Наталья Горская - Дендрофобия
В советскую эпоху были репрессированы и побывали в тюрьмах многие учёные, писатели и поэты, формировавшие мнение в обществе. Тогда казалось, что СССР просто-таки наводнён преступниками! С точки зрения его тогдашних хозяев каждый второй был шпионом или вредителем. Кто тогда только ни сидел: учёные, совсем не учёные, инакомыслящие, просто мыслящие и совсем не умеющие мыслить. Но прислушивались к мнению мыслящих. Это сейчас в нашем обществе мнение запросто может формировать какая-нибудь неотёсанная и совершенно бессмысленная девочка из тусовки. А тогда ещё было в силе слово, изречённое людьми мыслящими. Они описали тюремный быт, поскольку он окружал их многие годы и стал их реальностью. Именно тогда многие слова уголовного жаргона, изначально призванные идентифицировать участников преступного сообщества как обособленную часть социума, противопоставляющую себя законопослушному обществу, стали литературными, вошли в лексикон населения, политических деятелей и журналистов. В какой-то степени «благодаря» сталинизму в сознании закрепилась мысль, что у нас посадить могут просто так, за пустяк, за ерунду вроде хранения валюты, за политический анекдот, за простую шутку, в которой кто-то усмотрел нечто враждебное государственному строю. Закрепилась мысль, что сажают-то всё не тех, кого следовало бы, а совсем наоборот. Сформировался образ заключённого-мученика, и образ этот перешёл даже на тех, кто от него очень далёк. Страшные лагеря сталинской эпохи, смертоносные прииски Колымы, каторга на строительстве Беломорско-Балтийского канала, урановые рудники, где радиоактивную руду добывали голыми руками – сколько людей там сгинуло! И каких людей. Какая жестокость была допущена к этим гражданам, какая нечеловеческая свирепость, что даже могил не осталось. А теперь мы играем в гуманизм и демократию с маньяками и садистами, на их охрану и содержание выделяются солидные бюджетные средства, вместо того, чтобы выделить… всего несколько патронов.
Сформировалось двойственное отношение к тем, кто оказался за решёткой. С одной стороны – преступник, что доказано судом, а суд действует согласно букве закона. Если в законе прописано, что на территории страны нельзя торговать джинсами собственного изготовления, то суд ничего не может сделать, кроме как осудить человека за такое деяние. С другой стороны – мученик, жертва. Не тот жертва, кто у него джинсы приобрёл – тот-то как раз обогатился, – а жертва как раз тот, кого закон объявляет виноватым.
В XX веке среда деклассированных элементов общества, среда «дна» человеческого общества не была противопоставлена общественному сознанию. Мы все воспитывались на образах революционеров, которые так или иначе бывали на каторге, в ссылке, годами «томились в мрачных застенках царизма». Которые, в общем-то, ничем больше не занимались, как сидели по тюрьмам. Сколько было снято фильмов об этих «томлениях» в советское время? И как снято. Талантливо! До сих пор смотрится на одном дыхании и «Юность Максима», и «Надежда» Марка Донского, и «В начале века» Анатолия Рыбакова. Кто из нас не зачитывался «Оводом», кто не восхищался «подвигами» якобинцев и народовольцев, не ходил на экскурсии по казематам Петропавловской крепости, где ожидали казни особо опасные государственные преступники перед отправкой в Шлиссельбург? Великая Французская революция, Парижская Коммуна, взятие Бастилии, падение Бастилии – нам всем казалось, что в Бастилии несправедливо заточены только самые благородные люди Франции вроде Вольтера! Мы даже и мысли не допускали, что там могут сидеть отпетые сволочи, душегубы, садисты, людоеды. А сколько по школьной программе мы читали про «обиженных, униженных и оскорблённых», которых освободить от обид и унижений могли только радикальные меры, как государственный переворот – кстати, одно из самых тяжких преступлений с точки зрения правоведения. Обитатели ночлежек и казённых домов в произведениях русских классиков представлялись нам людьми гораздо лучшего сорта, чем законопослушная буржуазия, «жирующая на горе народном» – нам внушали, что таково уж её основное занятие во все времена. В её ряды попасть трудно – нужны несметные богатства или хотя бы «благородное» происхождение. А «дно человеческое» – вот же оно, ныряй в него с головой и становись его неразличимой частью. Человек-протест, человек, бросающий вызов «отжившим нормам буржуазной морали» – главный герой произведений, на которых воспитывалось ни одно поколение советских людей. Мало кто догадывался, что большинство «героев» революций погибли не на баррикадах, а в кабаках и публичных домах – именно там они сильнее всего боролись с «отжившими» нормами морали. Потом мы будем пытаться оживить те самые «отжившие» нормы морали, чтобы хоть как-то выжить в наступившем беспределе, но будет поздно. Поздно пытаться сделать свежими маринованные овощи и фрукты, когда соль и консерванты уже глубоко проникли в их структуру. Произошла необратимая химическая реакция.
