Леонид Овтин - Пляшущий ангел
– Не обижайся, – с жалостью произнесла Лена ему вслед.
Парень не оглянулся, только ускорил шаг. Но Лену это только рассмешило.Вечером Дима снова набрал любимый номер. В этот раз Лена ответила почти сразу: – Дима…
– Да, Лена…
– Я сегодня занята… Весь день… Что ты молчишь?..
Дима молчал, потому что уже не мог совладать с собой. Он убрал телефон в карман джинсов, забыв от гнева сбросить соединение, и быстрым шагом вышел из своей комнаты. Зайдя в гостиную, он сорвал трубку с домашнего телефона и набрал номер.
– Да, Сережка… – Ответил громкий бас из трубки.
– Дядя Паша… Это Дима… Сын Сережки…
– Ну, здравствуй, Дима. Как живешь?
– Не очень.
– Чего так?
– Вот Лену вашу люблю, а встретиться все никак не могу…
– Да, она у меня такая девка, гуттаперчевая, шебутная, семь пятниц у нее на неделе. Ты уж не серчай. Ты, главное, будь настойчив, но и сильной резкости тоже не надо. Не торопи любовь. Понимаешь?
– Понимаю. А где она сейчас?
– Сейчас она в «Хуторке»… Чего притих?
– С кем?
– С подружкой… Дима… Чего молчишь?
– Спасибо. До свидания. Всего хорошего.
Бросив трубку на рычаги, Дмитрий вихрем вылетел из дома.Подходя к кафе «Хуторок», Дима увидел, как из него вышла Лена. Она шла целенаправленно к бордовой иномарке, что стояла на стоянке возле кафе. Когда она села в автомобиль, из окна водителя высунулась крупная волосатая рука с сигариллой меж пальцев. Бордовый «форд» плавно тронулся с места. – Да, интересная же у неё подружка! – возопил рассвирепевший Дима, глядя вслед набирающему скорость автомобилю.
В этот день Дмитрий сидел в «Хуторке» так долго, как никогда, и оставил там добрую треть своей зарплаты. Примерно половина этой трети была потрачена на пиво. Домой он вернулся уже ближе к полночи.
Возвращаясь домой, Дмитрий посмотрел на свои окна. В кухне горит свет, во всех остальных окнах его квартиры света не наблюдается. Это свидетельствовало о том, что его мать в отсутствие отца предается развлечениям в обществе другого мужчины.
Войдя в квартиру, Дима Дверь как можно тише закрыл за собой дверь. Затем он аккуратно, почти совсем не слышно, разулся и зашел на кухню. Никого… На столе пустая бутылка «Мартини», изогнутая тарелка с половинкой киви, салатница с остатками «оливье», и две рюмки. Край одной рюмки измазан темной помадой. Холодная ярость исказила лицо парня. Дима густо покраснел, скрипнул зубами, направился к комнате матери.
В комнате мамы он увидел то, что и ожидал увидеть. Мать мирно спит, прислонившись боком к толстому мужику с длинными усами. Толстяк размеренно похрапывает. Из музыкального центра льется «Вива форевер». Мамино нижнее белье висит на спинке кровати. На полу возле кровати валяются майка, носки и широченные брюки в полоску.
Дима густо покраснел, сжал кулаки, скрипнул зубами и ушел к себе. Включив телевизор на канал М-тиви, он швырнув пульт на кресло, сел на кровать. Песня чудаковато-танцующей Леди Гага немного успокоила его. Он лег на кровать, положив ладони под голову и, сделав глубокий вдох, закрыл глаза. Песня «Рамштайн» еще больше привела в покой взбунтовавшуюся психику парня. С его лица уже почти сошел румянец гнева. Взбив подушку, Дмитрий положил ее под голову и почти мгновенно уснул.10
Проснувшись рано утром, Татьяна Владимировна неспешно оделась, и разбудила любовника. Толстяк проснулся не сразу – пришлось несколько раз хлопнуть его по круглой щеке.
– Доброе утречко, любовь моя. – Толстяк улыбнулся, щипнул женщину за бок.
– Жорик, давай-ка, иди домой, – ласково проговорила женщина.
– Понял.
Жорик встал, по-солдатски оделся.
– Давай, милый, – сказала Татьяна Владимировна, когда ее любовник выходил за дверь. – Созвонимся.
– Обязательно позвоню тебе, очарование мое.
Жорик улыбнулся, показав оттопыренные передние зубы с разрезом. Он поднял руку и хотел что-то сказать на прощание, но не успел – женщина уже закрыла дверь.
Войдя в комнату сына, Татьяна Владимировна застала Дмитрия в позе молящегося. Он стоял, сосредоточенно глядя на икону, висевшую в углу комнаты, и почти неслышно нашептывал молитву, держа перед лицом сложенные ладони.
– Благодаришь боженьку за хорошее утро? – Спросила мать, трогая сына за плечо. – Или за приятные сновидения?
– Уйди! – небрежно бросил Дима, отдергивая плечо.
