Эдуард Тополь - Россия в постели
Глава 7
Секс и романтика
Княгине Варваре Павловне Гагариной
Львица модная, младая
Честь паркета и ковра,
Что ты мчишься, удалая,
И тебе придет пора.
На балах ты величаво
Жопой круглой и вертлявой
Своенравно не виляй
И меня не раздражай.
Погоди, тебя заставлю
Я смириться подо мной,
Жаркий член свой позабавлю
Окровавленной …
Давайте поговорим о романтике в сексе. О любовных приключениях, случайных встречах, изменах, любви с первого взгляда и прочих атрибутах так называемых романс-новелл. Правда, в России такого жанра литературы нет напрочь, но зато в жизни любовные приключения можно встретить на каждом шагу. В стране, где женщин на 10 миллионов больше, чем мужчин, в стране, где все виды свободной общественной активности населения были запрещены, где еще могла сохраниться у людей хоть какая-то независимость от системы, как не в сексе?
И вот на постелях многочисленных квартир происходили самые бесконтрольные, неожиданные, романтические, лирические, комические и трагические сексуальные приключения.
На поиски этих приключений люди тратят порой все свое свободное время. Особенно – молодые люди и незамужние женщины так называемого бальзаковского возраста.
В каждом советском городе имелся свой «Бродвей». То есть официально эта центральная улица города, городка или поселка называется проспектом Ленина, улицей Маркса или еще как-нибудь в духе советской системы. Но пожилые обыватели упорно называют эти улицы их старыми, дореволюционными названиями, а молодежь – только одним словом «Брод» – от слова «Бродвей», причем это сокращение «брод» совпало с корнем русского слова «бродить», т. е. ходить без всякой цели, гулять. «Пошли на Брод» или «Пошли на Бродвей!» – в русском языке это теперь такая же своя, русская фраза, как «пепси-кола», и означает – пошли гулять по центральной улице.
Разница между нью-йоркским Бродвеем и советскими «бродвеями» огромна. Не потому, что в Нью-Йорке куда больше рекламы, магазинов, порнокинотеатров и мюзиклов, а потому, что на нью-йоркском Бродвее вы можете подцепить только дешевую шлюху, а на советские «бродвеи» молодежь каждый вечер стекается со всего города, чтобы познакомиться друг с другом. Школьники старших классов, студенты техникумов и первокурсники вузов – вот кто шагает рядами и даже колоннами навстречу друг другу в этом ежевечернем «бродвейском» променаде. Дойдут до конца улицы и поворачивают обратно и снова дефилируют, не спеша, лузгая семечки, по тротуару – парни высматривают девушек, с которыми хотят познакомиться, а девушки косят глазами на прохожих парней. Это длится часами – с семи вечера до двенадцати, ежевечерне, но, конечно, особенно многолюдно по субботам и воскресеньям. Здесь принято заговаривать с незнакомыми девушками, флиртовать, шутить, назначать свидания, а все дальнейшее уже зависит от ее Величества Судьбы.
Когда я учился в Москве, во ВГИКе, на экономическом факультете, в нашем общежитии жил один студент из Армении. Я не знаю, когда он успевал учиться, – я никогда не видел его в коридорах нашего института, в институтской столовой или в библиотеке. Но по вечерам я регулярно встречал его в нашем общежитии, и всегда – с новой девушкой, явно немосковской, провинциальной внешности. Однажды я оказался днем на московском «Бродвее» – улице Горького и зашел в кондитерскую, что напротив гостиницы «Минск». Эта кондитерская славится свежими булочками с изюмом и вкусным кофе, который вы можете выпить за столиком.
Я взял булочку и чашку кофе и оглянулся в поисках свободного столика или хотя бы свободного стула. И тут я увидел своего знакомого по вгиковскому общежитию. Он сидел за одним из столиков, одетый в черное кожаное пальто, белые кожаные перчатки, при галстуке и со шляпой на голове. На столе перед ним лежала французская газета «Монд» и стояла недопитая чашечка кофе. Соседний стул был свободен, но на нем лежали пестрые иностранные журналы и пышный шерстяной шарф.
– Привет! – подошел я к нему и кивнул на стул.
– Тут свободно?
Но мой знакомый вдруг нагнулся к своему кофе, прикрыл лицо газетой и прошептал мне сквозь зубы:
– Не говори со мной по-русски! Я тут – иностранец, француз. Сядь где-нибудь в другом месте…
Я изумленно отошел в сторону. Через минуту я увидел, как он пристально наблюдает за пышнотелой крашеной двадцатипятилетней блондинкой, стоящей в очереди за кофе. Стоило ей взять чашечку кофе и булочку, отойти от стойки и оглянуться в поисках свободного места, как он, словно бы невзначай, убрал с соседнего стула свой шарф и журналы, и блондинка с провинциальной наивностью тут же поспешила занять этот «чудом» освободившийся стул.
