Александр Цыпкин - О любви. Истории и рассказы
В то время Наталья с Толиком жили в поселке городского типа с необычным названием Мама. Кто бы знал, что она обернется им мачехой! Сначала им там очень нравилось: ах, какой воздух, какие люди, ах, все цветет, все в черемухе! Квартиру трехкомнатную отремонтировали всем на диво, дачный участок засадили, а главное – обустроили свое хозяйство в тайге: обширные угодья, где Толик построил базу и несколько зимовий. Был у него бизнес-план: приглашать иностранцев – любителей сибирской экзотики на охоту и рыбалку. Есть фотография, на которой улыбается его первый клиент – Джеймс.
Толик считал, что жена должна идти за мужем, «как ниточка за иголочкой». И Наташа шла: забрасывались с мужем с вертолета в тайгу и там зимовали. Какие это труды, сложно объяснить. Но она не жаловалась, устраивала уют в зимовьях, готовила изысканные блюда для гостей. Вспоминает, какое вкусное получалось вино из черемухи. Добывали они соболя и белку, попадалась норка. Однажды даже на медведя с мужем ходила.
Такое напряжение сил даром не проходит: у Толика началась сильная аллергия на мех. Наталья становилась все молчаливее. В очередной раз соприкасаясь с цивилизацией, они видели, как меняется жизнь: полки магазинов стремительно пустели, а цены с шестью нулями вгоняли в ступор.
Все эти проблемы повлияли на душевное здоровье Толика: он стал болезненно ревнивым, мучил Наталью беспочвенными подозрениями, обвинял: «Ты оставила меня без детей!»
Наташа звонила мне, плакала. Невыносимо было это выслушивать. Я забеспокоилась за нее, посоветовала не ходить с ним больше в лес: не женское это дело, тем более когда вместо благодарности получаешь незаслуженные оскорбления, да и кто знает, что там Толику стукнет в голову?..
И вот в 1996 году она с ним в тайгу не пошла, а приехала ко мне с дочкой в Братск. Устроилась работать продавцом в киоск.
Однажды поздним зимним вечером раздался длинный телефонный звонок: межгород! Наташа ответила, звонил охотник из Мамы. Вдруг она закричала не своим голосом: «Когда?» Мы с Вероничкой с ужасом посмотрели друг на друга: что такое?
Оказалось, накануне Нового года охотники выходили из тайги через Толины угодья и нашли почти растащенные зверями его останки в сгоревшем зимовье.
Эта трагедия нас совершенно раздавила. До сих пор неясно, как это могло произойти. Он же с детства в тайге, осторожный, предусмотрительный. Спиртного с собой не брал. Многие считают, что его просто подожгли. Да, были недоброжелатели, были завистники… Но по результатам следствия дело закрыли как несчастный случай.
Наташе после обеспеченной жизни пришлось привыкнуть к моей нищете. За бесценок она продала квартиру в Маме и то, что осталось от разграбленного имущества Толика. Похоронили его в Братске. Квартиру себе сестра покупать не стала – так мы и жили вместе в родительской квартире, вместе поднимали мою дочку, которой Наташа стала второй мамой. Через два года меня отправили на пенсию (Веронике тогда было всего четырнадцать лет). И такая у нас с сестрой была в ту пору задача: вырастить человечка человеком, а самим «доживать». Мне в ту пору было пятьдесят, а Наташе – сорок шесть.
Она работала в хлебном киоске далеко от дома. Зимой мерзла на остановках, летом страдала от жары в крошечном металлическом помещении. Я получала небольшую пенсию, обрабатывала большой огород. Так жили еще три-четыре года, пока однажды в Братск не приехал по какому-то своему делу Слава. Он узнал от знакомых, что Наташа овдовела и живет в городе. Нашел ее киоск на автобусной остановке, заглянул в окошко…
Она пригласила его к нам в гости на следующий день. Я приготовила ужин, испекла творожный пирог – роскошь бедных. А гость явился как из другого мира: красиво одетый, с дорогими конфетами и вином. Нет, этот визит не был сватовством: мы просто разговаривали, как старые сослуживцы. Слава рассказал о себе. Бурейскую стройку расконсервировали, он работал в одном из ведущих управлений, его там прозвали «генералом песчаных карьеров». В том смысле, что он был начальником карьерного хозяйства. Тяжелые времена для него миновали, жизнь закипела.
Через некоторое время от Славы пришло письмо: «Наташа, только не говори сразу „нет“, подумай, подожди. Я ухожу от жены, мы давно живем как соседи – в разных комнатах. Скоро куплю квартиру – приглашаю тебя к себе».
Тут вся наша женская родня насела на Наталью: езжай, что ты еще думаешь? Умный, порядочный, самостоятельный, а главное, сколько лет тебя любит!
