Аркадий Анин - Байки из ада (сборник)
– Разрешите? – спросил вошедший Глеб.
– Заходите, – сказал доктор, не поднимая глаз. Вдруг, сообразив, кто пришёл, бросил на Глеба удивлённый взгляд. – Вы? Как вы…
– Я, доктор, хотел спросить: что здесь, черт возьми, происходит? Почему меня колют какой-то дрянью, от которой я схожу с ума? И вообще, это что за учреждение, и что я здесь делаю?
– Успокойтесь. Ничего, что могло бы вам навредить, вам не колют, – взял себя в руки доктор. – Вам дают лучшие препараты. Ваша нервная система истощена, и мы погружаем вас в медикаментозный сон. Так что страшного ничего…
– Это вам так хочется, чтобы ничего? А я постоянно сплю в страхе! Меня преследуют кошмары!
– Повторяю. Ничего страшного не происходит. Ложитесь на место. Я сейчас подойду.
– Не лягу, пока не получу ответы.
– Вот видите, как вы эмоционально неустойчивы. Я говорю вам, что стараюсь помочь, а вы скандалите, – продолжал доктор спокойным убаюкивающим голосом.
– Да мне плевать, кому вы хотите помочь! Я хочу домой! Я хочу к жене! Немедленно отпустите меня!
Непонятно откуда взявшиеся санитары навалились на Глеба, заломили руки и поволокли в палату.
– Сволочи! Отпустите! – орал возмущённый Глеб. – Хочу домой! Хочу к жене!
Его бросили на койку, и санитар придавил его шею своей рукой. Так он пролежал несколько минут, пока не почувствовал укус тонким жалом иглы в районе локтевого сгиба, и – приятную истому, разливавшуюся по телу. Он вновь проваливался в мир фантастических иллюзий.
– Больше не хочу! – бормотал Глеб. – Больше не хочу!
Казалось, этому наркотическому кошмару не будет конца. Но все имеет как начало, так и конец.
Когда сознание снова вернулось к нему, Глеб оглядел палату. Соседей не было, а их койки были аккуратно застелены новым бельём. Он напряг расслабленное тело и поднялся с кровати. По стенке, стараясь не попадаться никому на глаза, просочился туда, где, по его мнению, должен был быть запасный выход. Странно, но никого в мрачном коридоре он не встретил, а дверь действительно была там, где он предполагал. И она была не заперта.
Глеб надавил на ручку замка и оказался в сети больничного коммуникационного лабиринта из неопределённого количества коридоров. Он бесконечно блуждал по этому освещённому тусклыми фонарями пространству, пока, случайно, не толкнул одну из дверей, за которой оказалась залитая солнцем свобода.
Глеб пробрался через безлюдный задний дворик больницы к ограде и тяжело перелез через невысокий забор. Улица была также безлюдна и пуста, что, впрочем, не удивило Глеба. Судя по всему, утро само только проснулось, не успев разбудить горожан.
Он пошёл мимо домов, все более ускоряя шаг, пока не перешёл на бег. Дома замелькали мимо своими кирпичными стенами. Казалось, это уже было в одном из его снов. Он бежал, и не мог остановиться. Лишь солнце сквозь листву городских деревьев нежными лучами хлестало его по глазам.
Вот дома кончились – и перед ним возник высокий забор, оплетённый диким виноградом. Глеб полез через препятствие, но застрял, удерживаемый чем-то за ногу. Он взглянул вниз и увидел дёргающую его за штанину жену.
– Спускайся, котёнок. Я тебя давно жду, – улыбнулась Настена.
Глеб спрыгнул вниз.
– Как ты узнала? И откуда ты…
– Не знаю. Мне сердечко подсказало. Не надо лезть. Все равно не перелезешь. Здесь дверь.
И она толкнула не замеченную Глебом мощную деревянную створку ограды, обитую тяжелым кованым железом. Дверь скрипнула. Глеб сжал в объятиях ту, которую любил больше жизни.
– Как мне было плохо без тебя! А ты не приходила!
– Ты ошибаешься милый! Я все время дежурила у твоей постели.
Так, обнявшись, они прошли через проем в заборе на его противоположную сторону, и оказались на залитом солнцем бесконечном лугу.
* * *– Он умер? – бросив мимолётный взгляд на успокоено двигающуюся точку кардиомонитора, спросил реаниматора вошедший врач.
– Да. Только что, – подтвердил реаниматор, отключая искусственную вентиляцию лёгких. – Что ты хочешь? Такое обширное кровоизлияние! Он и так долго боролся. Почти год в коме провёл.
– Да, крепкий мужик был! Ты слышал уже, что жена его покончила с собой неделю назад? Кто-то позвонил ей и сказал, что он умер… – сочувственно поинтересовался врач.
