Сергей Семипядный - маленькие и неприметные–2
– Не-не, это исключено, – решительно отмёл прозвучавшее предположение Дмитрий.
– Ну а почему? Меня ты, например, можешь подозревать…
– Ладно, всё. Давай следующую версию!
Подлесный вскочил на ноги. Ещё не хватало, чтобы он тут сейчас обсуждал действия несуществующего подельника.
Но других версий не нашлось, и разговор забуксовал. Через пять минут Подлесный понял, что пора уходить.
После его ухода Бояркина глубоко задумалась. Совершенно ясно, что кто-то всерьёз принялся за Подлесного. Кто? Почему? О том, что он замешан в этом деле, известно лишь самому Подлесному, ей, подельнику его да ещё одному человеку. Бояркина встала и прошлась по комнате. Нет, Подлесный должен со своим подельником разобраться. И произвести инвентаризацию собственных действий.
Вернулся Подлесный.
– Слушай, совсем забыл, – сказал он виновато. – Я ведь сейчас, вроде как, бездомный. У тебя ничего на примете нет?
– Могу дать ключи от дачи. – Марина открыла ящик стола и вынула оттуда небольшую связку ключей. – А так надо подумать. Я, пожалуй, сейчас одной знакомой позвоню.
Но позвонить она не успела. Явился Мышенков и, остановившись у порога, торжественно сообщил:
– Марина Григорьевна, в данную минуту у меня там сидит уникальнейший субъект. Не изъявите ли желания взглянуть?
– Лев Николаевич, давайте как-нибудь в другой раз. Мне сейчас отъехать надо, – сделала попытку отказаться Бояркина.
– Однако дело в том, Марина Григорьевна, что гарантировать другой раз, как вы изволили выразиться, я бы не взялся, – стоял на своём Мышенков. – Этот тип в очень плотном кольце смерти.
– Кольцо смерти? Что вы под этим понимаете? – спросила Бояркина.
Услышав знакомое выражение, Подлесный заинтересовался разговором и задержался в кабинете. Лариса употребила это выражение применительно к нему самому. Оказывается ещё кто-то, кроме него, тоже попал в кольцо смерти.
– Этот человек прекрасно видит ангелов и чертей, – ответил Мышенков. – Он уже в течение нескольких недель – вы только представьте себе! – наблюдает их борьбу за его душу.
Бояркина взглянула в лицо Мышенкова и поняла, что тот говорит более чем серьёзно. Выражение лица торжественное, радостное и многозначительное одновременно.
– Но мы же, Лев Николаевич, – мягко проговорила Бояркина, – люди современные, мы же с вами, по сути, атеисты закоренелые, хотя и церковь посещаем.
– Извините, – решительно не согласился Мышенков, – может быть, вы и атеистка закоренелая, но я, позвольте вам заметить, отнюдь не атеист.
– Лев Николаевич, но ведь аферист же какой-нибудь. Присмотритесь к нему повнимательнее. Такой же, наверно, как тот, который предметы двигал.
– Марина Григорьевна, я вас очень прошу! – проникновенно проговорил Мышенков.
– Хорошо, идёмте, – вздохнула Бояркина, поднялась и направилась следом за Мышенковым.
– Можно и я гляну? – попросил Подлесный.
– Да на здоровье.
Посередине комнаты, на стуле, сидел полненький старичок, маленький, но большеголовый, с лысиной и седыми реденькими кудряшками вокруг неё. Бояркина поздоровалась со старичком, тот кинул ей «здрасьте», мельком глянув на неё живыми весёлыми глазами, а потом уставился на дверь и, щуря круглые голубые глаза, принялся что-то там высматривать.
– Он вашего ангела-хранителя увидел, – шепнул Мышенков.
Бояркина скептически улыбнулась.
– Марина Григорьевна, вы сами сейчас убедитесь, – заметив её улыбку, сказал Мышенков.
– Каким образом?
– А вот минутку! – откликнулся Мышенков и обратился к старичку: – Фёдор Андреич, я вижу, вас что-то или кто-то очень сильно заинтересовал.
– Да, в общем-то, – неуверенно проговорил старичок и снова посмотрел в сторону двери, а потом на Бояркину и Мышенкова.
– Ну и?..
– Я не знаю, вправе ли я… – пробормотал Фёдор Андреевич негромко. – Но я не вижу выражения его лица. И как-то всё не особенно отчётливо.
– Это он о вашем! – шепнул Мышенков Марине.
– И всё на расстоянии держится. То есть, как бы по обязанности, – продолжил старичок. – Знаете, если что, то… – Фёдор Андреевич посмотрел на Бояркину с сочувствием.
– Что это вы так на меня смотрите? Как на умирающую! – не без возмущения произнесла Марина.
– Вы тоже большая грешница, – печально сказал старичок. – Такая же почти, как и я.