Думала она, думала, сомневалась, а он все звонил, спрашивал, настаивал. Наконец решилась. И не ошиблась. Храню ее письмо: «…а теперь он на седьмом небе от счастья: я самая красивая, хорошая, любимая, в общем, самая-самая, и он не мыслит жизни без меня».
И по сей день их любовь не ржавеет…
Надежда Клячковская
Спасибо, Господи, что это мне дано
Моя история – о любви к жизни, той, настоящей, источник которой открылся мне двадцать лет назад.
Я родилась на Смоленщине, близ города Велижа, в деревушке Подпояски. Ближе к школе отец перевез нас в Белоруссию, в город Витебск. Большой, чистый красивый город просто поразил меня: высоченные многоэтажки, стриженые кусты акации вдоль улиц, трамваи, теплые бублики с маком из ближайшего гастронома, молоко в треугольных пакетиках и вкуснейшее эскимо на палочке (только по праздникам!). Жили мы бедно, и, понимая это, мы с братом не просили у мамы ни игрушек, ни сладостей.
Дальше – школа, первая учительница, первые оценки, первая любовь по имени Слава и первые страдания от того, что оказалась она безответной. Тогда-то я и решила: моего будущего мужа будут звать Славой!
Спустя два года нам пришлось уехать на север, к родственникам, в маленький поселок нефтяников на Кольском полуострове. Нам на троих выделили десятиметровую комнатку в старом, грязном бараке. Крысы, тараканы, общий туалет с прогнившим полом, где зимой даже вода в сливном бачке замерзала, – сплошное разочарование после большого красивого города. В десять лет я оказалась в интернате, так как в поселковой школе обучали только до трех классов. С горькими слезами уезжала после выходных из дома, от мамы, в ненавистный интернат, за шестьдесят километров от нашего поселка. Железные миски и кружки (прямо как в тюрьме), хлеб, тайно унесенный из столовой в рукаве и высушенный на батарее, чтобы потом «заесть» голод в перерыве между обедом и ужином… Тогда вкус любимого черного хлеба был для меня лучше любой конфеты.
Да вот еще беда приключилась: сахарный диабет в тяжелой форме. Что это означало для симпатичной девочки с точеной фигуркой и длинными косами, «добрые» доктора расписали в красках: «Сначала ты ослепнешь, затем тебе отрежут ноги, а потом тебя бросит муж, если вообще кто-то женится на тебе… А еще тебе никогда будет нельзя иметь детей…»
У меня началась другая жизнь: больницы, уколы, капельницы, «скорые», отказ директора интерната обучать меня дальше: «Это же какая ответственность!»
Болезнь, как тупой пилой по живому, отрезала меня от жизни и дорогих людей: мальчик, с которым мы долго дружили, бросил меня ради моей двоюродной сестры, подружки отдалились, вероятно считая, что диабет – это заразно… А потом во главе с моей двоюродной сестрой еще и избили меня в подъезде…
Но, как ни странно, чем больше становилось боли в моей жизни, тем больше я хотела жить! Хотела доказать этому жестокому миру, что такие, как я, – нормальные люди.
Училась дома, как могла, но в конце учебного года меня все-таки взяли обратно в интернат. Изнуряла себя физическими упражнениями, чтобы не набирать лишний вес из-за инсулина, старалась чаще улыбаться, хотя подчас грустные глаза выдавали спрятанную боль…
Я повзрослела, много читала и размышляла. После школы уехала учиться в торговый техникум в свой любимый Витебск. Там начались новые осложнения. Операция за операцией… Изо дня в день я видела только больничные стены. И все же я закончила учебу, вернулась домой, работала в районном городке, хотя и не совсем по специальности. И снова – больница, клиническая смерть на девять минут, реанимация… Но всякий раз, поднимаясь с больничной койки, я старалась жить, как полноценный человек, доказывая себе, докторам, своим родным и недругам, что жизнь того стоит, чтобы за нее бороться.
В двадцать два года вышла замуж за человека, которого ждала из армии, – правда, его звали не Славой. Решилась на материнство, но опять попала в реанимацию и потеряла ребенка, а потом еще двоих – врачи ведь предупреждали. Из-за постоянных измен мужа мы через семь лет расстались. К тому же все так сложилось, что я осталась без жилья и потеряла работу (это были трудные девяностые).
Переломным стал 1995 год, когда судьба свела меня с одним верующим человеком, который просто и доходчиво стал мне рассказывать об Иисусе Христе. Как с чистого листа, начиналась моя новая жизнь, моя история настоящей любви к жизни… У меня появилась работа, и я работала изо всех сил по двенадцать – пятнадцать часов в день, с одним выходным в неделю, черпая силы в своей вере в Бога. Вскоре у меня появилась и собственная квартира в центре города.