К сожалению, человек-протест ничего больше не умеет, кроме как протестовать. Он будет протестовать и бросать вызов обществу при любом политическом и экономическом строе, любая мораль ему будет в тягость. Человек-протест – это полуребёнок. Он считает, что кто-то должен обеспечить ему хлеб насущный, пока он занимается таким важным делом – протестом. Он ведь не для себя, а для всеобщего блага этим занимается! Для освобождения этого «погрязшего в лицемерной морали» общества, для будущих поколений, которые ещё неизвестно – народятся ли после такой-то борьбы. Завсегдатаи тюрем, ночлежек, все те, для кого пребывание там стало нормой, тоже ведь не думают, откуда что берётся: нары есть, баланду выдадут, на прогулку выведут. Инфантильность и безучастное отношение к жизни – основные черты такой публики. Тюремная мораль тем и привлекательна, что человеку не надо ничего делать для приобщения к ней! Ни над собой, ни над своей жизнью не надо производить хоть какую-то работу. Промотал состояние – в ночлежку. Нарушил закон – в тюрьму. Вышел, опять нарушил, опять в тюрьму. Тюрьма встретит, накормит, обогреет. Тюрьма – дом родной! Даже лучше, чем дом. Дом требует заботы и ухода, строительства и ремонта, вложения сил и средств, умения ладить с другими его обитателями. Зона ничего этого не требует, зато даёт почти всё необходимое. А нам ведь много не надо: покушать, поспать, погулять, на горшок сходить… Самое ужасное, что в последнее время попадание в тюрьму многими россиянами перестало восприниматься как наказание и позор. Одни верят, что там – какая-то необыкновенная романтика, других привлекает, что не надо думать о таких невыносимых вещах, как заработок и поиск пропитания.
Специалисты считают, что россияне сами виноваты в криминализации себя, потому что не протестовали. Вот нас и нашпиговали фильмами, передачами, уголовными нравами и прочими ужасами той античеловечной среды, которая царит в преступном мире. Но это не правда, что все как губки послушно впитали в себя «главные ценности новой морали». Очень многие протестовали, видные деятели культуры предлагали оградить население страны от подобной пропаганды самым решительным образом, но… Очень часто в нашей стране людей призывают протестовать против каких-то невыносимых условий жизни. Эти условия сначала создаются, насаждаются, очень тщательно продумывается каждая деталь их невыносимости, а потом задаётся ехидный такой вопрос: «А чего ж вы не протестовали?». Едет человек на работу в не отапливаемом транспорте, получает воспаление почек, а ему: «А что же ты так послушно ехал? Надо было протестовать, надо было бороться за свои права! Сам виноват!». И что он должен был сделать? Окна все выбить, и оттуда флагом махать? Или вооружённое восстание поднять? Чтобы те, кто по долгу службы обязан думать о комфорте проезда граждан, «догадались»: нельзя возить людей зимой в холодных салонах и не отапливаемых вагонах. Но если до них это не доходит, пока к ним разгневанные люди с вилами не явятся, то они вообще вряд ли когда сумеют «проявить чудеса смекалки» и догадаться, как надо выполнять свою работу.
У нас постоянно втягивают граждан в решение проблем, которыми обязаны заниматься специалисты – люди, специально назначенные, обученные и получающие за это зарплату из налогов тех самых граждан, которым они потом говорят своё излюбленное «сами виноваты». Можно представить, чтобы некий дворник похерил свои обязанности, не чистил бы подконтрольную ему территорию, а на возгласы возмущения ответил бы: «А чего же вы раньше мне не сказали? Надо было хотя бы намекнуть, хотя бы с транспарантами выйти и проскандировать, что вас не устраивает такое положение вещей! Сами виноваты, что не умеете бороться за свои права»?
И так ведут себя многие наши административные и властные структуры, наделённые такими полномочиями, что их с лихвой хватило бы на наведение порядка и на улицах, и в транспорте, и на телевидении, и даже в головах у кое-кого. Вместо выполнения своих прямых обязанностей они нагло отфутболивают эти обязанности рядовым гражданам:
