Наталия Терентьева - Маримба!
– А у тебя был с собой купальник? – спросила я.
– Был. Мам… Что ты так грозно раздуваешься? Сидишь, как кобра с капюшоном…
– Кобра! – усмехнулась я. – Ты же не спрашивала – можно купаться одной, нельзя!
– Мам, я же не одна была, с мужчиной…
– А-ах… – Я не успела даже осознать то, что сказала Катька, как кто-то сжал мое сердце тяжелой холодной рукой, слегка его подергал, потряс, положил на место, но не на то. Сердцу было неудобно, неприятно, оно никак не могло успокоиться и отвлекало мое внимание.
– Мам, ты что? – испуганная Катька взглянула мне в лицо. – Тебе плохо?
– Да нет, мне отлично! Просто это так звучит… Дико… Ты – с мужчиной.
– С мальчиком, мам, с мальчиком! With a boy! Тебя так больше устраивает?
– Да. Всё. Говори дальше. Был купальник. Так. Надела тайком.
– Да, тайком, – кивнула Катька.
– Черный?
– Черный.
– Та-ак, хорошо. Поп-группа «Серебро». Секс-символ муниципального района Хорошево-Мневники Катя Данилевская, с ногами, которые растут от шеи, в черном купальнике и грудью второго размера, в четырнадцать лет. Отлично. Хорошо, что Данилевский сейчас далеко, абсолютно не в курсе и единственное, что его волнует, это хорошо ли поела его жирненькая дочка…
– Мам… – Катька с большим трудом, но набрала полные глаза слез.
– Поплачь-поплачь, секс-символ!
– Мам, у меня сороковой российский размер, почему я жирненькая?
– Тебя только это задело? А то, что ты… вообще… в черном купальнике… со своими ногами…
– А с чьими ногами мне было идти на пляж, мам? – мирно спросила Катька, заплакать ей так и не удалось, она изловчилась и поцеловала меня в нос. – Ну не сердись! Он очень хороший, смешной!
– Разглядывал тебя на пляже?
Катька потупилась.
– Разглядывал.
– И что, – тяжело вздохнула я, – ему понравилось то, что он увидел?
Катька подняла на меня смеющиеся глаза.
– Понравилось.
– И что он сказал в результате?
– Что я… моложе на восемь лет.
– Удивительно, какое откровение! Ну ладно, а как вы поплавали?
– Да плавать невозможно было. Волны высокие… И он не очень любит море.
– Ну да, понятно, литовский синдром. Живут у моря, а свое море не любят. Холодное, суровое… Ну попрыгали хотя бы в волнах?
– Попрыгали, – вздохнула Катька. – Но с тобой веселей, мам. Он… как-то не очень радовался, что ли.
– Боялся?
– Может, и боялся. Попрыгали пять минут и вышли. Он сказал, что предпочитает плавать в спокойной воде. В озере.
– Может, плавать не умеет вообще?
Катька пожала плечами.
– Какая разница, мам…
– Все равно нравится, да?
– Да, – кивнула она. – Очень нравится.
– Не понимаю.
А должна понимать.
– А что нравится-то, Кать? Мордашка?
– Ну… мам… он такой… беззащитный, когда в очках… А без очков красивый.
– Смена гендерных полюсов, я же говорю. Что хорошего в том, что мужчина беззащитный? Ты его защищать, что ли, должна? А красивый – это вообще ужасно, поверь мне! Сама выбирала красивых… Как липкая лента будет… для посторонних мух! Ладно. О чем вы говорили?
– Обо всем! – счастливо засмеялась Катька. – Обо всем, мам! О музыке, об Интернете, о Литве, обо всем! Так здорово!
– Да уж куда здоровей! – отмахнулась я. – С велосипеда падает, плавать не умеет, в волну не ныряет, нуждается в защите и опеке и жутко красивый, когда смотрит на тебя подслеповатыми глазами. Я тут фотографии посмотрела на его страничке в «Фейсбуке», пока тебя не было, мне показалось, что у него зрачки как-то не фокусируются в одной точке… Нет, тебе не казалось?
– Казалось, мам… – трагически согласилась Катька. – Что это, косоглазие, да? Это передается по наследству?
– Ка-а-атя-а-а-а! – закричала я так, что зашевелилась штора у раскрытого до полу окна.
Из-за шторы вышел испуганный кот, которого я кормлю по утрам и вечерам. – Какое наследство? Ты что, собираешься от него детей рожать? Тебе сколько лет?
– А зачем встречаться, если не думать о будущем? – на полном серьезе ответила мне Катька. – Мам, мне читать нечего. Пойдем в книжный, что ли?
– Пойдем, спросим, нет ли у них «Лолиты».
– Я прочитала вчера, в Сети… – проговорила Катька, не глядя на меня.
– Ясно! – горько усмехнулась я. – Тогда Лолиты-2, Лолиты-3…
– А что, есть продолжение?
– Есть!!! Пишется сейчас как раз, вот на этом компьютере! – Я изо всей силы стукнула по своему собственному ноутбуку. – Да черт побери! И ведь ни с кем не поговоришь обо всем об этом!
