Денис Драгунский - Пять минут прощания (сборник)
Наташа Максимова ненавидела жить ползком. Полметра вперед или полшага назад, взяла ипотеку или срезали бонусы, какая тоска. Хотелось или сказочно разбогатеть, или рухнуть в страшную нищету. Чтоб сердце колотилось от восторга или ужаса.
Поэтому, когда летчик под отчаянные вопли пассажиров все-таки посадил самолет на кромке залива, Наташа сделала все по инструкции: снимай туфли, прыгай на аварийный трап, съезжай вниз, беги прочь.
Она долго бежала босиком, не оборачиваясь на взрыв и дым. Ногам было больно. За скалистым мысом была новая бухта. Вдали виднелась деревня с белыми домиками, с лодками у причала. Наташа села на камень. Сняла и бросила в сторону изодранные колготки. Потом сняла блузку, расстегнула и выбросила лифчик. Снова надела блузку. Стало гораздо удобнее.
По берегу к ней шел мужчина, смуглый и черноусый, в широких штанах и расстегнутой рубахе. Наташа прикрыла глаза и представила себе, как он приведет ее в свой домик. Велит пожарить рыбу. Кинет одеяло на топчан. Настанет быстрая южная тьма. Его горячий рот будет пахнуть луком и вином. У него будут жесткие волосатые руки.
И она начнет с наслаждением забывать свою прошлую жизнь.
Мужчина стоял перед ней, босой и прекрасный.
– Пойдем, – сказала она и протянула ему руку.
Он достал мобильник и вызвал полицию.Всего спаслось сорок два человека из двухсот тридцати.
Миша Максимов, муж, встречал ее с цветами.
Поцеловались, он даже прослезился.
– Я знал, что ты будешь жива, что ты… – у него дрогнул голос, – что ты не оставишь меня одного, я это точно знал!
– Я тоже, – вздохнула Наташа.в дни поражений и побед ШКАФ И КЛЯЗЬМА
– Конечно, только стеллажи! – воскликнула Тамара Петровна. – Простые белые стеллажи от пола до потолка, это ты правильно решил, это так красиво и удобно.
– Конечно, надо поехать в Грецию или, в крайнем случае, на Кипр. И ты совершенно права – надолго, минимум на две недели, а то и на три! Имеем право, третий год без нормального отпуска, – ответил Сергей Иванович.
Они обсуждали новую мебель и летний отдых.
Приятно, когда такое понимание со стороны любимого человека. Они даже поцеловались. И бросились к компьютерам. Каждый к своему. Тамара Петровна – на сайт IKEA, а Сергей Иванович – на сайты туристических агентств.
В квартире стало тихо. Только слышны были шелковистые звуки двух клавиатур и нежное кликанье мышек.
Однако Тамара Петровна хотела купить книжный шкаф.
Она терпеть не могла стеллажи, потому что они копят пыль. И потом, книжный шкаф – это красиво и романтично. Можно ставить книги в два ряда. Большие назад, а маленькие вперед. Разные золоченые томики. Вперемежку со статуэтками. Тем более что сейчас, когда все есть в Интернете, к книжным полкам не так уж бегают, как раньше.
Но мужу об этом говорить было нельзя. Для него книжный шкаф – это что-то мещанское, бабушкино-тетушкино . Какие-то подростковые комплексы, черт знает…
А Сергей Иванович хотел отдыхать под Москвой.
Потому что в июле высвечивался новый большой проект, и глупо будет, если он в самый важный момент окажется за две тысячи верст от родного офиса. А так – можно жить в пансионате где-нибудь на Клязьме и время от времени ездить в город. И вообще держать руку на пульсе.
Но об этом нельзя было даже заикаться, потому что два предыдущих лета они не ездили отдыхать ровно по той же самой причине: новый проект и отлучаться опасно – уведут.Поэтому Тамара Петровна все никак не могла подобрать нужный стеллаж. Чтоб он отвечал изысканным требованиям мужа. Она показывала ему разные варианты, волокла его в разные магазины. И нигде не было хороших стеллажей, как нарочно.
А Сергей Иванович все никак не мог собрать документы для продления загранпаспорта – то копию трудовой книжки не мог получить, то фотографии терял – и доволынил до того момента, когда ему уже никак не успевали паспорт оформить.
– Ладно, – сказал Сергей Иванович, глядя на ореховый шкаф под старину. – Пожалуй, придется брать вот этот. Ничего лучше мы все равно не найдем.
– Смешная дрымба, – вздохнула Тамара Петровна. – Я так мечтала о стеллажах.
– А я так мечтал поплавать в Эгейском море, – вздохнул в ответ Сергей Иванович.
Кажется, они поняли друг друга.
Но не подали вида. Красиво расставили книги в шкафу и поехали отдыхать на Клязьму. Зато на целых три недели.
Правда, с новым проектом ничего не вышло.
Но это и неважно.там будет бал, там детский праздник ЗАСТОЛЬНЫЕ ОБЫЧАИ ТУЗЕМЦЕВ
Мой приятель лет двадцать тому назад рассказывал.