– Как же вы это определили? – холодно проговорила Бояркина.
Фёдор Андреевич не ответил, только глянул сначала на Мышенкова, потом в сторону двери.
Бояркина повернулась к Мышенкову.
– Лев Николаевич, так в чём, вы утверждали, я должна была убедиться? – Бояркиной хотелось сейчас сжать кулак и что есть силы двинуть им Мышенкова по сытой физиономии. – В том, что я не без греха? – Марина ткнула пальцем в сторону Подлесного и сурово спросила у старичка: – А вот о нём вы что скажете?
– Так, мелкий пакостник, – ответил Фёдор Андреевич, глянув куда-то мимо Подлесного.
– Вот-вот! – восторжествовала Бояркина. – Да у него, чтоб вы знали, в десять раз поболе грехов-то!
– А жизни моей что-то угрожает? – задал важный для себя вопрос Дмитрий.
– Вам надлежит быть осторожней, – кивнул старичок.
***
«Мелкий пакостник» сел в машину, но не уехал. Надо посидеть и всё обдумать. И Маринка ведёт себя не вполне адекватно. Ну, не то чтобы не таким образом, как следовало бы ожидать, однако в её категоричных по форме заявлениях имеется некий призвук неуверенности. Возможно, она говорит не всё, что-то недоговаривает, что-то, возможно, скрывает от него.
Ничего, правда, конкретного. Однако если довериться, по меньшей мере, интуиции да не забывать при этом, что Бояркину он знает не один год, то да, действительно, что-то тут, похоже, не так.
Но возвращаться и приставать к ней опять с вопросами, по сути, с теми же самыми, что уже были заданы, не имеет смысла – она ничего не скажет. Что сказала, то и будет повторять, причём те положения её утверждений, которые звучали прежде недостаточно убедительно, в варианте повтора прозвучат безупречно.
Однако кто-то упорно желает отправить его в морг. Две попытки – это не шутки. И инициатива исходит отнюдь не от конопатого, которого он знать не знает и никогда раньше не видывал. За конопатым стоит кто-то серьёзный и, безусловно, денежный. Следовательно, и повод для убийства должен быть достаточно серьёзным.
А вот тут-то и возникает жирный вопрос, ибо он в последнее время ни к чему такому отношения не имел. Да, он работает в охране у Бронова, которого кто-то пытается уничтожить. Да, действительно, убиты двое телохранителей Бронова. Однако убиты они, несомненно, в процессе покушения на жизнь самого Бронова, которого в машине не оказалось в тот вечер. Тут же кто-то объявил охоту именно на него, Дмитрия Подлесного, не имеющего, казалось бы, никаких оснований стать жертвой наёмного убийцы.
Единственное его прегрешение последнего периода не безгрешной жизни – подготовка к организации фиктивного покушения на Бронова. Но, во-первых, реально он ничего сделать не успел; во-вторых, известно об этом всего лишь одному человеку – Бояркиной. Маринка, правда, полагает, что в курсе событий ещё один человек. Но он-то знает, что никакого напарника или помощника у него нет и не было, тем более что и покушения, того, с двумя трупами, он не совершал.
И тогда, в разговоре с Бояркиной, знай он, что убиты двое, а ещё двое ранены, он не взял бы это на себя. Но так уж вышло. А отказаться от такой суммы дармовых денег у него не хватило духу.
Куда-нибудь нырнуть, спрятаться от всего этого! Да уснуть хотя бы. Подлесный откинул голову назад, на подголовник, и расслабил мышцы спины. И спустя некоторое время он и в самом деле отключился и проспал не менее получаса.
Очнувшись, Подлесный почувствовал себя несколько более бодрым и подумал, что необходимо действовать, то есть что-то делать, что-то предпринимать. Вот только бы знать – что. Хоть какая-нибудь дельная мысль объявилась бы в гулком пространстве черепа. Но – увы.
Из офиса вышла Бояркина и направилась к своей машине. Куда это она? До конца рабочего дня ещё не одного клиента могла бы обуть.
– А мы сейчас отправимся за тобой следом, моя бывшая, и узнаем, куда ты слиняла со своего рабочего места, – вслух проговорил Подлесный.
И он поехал за Бояркиной, просто так, фактически без всякой цели. Потому лишь, что ощущал необходимость действовать, а что именно предпринять, понятия не имел.
Прошло не очень много времени, и Подлесный неожиданно для себя настроился на лирическую волну. И ему вдруг стало грустно, что не он ведёт «Вольво-С70» Бояркиной, что не рядом с ним она сейчас сидит и излучает тепло и негу. Маринка, когда она молчит и не таращит глаза, может быть очень обаятельна и привлекательна. Не вышло у них вместе, а жаль. И если бы он знал, каким образом возможно вернуть её любовь, то он бы, как говорится, за ценой не постоял.
