Леонид Васильев - Седьмого не стрелять (сборник)
На смену опустевшей бутылке, на столе появлялась – полная, тоже с белой шляпкой на голове. После выпитого были разговоры о политике, делились анекдотами, но о волнующей теме про женщин в присутствии Мариванны умалчивали. У творческих людей в таких мероприятиях душа бывает нараспашку. Мирослав, ударившись в лирику, стал цитировать любимого поэта. Встав из-за стола, и как бы обнимая весь душевный мир, он декламировал:
Выткался на озере алый свет зари,
На бору со стонами плачут глухари,
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло,
Только мне не плачется – на душе светло.
Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под соседний стог.
Зацелую допьяна, изомну, как цвет.
Хмельному от радости пересуда нет.
Ты сама под ласками снимешь шёлк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.
Вдруг Мирослав вспомнил о задании директора телестудии и, прося внимания, поднял руки.
– Друзья!.. а что снимать-то завтра будем, а? Мне бы не хотелось вернуться в редакцию без сюжета. Надо что-то придумать? – медленно шевеля губами, жаловался видеооператор.
Ромашов, ради шутки, положил себе на плечи в место погонов по бутылке и скомандовал:
– Сюжет готов. Снимай. Пусть гадают – в каком я звании.
– Да ладно вам издеваться, – промямлил киношник.
Из спальни вышла хозяйка с советом:
– Иван, своди мужика – то на глухариный ток. Пусть снимет глухаря на дереве.
– Я согласен-согласен, спасибо вам Мариванна, – кланяясь, благодарил Мирослав.
Мишин, размышляя, чесал за ухом: «Глухари – то поют чуть свет, на утре. Надо было засветло вечером добраться на токовище. Ну как ночью туда идти по бездорожью, снегу по колено, да и путь не близок». Глядя на грустного оператора, вызывающего жалость, Мишин вспомнил про снегоход, но его «Буран» в последнее время не работал, вероятно, что-то с системой подачи топлива. Надо идти в сарай и при свете фонаря искать причину. Иван оделся, зажёг керосиновый фонарь и вышел из дома, ругая сложившуюся ситуацию.
За Иваном последовали и мужики, кто подышать озоном, а кто покурить.
Иван разобрал топливные трубки и продул воздухом, вытащил из бака засорившуюся короткую трубку с фильтром тонкой очистки. Сходил домой за капроновым чулком, отрезал от него лоскут и намотал вместо негодного фильтра, залил в бак бензину и запустил двигатель. Мотор послушно зарокотал, заполняя сарай едким дымом. Иван радостно воскликнул: «Аппарат к походу готов»!
Полчаса ушло на сборы: уложили в рюкзак еду, спальные мешки, вместо сидений, загрузили в сани, выпили по маленькой на посошок и, простившись с тёплым домом, рассекая таёжную мглу прожектором вездехода, минуя ручей по льду, умчались в неизвестность…
Приехав на место, в лесу раскидали снег для бивуака, нарубили дров, для постелей лапника.
Ночь была ясная, через хвою соснового бора проглядывался мерцающий свет далёких звёзд.
Ярко пылал огонь костра, отступили назад и спрятались в кустах призрачные тени. Стало тепло и светло на душе. Появилась надежда на удачу. Ромашов посмотрел на часы:
– Уважаемые, природолюбы, – торжественно объявил он. – Спешу сообщить, что наступила полночь. По мотивам Николая Васильевича Гоголя сейчас пришло время полётов ведьм, чертей и разных вурдалаков. Прошу далеко не удаляться.
– А я только что возле снегохода видел огни. Кто-то за нами наблюдает, – отозвался Александр.
– Где! – хором отозвались остальные.
– Вон, за елью возле бурана!
Глянув, все увидели красно-синие огоньки, действительно за ними кто-то внимательно наблюдает, выбирая момент для нападения.
– Чёрт возьми! – выругался Иван. – Зря ружьё не взял. Сейчас бы шмальнул по огням, они бы у меня враз потухли.
– Это чего – там? Волк или рысь? – задался вопросом Мирослав. – Кстати, эти звери сыр едят?
– Едят, наверное, – нерешительно предположил Иван. Что у тебя сыр есть?
– Есть, вот – целая головка, – вытащив деликатес из рюкзака, оператор показал сыр.
– Ни хрена себе? – воскликнул Ромашов. – Да тут килограмма три и больше.
– Я же сказал – целая головка: отличный сыр!
– Так-так, – размышлял Ромашов. – А чем закусывать будем? У меня в кармане отличная бутылка водки. Нет, уж, Мирослав, ты лучше вместо отличного сыра брось в ту сторону огненную головёшку.
С советом Ромашова согласились единогласно.