В Америке он часто ходил на вечеринки. Parties, как они там называются.
Это были очень разные сборища. Иногда гости сидели за общим столом и шумно беседовали, а иногда бродили по комнатам с бокалом вина, равнодушно улыбаясь друг другу. Ну, бывали и танцы, и сильные попойки. По-разному, я же говорю.
Вот. Однажды он пришел на одну такую party. Знакомых, кроме хозяина, никого. Ну, он взял банку пива, стал у стола, где чипсы. Пьет и чипсами хрустит. А напротив, на полу – то есть на ковре у стены, – примостился молодой человек. Тоже с банкой пива. Но даже без чипсов. Вытянул ноги, сидит и пиво потягивает.
Полчаса прошло. Мой приятель разыскал хозяина, попрощался, нашел выход – это была довольно-таки большая и запутанная квартира – и пошел к лифту.
Смотрит, а у лифта стоит тот самый парень.
Лифт подъехал. Зашли.
Поехали вниз.
Вдруг парень говорит, этак одобрительно, с видом знатока:
– Great party!
Мой приятель смеялся, рассказывая: что в этой party такого great? Сидел целый час на полу, слова ни с кем не сказал.
Я тоже смеялся вместе с ним.
Америкосы, они ведь сами знаете какие…
Вот. А буквально на днях я был на одной заграничной party. Гостей человек триста самое маленькое. Никого не знаю. Меня никто не знает. Посидел часок, выпил вина, закусил разными вкусными штучками.
Я ни к кому не пристаю, ко мне никто не пристает. Хорошо-то как, господи.
Great party, если в двух словах.если бы знать СОН В СТЕКЛЯННОМ ДОМЕ
Рано утром мне приснился ужасный сон.
Почти год назад умерла одна моя знакомая. Весной прошлого года она вдруг плохо себя почувствовала. Пошла к врачу. Врач направил на обследование. Анализы, рентген, биопсия – рак в четвертой стадии. Конечно, пытались лечить. Но слишком поздно схватились.
И вот такой сон мне снится:
Будто бы я сижу в комнате, в компании нескольких человек. Светло и просторно. Огромное окно, во всю стену. За окном весенний сад, цветущие ветки обмахивают стекло. Стеклянный стол с вином и фруктами.
Мы болтаем о чем-то легком и занимательном, пьем вино и заедаем яблоками, и тут входит эта женщина. Стройная и красивая. Весело включается в разговор.
Тут я понимаю, что все это происходит за год примерно до того, как она пошла к врачу и получила страшный диагноз. То есть весной позапрошлого года.
Ужас ясновидения охватывает меня.
Я знаю, что она через полтора года умрет.
Да! Но сейчас у нее рак еще на очень ранней стадии. И если прямо сейчас кинуться к врачам, то можно успеть, поймать, остановить. Ну, или продлить жизнь на несколько лет.
Надо ее предупредить. Но язык у меня просто отнимается. И вообще я не знаю, как об этом сказать, как начать разговор.
Я беру блокнот и свинцовой рукой, чугунными пальцами едва вывожу: «У вас рак! Срочно к врачу». Выдираю листок и протягиваю ей.
Она берет листок, читает, сминает его, бросает на пол и хохочет красивым глубоким смехом.
Поворачивается и уходит, смеясь.
У нее длинные стройные ноги и туфли на высоких каблуках.
Каблуки громко цокают.
Пол в этом доме тоже стеклянный.о, если бы я только мог ЖИЗНЬ БОБРОВА
Когда-то, лет пять назад, на одном совещании мне передали листок, на котором в столбик, без порядковых номеров и кавычек, было написано:
Ведомости Иванов
Известия Васильев
МН Семеновский
КП Лещенко
Жизнь Боброва
Это был список журналистов, которых надо было позвать на брифинг. Иванов из «Ведомостей» и т. п. И некая Боброва из газеты «Жизнь».
Но глаз на секунду прочел иначе:
«Жизнь Боброва».
Советский роман начала пятидесятых. Я прямо как будто бы увидел эту книгу. Толстую и потрепанную. Матерчатый корешок и желтая обложка, чуть разодравшаяся по краям: серо-черный шершавый картон виднеется из-под гладкой обклейки. «Жизнь Боброва» красивыми буквами и рисунок на обложке – завод с дымящимися трубами, дерево слева, а на первом плане – немолодой мужчина в пальто и кашне, в тяжелой шляпе на лысоватой голове. Видно было, что Бобров прожил долгую и трудную жизнь, родился в деревне, босиком пас коров, работал на тракторе, учился, выучился на инженера, много трудился и воевал с разными врагами и вредителями, пока не стал директором завода, вот этого, который дымит всеми своими трубами.
Хотя в жизни Боброва не все так просто и прекрасно было, как написано в этом романе эпохи бесконфликтности и борьбы хорошего с отличным.
В жизни Боброва было много тяжкого и просто ужасного, и тридцатые годы в деревне, и голод, и гибель любимых людей, и постоянная настороженность, и тревога, и неизвестность, и еще была война, конечно же.
