Фазиль Искандер - Золото Вильгельма (сборник)
Пассажиры быстро расхватывали свои чемоданы. Удача каждого из них отдавалась во мне азартом паники, и, наконец, когда осталось всего пять-шесть чемоданов, а моего все не было видно, я схватил какой-то похожий чемодан, чтобы и мне хоть что-нибудь досталось.
– Не ваш, не ваш! – закричал человек, и изо рта у него вырвались два маленьких вулканических облачка. Это был мой страж.
– А где же мой? – спросил я в предчувствии полного краха.
– Вот он! Вот он! – закричал он, голосом перекрывая действия мороза и грохот самолетов.
Я приподнял указанный им чемодан и повернул его верхней плоскостью в сторону аэровокзальных огней. Мой карандашный знак просиял радужным пятном. Я схватил чемодан за ручку и бросился со всех ног.
– Подождите, выясним! – донеслось до меня, но я не остановился.
Я выскочил на привокзальную площадь, чувствуя себя голым. Мороз оголил меня. Метрах в десяти от меня стояло одинокое такси голубого цвета. Это была какая-то новая машина неизвестной мне марки. Я заметил, что из окон такси призывно и как бы раздраженно на мое опоздание мне машет по крайней мере полдюжины рук.
Все это показалось мне довольно странным, и я остановился. Но тут шофер выскочил из такси и закричал:
– Давай, давай!
Я подбежал к машине, шофер распахнул багажник, сунул мой чемодан, мы обежали машину и почти одновременно уселись в нее.
Я сел рядом с шофером. Шофер рванул с места.
– Мне до гостиницы «Москва», – сказал я шоферу, отдаленно намекая задним пассажирам на неприкосновенность своей личности, как бы на ее государственную принадлежность.
Всю дорогу я молчал, стараясь не шевелиться, чтобы не тревожить струи ледяного воздуха, застрявшие в складках моей одежды.
У гостиницы «Москва» шофер стал, я расплатился с ним, после чего мы, одновременно выстрелив захлопнутыми дверцами, помчались к багажнику.
– Давай, давай! – прокричал он, распахнув багажник, и я, выхватив свой чемодан, ринулся в гостиницу.
Следует сказать, что в те времена в гостиницу «Москва» писателей почему-то пускали. Позже нас стали направлять в гостиницу возле Сельхозвыставки. Видимо, это делалось из педагогических целей: чтобы писатели без особого труда могли посещать выставку, знакомиться с достижениями народного хозяйства и тем самым лучше узнавать жизнь.
Я подошел к барьеру администраторши и протянул ей свой билет.
– Хорошо, покажите паспорт, – сказала она задумчиво, возвращая мне его.
Я почувствовал, что на ее весах мой билет с трудом дотянул до необходимого уровня.
Паспорт у меня лежал в чемодане, я полез за ним. Руки мои, все еще деревянные от холода, плохо слушались. Потом мне показалось, что заело замки на чемодане, и вдруг, покрываясь испариной, я догадался, что чемодан мой закрыт на ключ, которого у меня никогда не было.
Я приподнял чемодан и стал рассматривать его верхнюю плоскость под разными углами, но карандашное пятно исчезло.
– Украли, – выдохнул я и поставил чемодан на пол.
– Что украли? – спросила администраторша, оживляясь.
– Чемодан, – сказал я, – заманили в такси и обменяли.
– А что было в чемодане? – спросила она, волнуясь от любопытства.
– Деньги, – сказал я. – Книги, – сказал я и, бросив чемодан, устремился к выходу.
– Сколько? – услышал я вдогонку, пробегая по вестибюлю.
Швейцар, заметив, что я бегу, рефлекторно попытался меня остановить, но я уже проскочил его и вылетел в клубящуюся морозом улицу.
Неисправимый провинциал, я решил, что их еще можно догнать. Прошло не больше пяти-семи минут с тех пор, как я вышел из машины. Это была голубая машина новой марки.
Мне повезло. Как раз кто-то выходил из такси.
– Прямо! – крикнул я шоферу, рухнув на сиденье рядом с ним.
– Куда прямо? – спросил он испуганно.
– Прямо! – повторил я, и он молча подчинился.
На площади Дзержинского мы нагнали голубую машину.
– Держать за ней! – крикнул я, наглея от горя. Шофер молча и послушно вел машину. Возможно, он меня принял за кого-то другого.
Кажется, на площади Ногина наша машина остановилась перед светофором в потоке других машин. Голубая машина, которую мы преследовали, неожиданно оказалась в третьем ряду. До этого она была в первом.
– Заметает следы, – сказал я, вглядываясь в поток, и вдруг заметил еще одну, а потом еще одну голубую машину той же марки. Это были новые «Волги», еще не виданные на периферии.
– Завернем в гостиницу, – сказал я шоферу, уже стыдясь за себя и делая вид, что придумал другой, более остроумный маневр.
Возле конторки администраторши вокруг моего чемодана стояла небольшая толпа. Швейцар представительствовал.
