Рута Юрис - В тени малинового куста
Запоздавшие со сбором меда и уже полусонные пчелки лениво перелетают с цветка на цветок на клумбе у террасы.
Солнце нежится в жемчужной дымке, которой наполнено выгоревшее за лето августовское небо. Теплый воздух ласкает мои загорелые плечи, а я стараюсь вдохнуть как можно больше этой последней летней неги, словно делая запас на нашу долгую и промозглую московскую зиму. Как хорошо в саду! Иногда, то тут то там, с глухим звуком «тум» ударяется о землю очередная перезревшая слива. Я подбираю ее и, вытерев о край фартука, отправляла за щеку. Люблю сливу. А та, что сама упала с дерева – самая вкусная.
Вчерашний дождь с ветром сломал несколько молодых веточек с ягодами. Подобрав одну из них и свернув ее колечком, я украсила себе голову оригинальной короной. Ну просто нимфа сливовая! Нет, принцесса Осеннего сада.
Передо мной медный таз, наполненный крупными полупрозрачными ягодами крыжовника, покрытыми нежным пушком. Монотонная и привычная ежегодно-августовская работа не мешает мне уноситься мыслями в прошлое.
Я машинально беру очередную ягоду, отрезаю хвостик и умелым движением вскрываю ее, очищая от зернышек. Варить царское варенье из крыжовника в нашей семье давнишняя традиция, и это умение передала мне моя мама, а ей бабушка.
Когда-то в детстве мы с Аллой делали из этих ягод, помимо варенья, бусы и серьги, которые съедались на следующий день после того, как мой папа запечатлевал нас в этих украшениях на фото для семейного архива.
Алла моя теперь так далеко от меня! На другой стороне земного шарика, в городе Монреале. Но каждый год в конце августа, с оказией, я отправляю ей баночку царского варенья и нитку бус из крыжовника.
Вот так, раздумывая о жизни и наслаждаясь прекрасной погодой, я и перебираю ягоды. С того места, где я сижу за столиком в саду, сквозь просвет деревьев видна автобусная остановка. И я, так и не отвыкнув от детской привычки, всматриваюсь в людей, приехавших на автобусе со станции Жаворонки. Словно жду, как в детстве, что вот-вот, со следующим рейсом уж точно, приедут мои родители из Москвы с работы, а я, бросив свои занятия, помчусь им навстречу. Буду прыгать вокруг них, по-щенячьи восторженно повизгивая и заглядывая в сумку к маме, в надежде на очередной гостинец.
Мои родители никогда уже больше не приедут ни на одном из этих автобусов. А я по-прежнему все жду их. Родителей заменила мне старенькая бабуля. Да и ей вот-вот стукнет девяносто три.
Сколько лет прошло? Двадцать? Двадцать пять?
Деревня наша стоит на достаточно высоком холме, и шоссе, в одну и в другую сторону словно сползает серой извилистой лентой. Эта шелковая под лунным светом лента дороги казалась мне в детстве волшебной тропинкой в будущее. Особенно в те дни, когда у горизонта, где, проглатывая дорогу, сходился лес, в полнолуние на небе над резной кромкой деревьев появлялась луна необъятных размеров и почему-то зеленоватого оттенка. А слюда, добавлявшаяся тогда в асфальт, была и вовсе похожа на серебряные монетки-денежки, которые разбросали, чтобы не заблудиться, Гензель и Грета из старой сказки о Пряничном домике.
Тогда, давно, в нашем безоблачном детстве конца шестидесятых по вечерам мы собирались дачной компанией и садились на прогретый за день под солнцем асфальт прямо посредине шоссе. Женька с Митяем, в индийских джинсах с пришитой по боковому шву рыжей бахромой от найденного на чердаке Женькиного дома бабкиного абажура, бренчали на гитарах, а мы дурными голосами орали: «Michelle, my belle…» или подвывали: «Yesterday…»
В те времена почти не было частных машин. Лишь попыхивая и поскрипывая от старости, проезжал раз в час автобус от станции Жаворонки до поселка Горки-10 и обратно.
Это было давно.
Это было вчера.
* * *Желтый лист яблони спланировал мне прямо на нос и вернул из воспоминаний к действительности. В отличие от полусонных пчелок, хищницы-осы беспрерывно кружили над тазом с крыжовником. А одна из них умудрилась даже влезть в разрезанную и очищенную от зернышек ягоду. Бедняга! Я аккуратно нажала на ягоду с двух сторон, и освободившаяся пленница, обиженно прожужжав, сделала прощальный круг над садовым столиком и растаяла в легкой дымке сада.
Я люблю отдыхать в середине августа, под занавес лета. Неделю с мужем мы провели на Ибице, и мой золотисто-розовый загар еще не побледнел.
Леша, окончивший институт военных переводчиков, впервые попал на Ибицу году этак в семьдесят седьмом, сопровождая группу наших морально устойчивых комсомольских вожаков. И поклялся, что при первой возможности мы слетаем туда вместе. Скоро сказка сказывается…
Эта поездка стала его подарком на мой полтинник.