Нужно ли говорить, что вечером мой «француз» привел эту провинциальную блондинку в наше студенческое общежитие, в свою комнату на третьем этаже? Позже я как-то разговорился с ним, и он сказал мне, что эта кондитерская на московском «Бродвее» – его постоянный пост. Здесь он каждый день кадрит новую грудастую провинциальную блондинку, выдавая себя за француза, который учится в Институте кинематографии. Сочетание слов «француз» и «кино» действует неотразимо, за четыре года «учебы» во ВГИКе мой знакомый перетрахал никак не меньше тысячи провинциальных пышнотелых блондинок – будучи армянином, он имел пристрастие именно к этому сорту женщин…
По вечерам московская улица Горького мало чем отличается от провинциальных «бродвеев» – я имею в виду уличные нравы. Здесь тоже слоняются без дела, флиртуют, назначают свидания возле памятника Пушкину или у Центрального телеграфа. Впрочем, здесь все-таки больше шансов попасть на «динамо» или на проститутку, чем в провинции.
Что такое «динамо»? Обычно это две-три девушки, студентки техникума или молодые фабричные девчонки, гуляющие по «бродвею» с определенной целью – подцепить пожилых командированных.
Они легко отшивают всех прочих молодых и явно безденежных уличных искателей лирических приключений, но при появлении нужных им «кадров» легко идут на сближение и столь же легко принимают приглашение поужинать в ресторане. А то и сами намекают, что надо бы сначала поужинать в ресторане, потанцевать, а уж потом… «Потом» чаще всего не происходит, т. к. эти девицы, так называемые «динамо», или «динамистки», поужинав за счет своих ухажеров в хорошем ресторане, умело смываются от них в конце вечера, чаще всего перед десертом.
В провинции «динамистки» могут действовать еще наглей – я не раз видел в провинциальных ресторанах, как такие «девушки» посреди ужина со своими новыми знакомыми вдруг приглашали к столу своего местного хахаля и заставляли приезжего искателя развлечений поить его шампанским и кормить шашлыками…
Но вернемся к романтике. Я полагаю, что самым романтическим обстоятельством в русском сексе является не проблема «кого» и «как», а проблема «где». Это практически невероятно, чтобы молодой человек или молодая девушка имели здесь свою отдельную квартиру. Молодой рабочий должен отработать на одном предприятии десять, а то и пятнадцать лет, чтобы получить государственную квартиру. А аренда квартиры на частном рынке простому советскому человеку не по карману, да и найти квартиру в аренду даже за большие деньги очень нелегко. Поэтому молодые люди продолжают жить с родителями в одной квартире даже после того, как у них самих появляются дети, – по два или даже три поколения в одной квартире или даже в одной комнате. Но если с помощью фанерных перегородок, мебели и прочих ухищрений молодоженам еще удается как-то отгородиться от родителей для своих законных супружеских утех, то как быть молодым и неженатым? Привести домой, к родителям, парня или девушку и уложить его (ее) на диване в одной комнате с родителями – дело немыслимое. Получить комнату в гостинице без брони какой-нибудь высокой правительственной организации – так же невероятно. Кроме того, у вас в паспорте есть отметка, что вы живете, скажем, в городе Горьком. Значит, вы уже не имеете права снять номер в горьковской гостинице. Мотелей, «холидей ин» и прочих западных удобств, когда вы за 30–50 долларов получаете ключ от номера и никто не спрашивает ваших документов, – таких буржуазных вольностей здесь нет и в помине.
Спрашивается: где же молодежь занимается сексом? Где двое влюбленных могут провести ночь? И как вообще в таких условиях стать женщиной или мужчиной?
О том, какими романтическими становятся эти проблемы в стране, можно судить хотя бы по тому, что на эту тему сделано несколько прекрасных фильмов. Один из них – «А если это любовь?» – рассказывал драматическую историю: поскольку двум влюбленным десятиклассникам негде было переспать друг с другом, они занимались любовью на грязной лестничной площадке. Любопытно, как относился бы Ромео к Джульетте, если бы она отдалась ему не в своей роскошной спальне с окном в сад, а на грязной лестничной площадке?.. В результате Джульетта из фильма «А если это любовь?» брошена своим Ромео и рожает ребенка, который будет расти без отца…