– Надо открыть чемодан, – сказал я, – я уверен, что там лежат камни или тряпки.
– Не имеем права, – ответила администраторша, – я уже звонила в милицию…
– Ну и что?
– Вот адрес, – она протянула мне листок, – они вам помогут.
Я взял чемодан и вышел на улицу. Не помню, как дошел до милиции. В помещении, прохаживая излишек энергии, топтались бригадмильцы. Выслушав мой рассказ, дежурный лейтенант провел меня в отдельную комнату.
– Этот способ нам хорошо известен, – кивнул лейтенант, – сейчас вскроем – и все будет ясно.
– Вскрывайте, – сказал я.
– Без понятых не имеем права, – заметил он и вышел из комнаты.
Через минуту он вошел с двумя бригадмильцами. На лицах этих славных ребят было написано скромное желание бороться с беспорядками и вообще бороться. Лейтенант дал одному из них лист бумаги, ручку, и тот сел за стол.
Лейтенант поставил чемодан на стол и через мгновенье вскрыл его. Он откинул крышку, вытащил из чемодана бутылку с какой-то жидкостью. Внутри жидкости плавало существо, которое сначала мне показалось заспиртованным зародышем, но потом, когда жидкость перестала колыхаться, в нем обнаружились черты водоплавающей птицы.
– Бутылка с лебедем, – продиктовал лейтенант, – предмет украшения.
Парень записал. Лейтенант отставил бутылку в сторону. Теперь он вытащил кулек и, осторожно приоткрыв его, понюхал содержимое.
– Рыба вобла, – провозгласил лейтенант и положил кулек возле бутылки.
Парень записал и про воблу.
С видом опытного хирурга лейтенант осторожно вынимал из чемодана его внутренние органы, сжато поясняя свои действия.
Между сушеной хурмой и пижамой лейтенант заявил:
– Я уверен, что мы имеем дело с честным человеком.
– Но как мы узнаем его адрес? – спросил я.
– Судя по содержимому, это чемодан семейного курортника, – сказал лейтенант, немного подумав. – А семейный человек не может не получать писем, потому что жена напоминает о себе, тем более когда муж на курорте.
– Понятно, – сказал я, хотя и не слишком разделял уверенность лейтенанта.
К счастью, анализ лейтенанта подтвердился. На дне чемодана оказалось несколько писем. Лейтенант пробежал одно из них и торжественно провозгласил:
– Письма жены с обратным адресом.
На этом опись имущества была закончена, и лейтенант аккуратно вложил все вещи в чемодан, сверяя по записи обратный порядок. Владелец чемодана жил в одном из пригородов Москвы. Я уже собирался бежать, но лейтенант остановил меня. Он набрал номер и позвонил в милицию того района. Сжато рассказав о происшествии с чемоданом, он попросил узнать, нет ли телефона в квартире владельца чемодана, чтобы предупредить хозяев о моем приезде.
Через минуту выяснилось, что телефона в квартире нет. Лейтенант на прощание вручил мне телефон районного отделения милиции.
– В случае чего – звоните им, но я думаю, все обойдется хорошо, – сказал он.
– Можно, мы с вами поедем, – предложил один из бригадмильцев, и лица обоих скромно засветились желанием бороться за справедливость.
– Что вы, спасибо, – сказал я и, благодарно пожав руку лейтенанту, ринулся к дверям.
– Помните, – остановил меня в дверях дежурный лейтенант, – контрольные талоны аккредитива надо хранить отдельно.
Я еще раз поблагодарил его и бросился на улицу. Минут через сорок я остановил такси у предполагаемого дома. Я попросил шофера подождать и вышел на улицу. Дом стоял в глубине сквера, так что от улицы до него надо было пройти метров пятьдесят. Был тихий морозный вечер. Над домами стояли окаменевшие столбы дыма.
Похрустывая смерзшимся снегом, я пошел к дому. Метрах в пятнадцати от него меня остановила странная картина. Рядом с подъездом, прижавшись к стене и распластав руки, стоял человек. Казалось, он старается вжаться в стену, чтобы быть незамеченным. Но кем? С минуту я простоял в раздумье, но делать было нечего, и я стал приближаться к подъезду, стараясь не скрипеть снегом. В тусклом свечении звездной ночи он продолжал неподвижно стоять, прижавшись к стене на расстоянии прыжка от подъезда.
От первого удара буду защищаться чемоданом, – решил я и потихоньку подошел к подъезду. Человек тихо стоял, закрыв глаза и держась за стену растопыренными руками. Я заметил, что пальцы руки, обращенной в мою сторону, слегка шевелятся, как у слепого, ощупывающего предмет. Мне вдруг показалось, что человек, стараясь сохранить равновесие, прислушивается к движению земного шара в ледяном пространстве морозной ночи. Откуда-то сверху, из дома доносилась тихая, приглушенная музыка. В какое-то мгновенье она соединилась с этим человеком – я понял, что он оттуда и что он пьян.
