Наталья Горская - Дендрофобия
– Сейчас многие женщины сами за руль садятся.
– Видимо, устали ездить с такими «героями». Как бы мужик за баранкой ни выделывался, а женщина только усмехнётся: «Ну-ну, этот наивняк думает, что им управлять легче. На мужике ездить и знание правил не поможет, тут права на халяву не купишь. Сцепление у него барахлит, тормозов вообще нет, руль как ни крути, а его постоянно налево заносит. А уж бензина жрёт – не передать, сколько. Хотя постоянно и бубнит: мне много не надо».
– Ха-ха-ха! Кстати, многие мужчины становятся беспомощными, когда попадают в царство женских механизмов. Если попросить фен выключить или кофеварку включить, то катастрофа будет. А уж швейной машинки как боятся – не передать.
– Потому что в основе так называемой смелости всегда лежит знание. Боится тот, кто не знает, что и как надо делать. Научился, и бояться уже как бы нечего. Врач, который много лет отработал в медицине катастроф, уже не пугается вида страшных ран и травм, потому что знает, что надо делать, как эти раны обрабатывать. Знаете, есть иллюзионисты, а есть шарлатаны. Первые показывают фокусы, но открыто признаются, что в их основе лежит только ловкость рук, многолетние тренировки и знание свойств материалов, секретов, которые они не разглашают, потому что зарабатывают ими на жизнь. Вторые точно так же показывают какие-то трюки, но объявляют их «чудесами», себя, любимого, провозглашают неким избранным и «посвящённым», который оптом постиг все тайны мироздания, но он их не разглашает, потому что другие этого не достойны, чакры себе не прочистили, в астрал не вышли. Сказать проще, мордой не вышли. Точно так же зарабатывает фокусами на жизнь, но не признаётся, что здесь кроме ловкости рук и игры на человеческой глупости ничего нет. И вот первый – хороший профессионал, который грамотно делает своё дело и не скрывает, что этому может научиться каждый. Второй тоже неплохо со своим делом справляется, но тяготеет к восхищению собой, ревнует к успеху других, которые могут обскакать его по части чудес. И вот герои в каком-то смысле похожи на шарлатанов. Они знают какие-то профессиональные секреты, как надо воевать или спасать людей, как бороться с огнём или управляться с какой-то техникой, но выдают это как свою личную заслугу. Хотя когда-то они были ничего не умеющими щенками, которых гоняли старшие волки по полной выкладке, не обращая внимание на их повизгивание и поджатый мокрый хвост.
– Вы так не любите героев?
– Я бы всех этих героев не награждал, а расстреливал. Что они делают? Они развращают подвигами бездарных командиров, которые умеют только пузом и тройным подбородком трясти, а не грамотно разрабатывать военные операции. Армейское начальство у нас очень развращено этим, оно знает, что солдат всегда выкрутиться, огневую точку своим телом прикроет, в какое бы пекло ни засовывали, каким бы голодом и холодом ни морили. Убрать этих спившихся идиотов из армии, и не надо будет никаких подвигов совершать. Вам, может быть, трудно в это поверить, но в военном деле все успешные операции совершаются очень тихо и грамотно. Иногда совсем без стрельбы, но это вообще ювелирная работа. Я на Кавказе видел чеченского подростка, который два раза ножом махнул и двоим взрослым мужикам горло перерезал, ещё одного тяжело ранил. И главное, тихо так, легко, совсем без напряжения! Умеют же воевать, заразы. Он ещё меня должен был ножом задеть, но я увернулся. Ох, как он удивился! Так и смотрели друг на друга: я с интересом, как он это делает, он в недоумении, почему я жив остался. Как будто у него первый раз такая осечка вышла. Тоненький белокурый ангел с пёрышком. Махнул пёрышком, и мы, двухметровые дубины, вооружённые до зубов, не знаем, что с ним делать!
– Белокурый? Чеченец?
– И глаза голубые.
– Они же все… тёмные.
– Я, пожалуй, даже темнее буду. А чеченцы в основном русые или шатены, много синеглазых.
– У Вас глаза почти чёрные… Или карие, я не пойму?
– Мне жена говорит, что у меня глаза оранжевые.
– Разве такие бывают?
– Не бывают. Но она так сказала, мне понравилось.
– И что вы сделали с этим чеченским ребёнком? Убили?
– Зачем? Подружились.
