Елена Есина - Завтра октябрь. Несветские истории
Люба выслушала и подтвердила, что и православные старцы предсказывают подобное, только без указания точных дат.
– Люба, а почему сейчас так все хотят апокалипсиса?
– Не у всех все получилось.
– И…? Что, людям проще пережить апокалипсис, чем позволить у кого то быть хорошо? Пусть все завалится вместе с благополучием соседа Пети?
Понятно, что мозги наши с детства пропитаны и выровнены чувством социальной справедливости, и очень хочется всех подровнять под себя. Но есть же еще базовые инстинкты – инстинкт самосохранения, например.
К слову, о базовых инстинктах. Сейчас многие читают «Пятьдесят оттенков серого», сразу оговорюсь, что я не читала, и пока на пересказанное уже несколькими, очень разными женщинами содержание, не возбуждаюсь. Одна из читательниц в прошлом году писала заявление «О выходе на пенсию по старости»:
– Представляешь, так и написано в бланке «по старости», ну можно же написать «по возрасту». 55 – разве это старость?
И вот эта нестарая женщина остервенело читает уже второй том, мучает мужа (хорошо, что ему три стента весной в коронарные сосуды поставили, а то бы я не знаю) и рассказывает мне такие свои греховные мысли, что я краснею и пока их не пересказываю.
Скажу только, что я вспоминаю, слава Богу, далекие свои состояния, когда верх меняется с низом. Ну то есть мыслит то, что должно действовать, а голова, которая сначала должна подумать, действия не контролирует – мозги надежно разжижены либидо. Вспоминаю и не хочу читать то, что читает весь мир. И, кстати, не жду апокалипсиса, а напротив очень жду Новый год – у нас оплачен самолет за океан. Но это 28 декабря. А накрыться все должно 21 декабря.
В связи с вышеизложенным заявляю, что, находясь в спокойном уме и здравой памяти, я, Иванова Мария Ивановна, готова, что поделаешь, примириться с существованием правящей верхушки и олигархии. И прошу перенести очередную дату очередного апокалипсиса на более поздний срок.
Сказка про креативного Ангела
Хрустальная дудка Ангела, летящего над землей, издавала трепетные звуки. С земли Ангел казался легкой светлой дымкой, почти неочерченным облачком, но все же можно было различить два его остроконечных крыла и дудочку, которую он держал у лица. Ангел мог бы уже улететь, но, воспарив над городом, залюбовался творением своим.
Город был красив, словно созданный с любовью и вдохновением из большого чистого кристалла искуснейшей рукой ювелира. Все в этом городе было покрыто льдом – дома, улицы, площади и памятники на них, каждое деревце, кустик и самая тонкая веточка на кустике. Деревья и кусты стали плетением тонких полупрозрачных кружев, в которых, словно драгоценные рубины, вспыхивали в солнечных лучах заиндевевшие ягоды рябины. Ряды изящных сосулек праздничной хрустальной бахромой свисали со всех карнизов балконов и перил. Лед покрыл глянцем провода, и рога троллейбусов, скользящие по ним, высекали яркие ультра-синие пламени. Теперь даже то, что раньше портило городские пейзажи, заледенело и весело отблескивало каждым попавшим на них лучом света, солнечного или электрического. Ангелу захотелось закрепить созданную им красоту, ведь до праздника оставалось еще несколько дней, и все могло растаять. Тогда он подул холодным воздухом с севера. А, подумав, что некоторая пушистость добавит городу элегантности и шика, он также чуть припорошил все рыхлым снежком.
От великолепия созданного у Ангела немножко кружилась голова, и он совершенно не обратил внимания, что не все провода выдержали обрамление льдом, и кое-где в городе погас свет, например.
Музыку из своей дудки он выдувал радостно и громко, поэтому не слышал, как сильно ругаются на непогоду люди на дорогах, в электричках и аэропортах, а некоторые даже в больницах с переломами рук и ног. Он, вдохновленный, танцевал, а люди от его танца передавали друг другу штормовое предупреждение.
И только двое влюбленных зачарованно сидели в тихом парке, любовались этой необыкновенной ледяной сказкой и даже слышали его музыку.
– Откуда эта чудная мелодия? – спросила девушка своего возлюбленного.
– Не знаю, наверно, из наших сердец, – отвечал тот.
– Ах, как с тобой удивительно хорошо! – улыбнулась девушка.
– Теперь тебе всегда будет хорошо. Я буду внимательно за этим следить, – улыбнулся ей в ответ юноша.
Тут же оба почему-то посмотрели чуть в сторону и вверх:
– Ангел! – вырвалось у них.
А, как известно, когда двое вместе что-то сказали, можно загадать желание.
Загадывай быстрее!
Женская дружба
Звонок
Примерно в 23.00 позвонила Ира и сказала:
– Мы с Валерой едем в больницу, Полина попала в аварию. Сильно. Я видела машину. Я не могу представить, что с ней – водительского места просто нет! Но, говорят, у нее множественный перелом ноги и все. Она ехала к нам встречать Новый год, разбилась на последнем перекрестке перед нашим домом. Какой бред.
– Где она?
– Увезли в 13-ю городскую. Представляю там предпраздничную обстановочку. Мы сейчас созваниваемся с кем можно и думаем, что делать.