– Со мной поговори, мам, – дружелюбно предложила Катька. – Я тебя внимательно слушаю.
– Это я тебя внимательно слушаю, Катя Данилевская!!! Что было дальше?
– Девочкам в классе я бы наврала, мам, а тебе скажу честно. Ничего не было, к сожалению.
Я потерла сердце, которое как раз успокоилось. Слегка только подергивало и постукивало, мягонько так, тихонько… «Тук-тук… тук-тук-тук… Как там у вас дела? В вашем королевстве перевернутых зеркал, Лолит-велосипедисток и задастых, жутко обаятельных, искренних маримбистов?..» Маримба – это такой инструмент, на котором играют ударники, чьи родители никак не могут успокоиться, что их дети не захотели извлекать благородный звук из рояля или скрипки… на худой конец аккордеона или балалайки…
– Что?! – воинственно стала наступать на Катьку я, уже больше для проформы. – И даже не целовались?
– Мам, ну что ты так бесишься? У нас все почти девочки во втором классе уже целовались. Кто на даче, кто в лагере.
– Поэтому я тебя в лагерь и не отпускала!!! Не хотите ли вашу Катеньку по бесплатной путевке в лагерь отправить? Чтобы она там целоваться в восемь лет научилась? Нет, спасибо, не хотим!!!
– Мам, мам, – Катька погладила меня по плечу. – Ну успокойся. Мы с Лео не целовались. Ну, то есть…
– То есть… – я внимательно посмотрела на бурно зардевшую Катьку.
– То есть… Так как-то все было… Обязательно рассказывать?
Я отвернулась от бедной Катьки и столкнулась взглядом с самой собой в зеркале большого шкафа. Не юная, уже не красотка, скажем так – бывшая красотка, с двумя тяжелыми разводами и кучей душераздирающих книжек о любви, где истории всегда отлично заканчиваются, как положено, чтобы, закрыв книжку, хотелось жить дальше. Ведь в реальности не всегда хочется жить, когда закрывается последняя страничка самого твоего лучшего, самого интересного, самого искреннего романа…
Чего я пытаюсь добиться сейчас от девочки? Физиологических подробностей первого поцелуя? Чтобы смутить, перевернуть ее и без того перевернутую душу? Заставить вместе со мной смеяться над тем, что нежно, трепетно, хрупко?
Я подсела к Катьке и обняла ее.
– Ничего не надо говорить, дочка. Он – хороший?
– Хороший, мам.
– Ну вот и Аушра говорила – такой хороший мальчик. Хороший-прехороший.
Сколько вопросов хотелось мне задать сейчас Катьке. Сколько разных вопросов… Но я не спросила ничего.
– Ма-ам? Все хорошо?
– Все отлично, Катюнь. Ты ничего не ела.
– Не хочу, мам. Не лезет. Ты не переживай. Ничего такого не было.
В телевизионной академии жизни показывают все, что может быть во время и после поцелуя, и трехлетняя Катька когда-то, показывая на вполне мирно обнимающуюся на диване пару, хитро мне объяснила: «Знаис, сто они делают? Они детёв завожжают!» Детей заводят, крепко прижавшись друг к другу. Так что Катька отдает себе отчет, что может быть, когда целуешься с мальчиком в парке. Или… в дюнах… да в черном купальнике… Я перевела дух и постаралась спросить как можно нейтральнее:
– Он… прилично себя вел?
Насколько откровенные вопросы я могу ей задавать? Так, чтобы не сломать, не покарябать, не напугать?
– Прилично, мам. Очень прилично. И как-то нервничал…
– В смысле?
– Ну… Потом все молчал, вздыхал и говорил, что у нас разница восемь лет, разница восемь лет… Мам… На самом деле он просто меня в висок поцеловал. Сказал, что кожа нежная и что я маленькая. И тяжело вздохнул. У него вообще все на лице написано. Он очень искренний.
– Это хорошо. Правда, хорошо.
– И еще он… неиспорченный.
Ладно бы это сказала я! А вот откуда Катьке знать такие вещи? Кто испорченный, кто нет…
– Что ты имеешь в виду?
– Ну он так на все реагирует, знаешь… Как маленький. То краснеет, то так улыбается, что у меня просто сердце замирает…
– Так, садись, пиши.
– Что? – испугалась Катька.
– Письмо принцу своему! Цепеллину!
– Да почему Цепеллину-то, мам? Цепеллин мягкий, белый, пухлый, в жиже такой его всегда на тарелке подают… Леонард совсем не похож на цепеллин!
– Нет? А мне казалось – похож… А на кого он похож?
– Не знаю, мам. На мечту мою похож, – вздохнула Катька. – Что писать?
– Пиши: «Когда мужчине двадцать два года, а девушке – четырнадцать, он говорит: «Ты для меня слишком мала!» Когда мужчине пятьдесят, а женщине, обожающей его, сорок два, он говорит: «Ты для меня стара!»
– «Обожающей» как будет по-английски, мам? Adoring?
