Елена Федорова - Венские кружева
Она разрыдалась. Все ее старания пропали даром. Охота за ведьмами не помогла убить любовь в сердце сына. В доме Монтенуово никогда не будет звучать детский смех. Она не дождется внуков.
– Скажи мне честно, Вильгельм, ты меня ненавидишь? – графиня протянула ему руку. Он поцеловал ее, ответил с нежностью:
– Ты – моя мать. Я не имею права ненавидеть тебя. Но и боготворить тебя я больше не в силах. Я уважаю вас с отцом. Я выполняю свой долг перед вами.
– Ты нас не любишь, Вильгельм, – она испугалась своих слов.
– Я вас люблю, – сказал он сухо. – Я не имею права вас не любить. Вы – люди, давшие мне жизнь.
– Боже мой, – она расплакалась. – Какой жестокий финал. Как ты жесток…
– Смиритесь с этим, графиня, – обняв жену, сказал граф Монтенуово. – Мы сделали для сына все, что могли. Теперь он делает все, что может для нас. Не требуйте от него невозможного, дорогая. Вспомните, что написано в Писании: «да оставит человек родителей своих и прилепится к жене своей…»
– О, прекратите изводить меня, граф, – простонала она.
– У Вильгельма нет и не будет жены. Не будет никогда… Его сердце пропитано черным креольским ядом…
– Мое сердце дышит любовью, мама, – сказал Вильгельм и ушел.
Его сердце было отдано Альбертине. Он хранил на груди ее портрет, который написал на небольшом картоне. Вильгельм был хорошим художником. Эта способность могла принести ему известность, но родители решили, что сыну графа Монтенуово ни к чему заниматься художеством. Это слишком нелепое занятие, пригодное для простолюдинов, которым нужно заботиться о пропитании.
– Ты – граф, Вильгельм, не забывай об этом никогда! – повторяла его мать.
Здесь, в Луизиане, где правили, плантаторы, банкиры, судовладельцы, ее слова казались смешными. Вильгельм убедил родителей, что от графского титула нужно отказаться хотя бы для вида.
– Плантатор Монтенуово звучит престижнее, чем граф, – согласился с ним отец. – Теперь для всех мы будем плантаторами.
Титул перед фамилией исчез, а драгоценности остались. Вильгельм мечтал когда-нибудь подарить их Альбертине или дочери Иссидоре. Он не сомневался в том, что Иссидора и Матиас – его дети. Глаза у маленькой Иссидоры были синими, бездонными, как у его матушки. Вильгельм сердился на графиню за то, что она так бесцеремонно разрушила его счастье. Обида терзала его душу. Он избавился от нее только тогда, когда простил матери ее грех. Графиня улыбнулась, поцеловала сына в лоб, испустила дух. Ей было девяносто лет. Граф Монтенуово ушел из жизни годом позже в возрасте девяноста пяти лет.
Вильгельм оплакал родителей. Больше года носил по ним траур. Ждал, что Альбертина вернется. Но, вспомнив охоту на ведьм, решил действовать. Он должен найти Альбертину. А, если случилось непоправимое, и ее уже нет среди живых, то он должен найти детей и дать им то, чего они были лишены все эти годы по его вине. Вильгельм Монтенуово продал плантацию и приехал в Новый Орлеан….
Дом на окраине города понравился ему своей уединенностью. Вильгельм привык к одиночеству, любил его. Радовался тому, что никто не мешает ему писать картины, вспоминать. Он стоял на террасе дома, смотрел на Миссисипи и думал:
– Прошло тридцать пять лет… Тридцать пять – это целая жизнь, пролетевшая мимо… В моей памяти остались лишь воспоминания об Альбертине. Каждую ночь она приходит ко мне… Я слышу ее голос, млею от ее ласк, но на рассвете она исчезает, оставив на моих губах горький привкус разлуки…
Вильгельм поднял голову к небу, простонал:
– Господи, помоги мне найти ее, Господи… – закрыл лицо ладонями, но тут же убрал их, словно прозрел. Схватил кисти и размашистыми мазками написал портрет.
В минуты сильнейшего волнения Вильгельм создавал удивительные картины. Он никогда не видел такие пейзажи, таких людей, такие растения, которые появлялись на полотне. Со временем Вильгельм нашел объяснение своим картинам. Он стал называть их предсказаниями, пророчествами, потому что все, написанное им впоследствии обретало реальные формы. Экзотические пейзажи теперь не удивляли, а радовали Вильгельма. Он их внимательно изучал, чтобы потом убедиться в схожести с оригиналом.
На этот раз на портрете, который он написал, появилось лицо юноши с большими черными глазами, в которых сквозила грусть. Уголки губ чуть приподняты вверх. За полуулыбкой скрыто что-то сокровенное. Что? Вильгельм поставил портрет на мольберт, отошел в сторону, скрестил руки, сказал:
– Здравствуй, Матиас! Уверен, ты выглядишь именно так. Тебе сейчас чуть больше тридцати. Мы с тобой похожи. И эта скрытая грусть, и ожидание, – улыбнулся.