Мишин, на всякий случай, сложив пальцы во рту, пугающе свистнул. И тут же возле его ног появилась его собака – Белка, неизвестно откуда взявшаяся… Мужики ликовали, сыр с водочкой отлично гармонировал. Лучшей закуски не надо, конечно в этом деле сало могло бы поспорить за первенство у костра, но сала – нет. Обладатель сыра резал деликатес большими кусками: «Сыр голландский – отличный сыр, кушайте на здоровье», – угощал Мирослав. Друзья щедро угощали и голодную собаку, прибежавшую за хозяином в лес, как-то освободившись от ошейника. Однако вдохновляющее зелье закончилось и, наевшись, потребность в закуске отпала.
Мирослав, прикинув на руке остаток отличного сыра, вслух отметил:
– Килограмма два осталось. Если кто захочет, я остаток в снегу за спиной оставлю.
Костёр угасал, угасали и голоса. Всех потянуло в сон.
Мишин внезапно проснулся от лая собаки. Раскрыл спальный мешок, ему на лицо брызнули потоки дождя, залившие угли костра. «Вот это катаклизм»! – крикнул Иван так, что все проснулись.
– Что такое?..
– Вылезайте, самое время отсюда сматывать удочки, а то речку зальёт, придётся перебираться вплавь.
Народ закопошился, проклиная погоду и ночной сюрприз весны, стали собирать амуницию. Мирослав, закрывая видеокамеру, вспомнил о большом шматке сыра:
– Ребята тут лежал мой отличный сыр, а теперь его нет, где он?
Ромашов, догадавшись о пропаже деликатеса, смеясь шутил:
– На месте, где лежал твой отличный сыр, теперь лежит собака.
Советы старца
В темноте кто-то, скрипнув входной дверью, вышел во двор. После вчерашней встречи с хозяевами этого дома, никому из охотников поутру вставать не хотелось, но узнать информацию о погоде в этот ранний час хотелось знать каждому и, потому, лежавшие в тёплых постелях, приподнявши головы, ждали возвращения того, кто выходил из дома. Наконец, дверь скрипнула в обратном направлении, тихо поскрипывая половицами, к кровати за подтопком прошёл человек, вздохнув.
– Санёк, это ты что ли бродишь? – сонно зевая, спросил Аркадий.
– Я, вроде…
– А чего вздыхаешь – то?..
– Так вставать пора, обливаться надо. Советы Порфирия Иванова нарушать нельзя.
– Так оно, так оно, – позёвывая, соглашался Аркадий.
– Что там у нас с погодой? – проснулся ещё один охотник Ромашов.
– Светает, небо на Востоке краснеет. В саду потрескивает мороз, градусов тридцать будет.
– Плохо, – пожалел Ромашов. – Лучше бы выпала пороша, считай, на снегу свежая карта была бы. Сразу увидишь – кто, куда и когда прошёл.
На кухне зажёгся свет, послышались звуки посуды, это хозяйка Мариванна занимается приготовлением завтрака…
Во дворе, перед двумя вёдрами с ледяной водой стоит голышом Саня и, повернувшись на Восток, что-то про себя бормочет. Здесь же, кутаясь в полушубки, его окружили зеваки. Аркаша шёпотом спрашивает:
– Наш приятель молитву, что ли вспоминает?
– Похоже на то, – согласно кивнул головой Ромашов.
– Какому святому он молится и чего просит? – не отставал Аркадий.
– Я так думаю, наш друг у кого-то просит в ведре воду подогреть, – подмигнул Ромашов. – Саня, простудишься, ведь?!
Александр босиком стоит на обледеневшей тропинке перед входом в дом. Товарищи любуются его атлетической фигурой: мускулами икроножных мышц, бицепсами рук, и крутой грудью. Ниже талии подробности тела закрыты трусами в синюю полоску. Если бы не этот атрибут фигуру Сани можно было бы сравнивать со статуей мифического грека Давида, мужское достоинство которого вызывает у женщин ироническую улыбку.
Друзья Сане дают совет:
– Охота тебе целый день ходить по лесу в мокрых трусах, освободи тело от тряпки – кого ты стесняешься?.. здесь девушек нет!
Саня, подумав, трусы цвета морской волны всё же снял и повесил на перила крыльца, со словами:
– А вы, мужики, не мешайте мне творить молитву, или за компанию раздевайтесь!
Ромашов, поёжившись от холода, потуже застегнув полушубок, и вспомнив, что ещё не умывался, макнул в ведро два пальца и протер глаза:
– Ух, ты!.. холодная до чёртиков, – пожаловался он. – Гляди-ка, Аркашка, а «братик-то» у Сани даже меньше – чем у Давида.
– Ага! – с грустью согласился Ромашов. – Совсем младенец!..
– Хватит вам издеваться – законы физики надо знать: на морозе всё уменьшается, а в тепле – увеличивается.
– Не знай – не знай, – в большом сомнении покачал головой Ромашов. – Это у кого как.
Саня, подняв над головой ведро, вылил его на себя, затем другое. Рявкнув, – подобно медведю, он поклонился на Восток и, оставляя на половицах мокрые следы, блестя матовым цветом ягодиц, минуя тамбур крыльца, вошёл в дом.
