Эдвард Радзинский - Женившись — не забудьте развестись (сборник)
ОНА. Да, Барбарисин.
ОН (в зал). Барбарисин – это я. Почему «Барбарисин» – уже не помню, так сложилось.
ОНА (нежно). Барбарисин!
ОН (тоже нежно). Да, Кысин… (В зал.) Кысин – это второе ее прозвище. (ЕЙ.) Да, Кысин-Заинькин.
ОНА (в высшей степени нежно). Поцелуй меня, Барбарисин. (Он целует ее, томно.) Нет, ты сделал это формально. (Снова целует.) Ты очень сильно скучал без меня сегодня, Барбарисин?
ОН (восторженно). Я очень сильно скучал без тебя, Кысин-Заинькин!
НЕПТУН (элегически). То же! Все то же! И меня моя звала ласково Котик… Леночка… Заинька… Только когда расстраивалась – называла «змей вонючий».
Стук часов. Время.
ОН (ей). Мы будем жить согласно идеям Руссо. Дело в том, что великий просветитель проповедовал полное равенство. Отсюда вытекает: кто должен сегодня чистить картошку, если вчера ее чистила ты? Я… Я должен чистить картошку, Заинькин.
ОНА (чуть менее любовно). Знаешь, не надо… Потому что после твоей чистки совсем не остается картошки.
ОН. Тогда я буду мыть посуду согласно идеям Руссо.
ОНА (еще менее любовно). Это, конечно, похвально, но после твоего мытья остаются почему-то жирные пятна…
ЕЕ МАТЬ (входя). Ты не заметила, что тебе все приходится делать самой? (Берет ее руки.) Ох, какие у тебя стали руки… (Молчание.) Вот так уничтожаются люди.
ОН. Это она сказала себе самой.
ЕЕ МАТЬ (ему). А Вадим, конечно, все учится. Молодец! Говорят, вашу статью напечатали в журнале… А почему бы вам, Вадим, среди ваших научных достижений не помочь жене вымыть посуду?
ОНА. Мама…
ЕЕ МАТЬ. Может, и Лена тогда в науке продвинется.
ОН. Во-первых, я помогаю Лене: я покупаю продукты, хожу в прачечную…
ОНА. Прекратим этот разговор… Мама, идемте обедать!
ОН. Я с ужасом смотрел, как ее мать поглощает обед. Не потому, что мне было жалко. А потому, что знал – завтра ей придется опять готовить и она будет опять сердиться!
ОН. В конце концов, можно обедать в столовой.
ЕЕ МАТЬ. В столовой можно только отравиться и попасть в больницу.
ОН. Не знаю, я, например, раньше всегда…
ЕЕ МАТЬ. То, что делаете вы, пусть беспокоит ваших родителей.
ОНА. Мама…
ЕЕ МАТЬ. Настоящий мужчина теперь…
ОНА. Мама!..
ОН. Почему-то я всегда мечтал узнать, что это такое – настоящий мужчина.
ЕЕ МАТЬ. С удовольствием выполню просьбу Вадима. Настоящий мужчина должен быть, во-первых, сильным и великодушным.
ОН (в зал). То есть молчать, когда тебя кроют последними словами.
ЕЕ МАТЬ. Потом – заботливый.
ОН (в зал). Это значит все время находиться в постоянной боевой готовности сигануть в «Гастроном» или в «Ремонт обуви»…
ЕЕ МАТЬ. И вообще поступать так, чтобы женщине было с ним хорошо.
ОН. Это несколько всеобъемлюще. Поэтому я хотел бы снова уточнить…
ЕЕ МАТЬ. Не надо уточнять. Надо уметь это делать. (Удаляется за свой столик.)
ОНА. Как ты разговаривал с моей матерью!
ОН. У твоей матери несколько повышенные требования…
ОНА. Оставь в покое мою мать. Она не живет второй год в девятиметровом крольчатнике.
ОН. Раньше…
ОНА. Включи радио!
ОН. Я работаю… (Продолжая.) И ты отлично…
ОНА. Прости, ты занимаешься великим творчеством, а я должна в это время… мыть…
ОН. И кстати, ты отлично знаешь, что в конце года мы получим квартиру!
ЕЕ МАТЬ. Но до этого надо дожить!
ОНА. А я не знаю, что со мной будет после стольких лет жизни с тобой.
ОН (в зал). Свершилось! У нее появился этот голос.
ОНА. Мы живем ужасно… Ужасно!
ОН. И лицо у нее совсем изменилось. Я не знал, что у нее может быть такое лицо.
ОНА. И не смей оскорблять мою мать!
ОН. Почему-то во время ссор у нее всегда вспыхивала острая любовь к своей матери.
(Ей.) Кстати, о матери. Если мне не изменяет память…
ОНА. Оставь в покое свою глупую память!
ОН. Отчего же она такая глупая? Например, если бы она была глупая… и 350 рублей.
ОНА. Ах, ты опять – о своих великих достижениях… Милый, Эйнштейну бы в голову не пришло хвастаться, что его напечатали в каком-то ничтожном журнале!