Да, это лет в двадцать-двадцать пять можно месяц просидеть на этом чудо-острове без ущерба для здоровья. Днем мы гуляли по тесным улочкам, где все окна и балкончики белоснежных домов были увиты необычайно красивыми цветами. А на одном из окон среди цветочных горшков сидел огромный разноцветный попугай. Цепь от одной его лапки тянулась к оконной решетке. Старый и мудрый, смотрящий надменно на всех проходивших мимо откуда-то из глубины своих долгих лет, он покуривал маленькую кубинскую сигару, держа ее крепко ревматоидно-шишкастой лапой. Просто какой-то посланник Макропулоса.
Мы переползали с одной дискотеки на другую, отплясывали в пене, доходящей до самой груди, а потом умиротворенно провожали на пляже солнце, красным диском спускающееся в море. Там же, на пляже, мы и засыпали иногда под шепот набегающей волны, завернувшись в махровую простыню. Это, говоря языком моего сына, «фишка такая» у них там, на острове, засыпать на пляже, проводив светило. Ветерок доносил с улочек обрывки музыкальных фраз.
В последний вечер на острове это была «Venus», с легкой руки Макаревича «Шизгара» , бессмертный хит «Shocking Blue».
Но, несмотря на бессонную неделю, мы вернулись в Москву на редкость помолодевшими и бодрыми. И постоянно вспоминали в разговорах о своем путешествии, нежно, с улыбкой переглядываясь и умолкая на полуслове...
–Ну, просто влюбленные голубки… – подшучивал над нами сын.
А сейчас, когда муж уехал в командировку на Кубу, я решила несколько дней провести на даче, чтобы заняться традиционным вареньем. Я очистила все ягоды, ополоснула крыжовник и залила его водкой. Так он должен простоять 24 часа.
Приятный теплый вечер опустился незаметно. Пока не стемнело, я решила прокатиться на велосипеде по единственной в нашей деревне улице.
Открыв гараж, выкатила свой велосипед и с гордостью осмотрела его. Это вам не какая-нибудь «Кама» – а раритет, еще бабушкин «OldsMobil» фабрики Лейтера в Риге. Год выпуска – 1929. Дамский вариант. Дамский вариант – это не просто отсутствие рамы, это еще чудесная разноцветная сетка, сплетенная под «павлиний глаз», закрывающая заднее колесо, чтобы туда не попала юбка. Это цепь, прикрытая специальной пластиной, чтобы, упаси Бог, не повредить дамскую ножку и не порвать чулки. Такой изумительной и важной машине надо соответствовать. И я пошла переодеваться.
Понравилась себе в зеркале, впрочем, как и всегда: длинная ситцевая юбка в оборках, сетчатые бабушкины перчатки и соломенная шляпка с шелковой лентой, которую я купилана Ибице.
В таком «прикиде», говоря словами моего сына, нельзя нестись как на гонках. Надо ехать степенно, и не только потому что к этому обязывает мой чудный велосипед, но и потому что справа и слева на лавочках уже сидят вышедшие подышать перед сном бабушки, а с ними, по всем деревенским законам положено здороваться.
Скоро голова у меня от постоянных поклонов то направо, то налево, закружилась, и мне пришлось слезть с велосипеда.
– Добрый вечер! – сказала я очередным сидящим рядом двум бабулям.
– Ты чья ж будешь? – также по деревенской традиции спросила меня одна из них.
И я, не моргнув глазом, ответила фразой, заученной лет с четырех.
– Тети Моти Емышевой, Галина дочка.
(То есть у Моти Емышевой есть дочь Галя, а я – ее дочка.)
– Ой, Иринка, – заохали бабушки, – Модная какая! А велосипед-то Мотин. Помнится, Павел ей его из Москвы привез в 31-ом годе!
Вот бабульки! Час прошел – уже ничего не помнят, а то, что больше чем полвека назад случилось, для них как вчерашний день. Просто мне пока этого не понять.
Дай Бог нам всем здоровья!
– Тебе же сколько теперь лет-то будет? – простодушно спросила одна из бабулек.
– Эх, бабушки, уже пятьдесят!
– А катаешься, как молодая…
Да, в деревне свои понятия. Я так и не поняла, похвалили они меня или?... Поставив велосипед в гараж, я ополоснулась под душем и с удовольствием растянулась на кровати.
Вот теперь, когда никто и ничто не отвлекает, я, наконец-то, открою свою, только что изданную книгу.
Глава 9. Небо цвета выляневшей джинсовки
Все-таки новая книга – это волшебство. Корешок пахнет клеем, странички и картинки – свежей краской. А как приятно хрустит обложка! Я открыла книгу и… провалилась в прошлое…
![Франсин Риверс - Воин [The Warrior]](/uploads/posts/books/270045/270045.jpg)
![Франсин Риверс - Воин [The Warrior]](/uploads/posts/books/270188/270188.jpg)