– Он же убил ваших сослуживцев…
– Вот я и захотел, чтобы он показал, как так ловко это делает. Никогда такого не видел. Старший брат моей матери на фронт попал в начале войны, когда винтовки не всем выдавали, а только каждому пятому или даже восьмому. И спасло, что оказался у них в части кавказец, который учил с ножом обращаться. Так здорово рубился, что и ствол не нужен был. Дядьку моего научил, он потом мне кой-какие приёмы показывал, позже другие учителя были. Но тут – прям, виртуозное что-то! Так мне интересно стало, что приказал я его семью в заложники взять. А иначе его никак не поймать. Вёрткий, как комар! Нож у него не выбить в принципе, словно это продолжение руки. Кажется, вот прихлопнешь сейчас, а он – вжик, и нет его. От семьи у него остались мать и две сестры-школьницы. Были ещё старшие сёстры, но их боевики с собой угнали, скорее всего убили, старшие братья тоже где-то в горах сгинули. Как узнал, что его баб тронули, сразу явился. Пятнадцать лет, а он уже себя главой семьи чувствует, за своих как лев готов сражаться! За своих только, за чужих – нет. Русские дуры млеют от этих джигитов, но на них там смотрят, как на легкодоступных, потому что они на любви помешаны, а там женщине нельзя такой быть. Там на первом месте – благополучие рода, корни, семья, умение жить и ладить именно со своими. Вот этим они от нас кардинально отличаются. Наш мужик сказал бы: баба с возу – кобыле лехше. Наш бы своих баб ещё и обвинил: типа, сами спровоцировали, курицы, не надо было перед врагом жопой вертеть, так что терпите, авось обойдётся. А этот глазами сверкает, пружинящей походкой круги нарезает, как перед прыжком. И не боится, сволочь, ни фига! Вот как они их так воспитывают? Наши до пятидесяти лет взрослеть не хотят, всё бабам плачутся: «Поплёбывала бы ты с моё музиком побыть! Ох, как тлудно». А этот прям кайфует, что мужиком родился. И всё-то он может, и так спокойно в этом уверен! Ну, думаю, не выдаст он мне мастерства своего. И вдруг вспомнил, что давно где-то читал, как Александр Второй с Шамилем воевал. А до этого ещё папаша его, Николай Павлович, с ними несколько лет бился, да без толку – они всю жизнь могут воевать и не устают от этого. Заключит с ними мир, а они опять нападают, нарушают всякие договорённости. Русские в недоумении, а чего недоумевать, если тебя режут? Тут не на недоумение надо силы тратить, а выяснить психологию противника. И вот Александр понял, что любят они лесть. Но не грубую, типа «о, пацан, ты реально крут» – такой примитив там не сработает. А надо что-то утончённое, почти незаметное, чтобы почти правда была. Предложил им русский царь возглавить свою охрану. Мол, где ж я ещё таких доблестных воинов найду – лучших во всём мире просто не существует. Собственно, правду и сказал. И всё. И конец войне. А все эти «как же им не стыдно, они же нам обещали, они же вот перемирие подписали» – не работают там слова и обещания.
– Вас как будто это восхищает?
– Не восхищает. Просто это другая логика, в которой коварство и хитрость не считаются плохими чертами характера.
– Если люди не умеют договариваться между собой и постоянно нарушают данное слово, то речь им не нужна. Поэтому они ничем не лучше пещерных людей, которые только мычали.
– О, речь у них очень красивая, изящная даже. У них нет мата. Мы настолько привыкли к мату, что нас шокирует, почему у многих народов нет матерной ругани в языке. На рынке торговцы с юга горланят на своих диалектах, но мат – русский. Своего нет. Не сформирован за ненадобностью. Они никогда никому не угрожают, не оскорбляют – просто убивают того, кто им мешает или не нравится. Иногда без предупреждений. У нас, наоборот, из каждой подворотни несётся, как кого-то порвут или ломтями настругают, но на деле ничего из обещанного не осуществляется. А у них речь, как красивый орнамент: «Я хочу быть луной, чтоб смотреть в твои окна и украшать небо звёздами для тебя. Я хочу стать молнией, чтобы освещать твой путь в ночных горах». Так и говорят! Даже в быту. «Да будет благословен твой путь, добрый человек, да будет усыпан он нежными тюльпанами и лилиями». И тут же могут горло этому «доброму человеку» перерезать. Наших это шокирует до глубины души: «А чего это они?! А чего они нас не обматюгали хотя бы для приличия, не пообещали глаз на жопу натянуть, прежде чем нападать? Странные какие-то».
– А разве не странные?
– Странно всё то, что непривычно. Если они посмотрят на нас, им тоже много чего странным покажется. И не просто, а очень странным. У нас всяких странностей не меньше.
– Например?
– Да устанешь перечислять. Например, то, что у нас родственники только бухают вместе. У нас большинство семей существует только для того, чтобы вместе выпивать и телевизор смотреть – разве не странно? Другие в противовес таким семьям вообще детей плодят вне брака. Каждый ребёнок имеет право на отца и мать, каждый должен знать свой род, а у нас многие дети лишены этого права, которое соблюдается даже у птиц и животных. Мать-одиночка жалуется: «Он жениться не хочет, да и вообще он – придурок». Спрашивается, чего ты лезла под него? Он бормочет в своё оправдание, что не готов стать отцом – чего ты на бабу тогда полез? Сиди с мамой, если ты не готов, а не по бабам лазай. Как придурки, честно слово! Все считают себя какими-то несказанно продвинутыми в плане интимных отношений, а самый обыкновенный презерватив не могут правильно одеть, уж коли до сорока лет отцами стать «не готовы». Есть даже такие, кто бабу обвиняют, что она должна им этот презерватив купить, а то они… стесняются! Кого от таких родить можно? Им надо бесплатно презервативы раздавать, чтоб новых идиотов не плодили.