ЕЕ МАТЬ (подсказывая). Посредственность!
ОНА (как эхо). Ты – посредственность. Ничтожная посредственность!
ОН. Замолчи сейчас же!
ОНА (рыдая). Уходи! Уходи!.. (Она постепенно успокаивается, но, еще всхлипывая, подходит и молча обнимает его.)
ОН. Что же это?
ОНА. Молчи… Поцелуй меня… Еще… (Нежно.) Ты почему на меня кричал?
ОН. Это ты кричала на меня.
ОНА. Мне можно, я женщина. Поцелуй меня… еще… Ты никогда не будешь на меня кричать так гадко? Ну еще… Ты меня любишь?
Стук часов. Время.
ОН. И поссорились снова.
ОНА. И помирились.
ОН и ОНА. И поссорились снова. И помирились.
НЕПТУН (стонет). И у меня – то же! Только был нюанс… Нравоучительный такой нюанс первой ссоры… (Весь его рассказ идет на фоне голосов ЕГО и ЕЕ. «Поссорились снова… и помирились…») Как-то теща моя, которая фаршем-то… и теперь на больничном… устроила майские… И туда пришел кто-то с чьей-то работы и все спрашивал, зачем его пригласили. А все уже к тому времени забыли, зачем… Мы ему говорим – ты подожди, посиди спокойно, мы вспомним… А он за Улитой начни ухаживать… А я как раз в гастроном побежал – дверь отталкивать… Так как закрывался он, а у нас – кончилось… И когда я вернулся, то заревновал… по причине опьянения… И Улиту свою впервые тронул… И тогда ушел я на кухню от расстройства… И, помню, пришла ко мне какая-то… и стала меня утешать…
Ну я ее попросил вежливо, чтобы на колени ко мне не садилась… Поругался я и с нею… И тогда я уже, Димьян, со всеми разругался, вынесли меня на лестницу и положили… А там уже стояла моя бедная жена и рыдала! Вот до чего алкоголь проклятый в семейной жизни доводит! Улита, жена моя! (Вытирает глаза салфеткой.)
ОН и ОНА (не слыша рассказа, в экстазе ссоры). И поссорились… И помирились… И опять поссорились…
ОНА. Включи, пожалуйста, радио.
ОН. Пожалуйста.
ОНА. Если будешь делать это с таким недовольным лицом, можешь вообще не делать. Я хочу послушать радио, я устала. (Включает радио.)
РАДИОДИКТОР (передает матч по боксу). «Чернышев наносит удар правой…»
(Рев стадиона. ГЕНЫЧ и НЕПТУН, сильно реагируя, слушают репортаж.)
«Крюк! Еще Крюк! Удар слева. Еще удар правой…»
(Рев стадиона.)
«Удар слева. Еще удар…»
ОН. Ты довольна?
ОНА. Очень!
ОН и ОНА (почти шепотом). И поссорились. И помирились. И поссорились. И помирились.
ОН. О, многообразие ссор!
ОНА. Музыку! Давай музыку!
ОН. Пожалуйста.
ЕЕ МАТЬ (подсказывая ей). Про мясо… про мясо – скажи!
ОНА (подхватывая). Да! Почему ты купил заветренное мясо?
ОН. Прости, я не знаю, что это такое – заветренное мясо! (В зал.) Это идет важная тематическая ссора под названием «бытовая».
Веселая музыка по радио.
ОНА (танцуя). Это то самое мясо, которое продают только тебе… Как тебя увидят – сразу вынимают его из-под прилавка и продают тебе!
ОН. Интересно, почему же они это делают?
ОНА (поет). Потому что все – люди! И глядят на то, что они покупают! Но ты ведь занят великими мыслями… Ты ведь у нас Эйнштейн. Но я не собиралась выходить замуж за Эйнштейна.
НЕПТУН. Мюзикл! У нас – мюзикл!
ОНА (поет). И не надо все сваливать на Эйнштейна. Эйнштейн, видишь ли, катал коляску и во время этого занятия…
ОН (поет). По дому.
ОНА (поет). Да, по дому… Открыл теорию относительности! И следовательно, ты не Эйнштейн.
ЕЕ МАТЬ (находчиво). А обыкновенный подлец!
ОНА. Да! Обыкновенный подлец!
ОН. Это был постоянный венец рассуждений.
ОН. И поссорились снова.
ОНА. И помирились.
ОН. И поссорились.
ОНА. И мне жаль этого несчастного ребенка, который должен родиться от такого человека, как ты…
МАТЬ (подсказывая). Насчет белья ты забыла!
ОНА (подхватывая, трагически). Да… Почему опять подкрахмалили простыни, вместо того чтобы подкрахмалить рубашки?!
ОН (в зал). Черт побери! По дороге в университет я забрасывал белье в прачечную. Там нужно было заполнять какие-то голубые и белые листочки – один цвет на листочке означал, что нужно было крахмалить, а другой – нет. Пока я стоял в очереди, на меня обрушивались идеи. Это было время диплома. И идеи, как виноград, гроздьями поспевали в моем мозгу… И я путал эти чертовы бланки!