Помрачневшая Татьяна Владимировна медленно отвернулась от сына. С минуту она стояла в ступоре, трогая лицо и глядя в пол стеклянными глазами. Потом ушла. Дмитрий, проводив ее грозным взглядом, продолжил церемонию.
Он решил обратиться к всевышнему с просьбой о том, чтобы все, кто приносит ему душевные невзгоды, стали лучше и добрее. К этим «всем», помимо его коллег по работе, относились и Лена, и Лара, и мать-блудница. Дима хотел, чтобы бог помог ему избавиться от влечения к Ларисе, которая почему-то притягивает его к себе, несмотря на то, что не прикладывает к этому особых усилий. Дмитрий был уверен, что это бес в Ларисе заставляет его тянуться к ней вопреки своей воле, и тот же бес заставляет лену вести себя неопределенно. В молитве он не называл дьявола никаким определением, но был уверен, что Господь поймет его правильно, если он скажет: «Помоги мне противостоять злокозненным чарам, мятущим мою душу», или: «Дай мне сил не желать того, что противно заповедям твоим». Также он просил у боженьки, чтобы тот помог его непутевой матери стать на путь истинный и перестать прелюбодействовать своему супругу.
Договорив свою долгую, и в то же время бездарную, молитву, Дмитрий сел в кресло и, уперев локти в колени, уткнул лицо в ладони. Так он сидел минуты две – пока не услышал шаги за дверью.
– Ты закончил? – спросила мать, входя в комнату сына. – Вижу, что закончил. Ты завтракать будешь?
– Не хочется, – грустно ответил сын, откидываясь на спинку кресла.
– Почему не хочется? – Спросила Татьяна Владимировна после недолгой паузы и, не дожидаясь ответа, сама ответила: – Нет аппетита… А как у тебя с Ленкой? Вы встречаетесь?
– Я точно не знаю, но… – Дима запнулся, помассировал лицо и неохотно продолжил: – Мне кажется, я ей нужен как тебе…
– Как мне? – женщина сказала спокойно, но по ней было видно, что она сильно возмущена.
Она подошла к сыну и, склонившись над ним, с укором произнесла: – Это почему ж ты так думаешь, сын, что ты мне не нужен-то?
– Я не договорил, – Дмитрий улыбнулся одними губами, глаза грустные. – Я ей так надо, как тебе – отец… Мне так кажется…
– Ага, – мать резко выпрямилась, задумчиво приложила указательный палец к губам, другую руку уперла в бок. – Вот, значит, как ты думаешь…
Женщина сложила руки на груди, подошла к окну. Недолго постояв у окна, она повернулась к сыну.
– Ты, конечно, имеешь полное право на меня обидеться… даже обругать, если хочешь… Но ты не прав, – мать поймала вопрошающий взгляд сына. – Это тот дядя…
– Не разговаривай со мной, как с ребенком! – крикнул Дима и стыдливо отвернулся – будто испугался собственных слов.
– Я вовсе не считаю тебя ребенком, – как можно мягче сказала мать. – Я хотела сказать, это тот… – не найдя подходящего слова, она засмеялась – сама с себя. – Это «этот» мне нужен, как ты – Лене… если ты, конечно, в этом уверен…
Татьяна Владимировна подошла к сыну, погладила его по голове, посмотрела в его хмурые глаза: – Не печалься, на твой век девушек еще хватит.
Мать взъерошила волосы сына и снова посмотрела в его глаза. Взгляд суров, но видно, что обида Димы потихоньку проходит.
– А как у тебя на работе дела? Ты после работы всегда такой мрачный…
– Плохо дела. Собираюсь увольняться. – Дмитрий поднял глаза на недоумевающую мать. – Эти бесноватые меня за… Надоели в конец!
– Бесноватые, – с задумчивой улыбкой повторила женщина. – Это как?
– Да, бесноватые! Они точно одержимые! Они на меня наступают постоянно! Раз нападают – значит, хотят подчинить себе, и в то же время защищаются! Защищаются – потому что чувствуют от меня угрозу…
– Понятно-понятно, – мать прервала полемику сына. – Это тебе дядя Миша так объяснял одержимость? – Её чувственная рука легла на плечо встревоженного парня, а беспокойное лицо озарилось милой улыбкой. – Или ты сам такой догадливый?
– Мам, не смейся!
– Дядя Миша – такой же несмышленыш, как ты, – Татьяна Владимировна ласково потрепала своего несмышленыша за ухо. – Только получает за свой фанатизм деньги и чины. – Она снова взглянула на лицо Димы и, заметив на нем признаки воодушевления, душевно засмеялась и погладила сына по затылку. – Иди завтракать, чудо.
11
Смеркалось. Два молодых милиционера неспешно шли по улице. Время от времени они оглядывались по сторонам. На их горе никто из проходящих мимо и ожидающих общественного транспорта, не вел себя подозрительно. Увидев арку, молодые стражи порядка оживились и чуть ускорили шаг. Завернув в арку, они вошли во двор, и увидели двух индивидов, ради которых они совершали свой регулярный вечерний рейд.