Такой Новый год. Мы с мужем гуляли с компанией в маленьком ресторанчике. Я держала с Ирой связь по телефону, продолжая праздновать.
Она – моя любимая подруга. Мы с ней даже внешне были похожи. Примерно один рост, вес и стиль поведения. Полина – Иркина подруга юности. Раньше я ее не знала, но сейчас, когда она переехала в Москву, познакомилась как с лучшей подругой лучшей подруги.
К моменту аварии мы с Ирой дружили 5–6 лет. Они же с Полиной дружили в институте и после него, жили в одном городе. Когда Иринка уехала, Полина поддерживала дружбу летним отдыхом и приездами в Москву к товарищу по имени Виталий. Этот вот Виталий и перетащил свою страстную любовницу в столицу. Снял ей малюсенькую квартирку и оплатил три месяца проживания. Когда Полина устроилась на работу, Виталий эту почетную обязанность с себя снял и платить за квартиру перестал. Стал приезжать и любить Полину совершенно бескорыстно.
Надо сказать, что дружба Иры и Поли в юности носила налет весело-романтических боевых девичьих похождений то налево, то направо. Наши же с Иркой взаимоотношения были больше похожи на назидания старшего товарища младшему. Сначала я регистрировала и пыталась контролировать ее эмоции, когда ветер поменялся – настала ее очередь.
Первого января мы с ней примчались в больницу. С памперсами и салфетками, шампунями и мочалками, мазями и кремами. Привезли также: книги – мелодрамы и Луизу Хэй, журналы. Еще наша звезда запросила холст и масло, который мы привезем позже – в праздники не нашли…
Полина в отдельной палате, на растяжке – размашистый такой видок. Сидели, говорили об аварии, о том, как прошла операция. У Полины было страдальческое лицо – все тело еще болело от ушиба.
Больница
В больнице Полина провела больше месяца. Все это время Ира ездила к ней раза по три в неделю. В обязанности Иры входило привезти поесть-попить, одежду ношеную забрать, чистую, глаженую доставить. Полечку помыть, побрить, уложить прическу; поговорить, утереть сопли, выслушать ее истерику. Я тоже приезжала в клинику, конечно, с едой, с деньгами, а кроме того, так как «нас» там посещал любимый, «мы» должны быть при полном параде. Как-то помню, привезла маникюршу, и мы приводили Полине в порядок ногти на руках и на ногах. На подвешенной ноге тоже! Поля сказала: «А как же? Ее же больше всех видно». Помню, я виновато, но упросительно посмотрела на маникюршу. Маникюрша лазила на кровати и что-то там на весу срезала и красила. Когда в первом часу ночи мы вышли из больницы, она процедила:
– Мне кажется, она над вами издевается. Ты меня прости, конечно, но я-то тут причем? Стригла ей ногти наверху, а сама про себя матом ругалась, что я такая безотказная. Я ведь это делала не для нее, а для тебя. Только зачем тебе это, я не понимаю. У любой помощи есть границы. А так как вы их переходите, она и рада стараться!
Чего не сделаешь ради попавшей в беду подруги! Нам казалось, что надо сделать ей максимально хорошо, чтобы в больнице ей было также весело и прикольно, как дома. Когда мы собирались втроем и разговаривали про мужчин, нам было очень-очень весело. А как могло быть иначе? Мы ровесницы. У нас очень красивый возраст – тридцать пять лет! У каждой за плечами какая-то жизнь. С кого начнем? Давайте сюда самую бесстрашную, а потому и самую опытную. Полину на ковер!
Полина
Будучи студенткой медицинского института, Полина вышла замуж за самого красивого и высокого одногруппника – Фиму. Фима, как полагается, был не только красив и высок, но и со всеми модными в то время соответствиями – фарцовщик, в нужных джинсах, с приличными сигаретами и возможностью сводить девушку в ресторан.
На третьем курсе у них уже была дочка, съемная квартира и нянька. Парой они были красивой, причем каждый из них осознавал свою красоту. Относились каждый сам к себе со значением. И когда им случалось публично выяснять отношения – местный драматический театр отдыхал. Окончив институт, они вернулись в родной город, где Поля влюбилась. Дальше было сплошное веселье, пока она все-таки не разбабахала семью и не ушла жить к этому своему Баранову. Что сделал Баранов? Перво-наперво он, конечно, отрезал Полине возможность общения с подругами, которые готовы были всегда обеспечить ей надежное алиби. Во-вторых, Баранов удочерил Полининого ребенка. В семье устанавливается натуральный домострой. Полина под таким контролем никогда не жила, и примерно через год ей это надоело. Она вернулась к мужу, придав своему возвращению оттенок жертвенности, – бросила богатого человека ради отца ребенка! Провернули обратную передокументацию Даши на Фиму. Поля была в свободном полете! Слава Богу, ад с Барановым закончен – свобода!!! Честной жизни с мужем уже не получалось, но оправдание мы в себе всегда находим – типа «у него есть баба»! Аккуратно так с мужем разошлись. Теперь вот Виталий притащил ее в Москву. Фима, кстати, тоже вскоре приехал в столицу. Снял квартиру, устроился на работу врачом. Периодически они пытались начинать совместную жизнь заново. Но Виталий спросил Полину: «Ты хочешь такую псевдосемью, как у меня?»