– Конечно! Я полагаю, это дело рук ее братца. Вот, устрица, скажу я тебе! Он же и сюда недавно рвался. Горланил, что нужно Глебу Иванычу сообщить о смерти жены. Так мы его не пропустили.
– Не сообщил?
– Черт его знает! У нас работает Мария Федоровна… мы не раз ее ловили на том, что за деньги пропускала в реанимацию народ к больным…
– Так выгнали бы ее.
– Она родственница главного!
– А-а-а! – протянул врач.
– Так что, возможно, что и сюда братик наведался, – предположил реаниматор. – Уж больно крепким мужиком был покойный. Не мог вот так вот резко перестать бороться за жизнь! Говорят, у них с женой любовь была неземная. Срослись корнями, сплелись ветвями.
– Ну, земля ему пухом! – выходя из палаты, скорбно пожелал врач. У самого выхода обернулся и неожиданно спросил:
– Получается, в дом-то наследственный они так и не вошли?
– Так в этом все и дело! Его же к нам привезли из зала суда. Их родственнички подали в суд на раздел имущества. Поговаривают, что брат жены даже проплатил судью. Не знаю. Так говорят. Будто он прилюдно заявил об этом судье. Но, по слухам, не смогли отсудить. А теперь… – все шансы по закону вступить в наследство.
– Если есть справедливость на этом свете – Бог им не позволит!
– Несчастные! Всю жизнь прожили в одной комнате, а собственного дома так и не дождались. Где смысл? – посочувствовал реаниматор и набросил край простыни на умиротворённо-счастливое лицо Глеба.
* * *– Вот мы и дома! – улыбнулась ему жена и, прижавшись всем телом, поцеловала нежно в губы.
Глеб огляделся, но не увидел ничего, кроме бесконечного горизонта и залитой солнцем травы.
– Где мы?
– Это Этера. Здесь наш дом.
– И где же дом? – удивился он.
– Вот же! – рассмеялась Настёна, проведя рукой вдоль горизонта.
Он проследил за движением ее руки и увидел проявившийся из ниоткуда красивый и уютный дом, окруженный яркими цветами и зеленеющим садом вокруг необыкновенной чистоты пруда.
Она взяла его руку в свою – и они пошли навстречу своей мечте, освещенные двумя ласковыми солнцами.
Противостояние
(роман)
Не секрет, что полная гамма цветового спектра (от красного до фиолетового) создаёт белый цвет.
Существует также и акустический спектр, в котором присутствуют все звуковые частоты. Так как в нём присутствуют все частоты, сам звук остаётся нейтральным и напоминает отдалённый шум водопада, или шум лёгкого ветерка.
По аналогии с «белым цветом», такое акустическое явление получило название «Белый шум»…
Многие уверены, что белый шум – это звуки потустороннего мира. Человеческое ухо не способно чётко отличить его от обычного шума между частотами радиостанций. Но если записать этот звук, и позже прослушать, убрав на компьютере посторонние шумы, можно услышать реальные голоса полтергейстов, а если повезёт, то и послания потустороннего мира. Существует множество специалистов в этой области. Некоторые из них при помощи белого шума могут связаться с конкретными умершими людьми.
1920 год.
Всемирно известный американский изобретатель Томас Эдисон высказал предположение, что души умерших людей могут воздействовать на материальную среду нашего мира даже с того света. Необходимо лишь иметь достаточно чувствительную аппаратуру, позволяющую улавливать такое воздействие. До последних дней своей жизни он пытался создать прибор, способный подтвердить его гипотезу. Но, по официальным данным, сделать этого он не успел.
Со временем наука, перейдя на новый уровень развития, объяснила и доказала теорию белого шума, как физического явления. А сам белый шум с успехом применяется для создания генераторов случайных чисел, синтезирования различных электронных звуков, например звуков тарелок в электронных ударных установках и тому подобное.
Так белый шум и оставался бы средой для генерации электронных звуков, если бы не шведский продюсер Фридрих Юргенсон.
1959 год.
Однажды Юргенсон записывал на магнитофон голоса птиц. Когда же, вернувшись домой, он прослушал сделанные им записи, то помимо птичьих, он расслышал человеческий голос, говоривший на норвежском языке о звуках птиц. Фридрих немного знал норвежский язык и понял смысл сказанного. Будучи убеждён, что во время записи он случайно записал эхо одной из норвежских радиостанций, Юргенсон навёл справки, но выяснил, что в это время ни одна радиостанция не вещала подобных программ. Тогда он начал проводить опыты по изучению этого явления в поисках «электронного голоса», о котором впоследствии очень подробно написал. Говорят, ему даже удалось установить связь с покойной матерью.