– У нас все впереди, Матиас. В шестьдесят жизнь только начинается, я уверен. Мы – долгожители. Долго… – развернулся, пошел бродить по саду.
Так было проще унять волнение, которое нарастало с наступлением сумерек. Все эти годы Вильгельм ждал появления Альбертины. Он вслушивался в шорохи, в биение сердца, в тишину. Ему хотелось, чтобы все произошло так, как в их первую встречу, чтобы земля ушла из-под ног, и они превратились в ангелов, умеющих летать. Порой это безудержное влечение смешило Вильгельма.
– Нельзя же так, – укорял он себя. – Хватит, хватит… Ты – взрослый мужчина, хозяин плантации, граф… Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится… Все, что…
Однажды он пошел в бордель, но несколько минут, проведенных там, не только отбили у него желание прикасаться к грязным вакханкам, демонстрирующим на всеобщее обозрение свои прелести, но и смотреть на них. Граф Монтенуово покинул бордель, отругав себя за непристойное поведение.
По настоянию матери он знакомился с дочерьми плантаторов, но они казались ему еще ужаснее девиц из борделя.
Круг замкнулся, выдавив Вильгельма наружу. Он не желал того, чем жила элита Луизианы. Он стал изгоем в мире разврата, лжи и зависти.
Вильгельм вернул себе графский титул, который защищал его от нападок и насмешек. Граф Монтенуово достаточно богат, чтобы не раскрывать никому своих тайн. Он ведет жизнь затворника. Присматривается, прислушивается, выжидает, что-то ищет.
Слуги сказали ему, что в доме главного банкира Рудольфа Бомбеля горничную хозяйки зовут Иссидора. Это редкое имя носит прекрасная голубоглазая креолка. Госпожа банкирша опекает девушку, гордится тем, что ни у кого в Орлеане нет таких слуг, как у нее. Узнав об этом, Вильгельм Монтенуово согласился встретиться с банкиром.
– Встреча назначена на послезавтра, а значит есть время для раздумий, – сказал граф, разглядывая себя в зеркало.
Густая борода с вкраплениями седины. Такие же вкрапления в волосах. Серо-зеленые задумчивые глаза, смуглая кожа. Граф специально подставлял лицо солнцу, чтобы оно приобрело бронзовый оттенок. Оно потемнело, но не настолько, чтобы назваться креолом.
– Ты не так красив, как раньше, Вильгельм, но зато ты выглядишь, как настоящий граф, – сказал он, погладив бороду, улыбнулся. – Хорошая идея пришла тебе в голову: устроить выставку картин под названием «Граф Монтенуово представляет!» И тогда, тогда Альбертина придет…
Отошел от зеркала.
– Альбер-ти-на… печаль моя, любовь моя, страсть и нежность моя…Как я хочу увидеть тебя… Простила ли ты своего мальчика, потерявшего голову от любви? – покачал головой. – Нет, Альбертина, я потерял не голову, а половину своего тела, своей души. Я не могу жить без тебя… Я испытываю физические страдания все эти годы… все эти бездарно прожитые годы…
Вильгельм улегся на кровать, раскинул руки в разные стороны, закрыл глаза. Он любил это состояние, когда сон овладевает сознанием. Он знал, что именно в этот момент их с Альбертиной души встречаются у дверей храма и летят к алтарю, чтобы стать едиными навеки…
… В доме банкира Бомбеля на ру Рояль все было преувеличенно помпезным.
Даже слуги вели себя как господа. Они смотрели на незнакомца так, словно он был ниже их по званию и положению. Снисходительное пренебрежение сквозило во взглядах и словах. Гость для них не представлял интереса. Пока он ожидает в передней, он – никто. Потом, когда он встретится с хозяином, будет ясно, как к нему относиться: вытолкать взашей или склонить голову.
Граф Монтенуово был наблюдательным человеком. От его взгляда не утаилась ни одна мелочь, ни один жест высокомерных слуг. Он разглядывал стены, увешанные картинами в дорогих золоченых рамах и прислушивался к болтовне слуг. Они обсуждали предстоящий карнавал, на котором господин банкир снова станет королем. Почему? Да потому, что он самый достойный человек в городе и самый богатый.
Открылась дверь. Секретарь, моложавый мужчина с цепким взглядом карих глаз, пригласил гостя в кабинет. Здесь тоже все было слишком помпезно и тяжеловесно. Вильгельм уселся в массивное кресло, на которое указал ему секретарь.
– Господин Бомбель сейчас придет, – сказал он с полуулыбкой. – Могу я узнать о цели вашего визита, господин… – замялся.
