Елена Сазанович - Это будет вчера
Не успел я проронить последнее слово, как люстра неожиданно сорвалась с потолка и с грохотом повалилась на пол. Н Ее блестящие осколки салютом рассыпались по всей забегаловке. Все закричали, повскакивали с мест, яростно замахали кулаками на Глебушку.
А я почему-то страшно обрадовался.
– Ага! – закричал я. – Свершилось? Такой идиотизм не может долго торчать наверху! Правда, Глебушка?
И я с радостью в глазах повернулся к бармену. Но он моего счастья не разделил. На его лице застыл ужас и он шарахнулся от меня, как от привидения.
– Ах, Глебушка, – я погрозил ему пальцем, – ты все за старое. Я не провидец, честное слово. Просто я люблю справедливость.
И я, резко повернувшись, забросил руки в карманы своих пожеванных старых штанов и широким размашистым шагом направился к выходу, с удовольствием ступая на блестящие мелкие осколки.
Я бродил долго по городу, так и не зная, за что уцепиться в этой странной истории. Хмель постепенно проходил. Солнечные лучи все ярче светили, обжигая своим светом кожу. И, несмотря на неприятности, я все-таки любил это солнце и любил этот солнечный городок. Может быть, в своих снимках мне не удавалось передать самые сокровенные тайны природы и человека. Но мне доставляло удовольствие изображать мир таким, какой он есть.
Нет, мне доставляло удовольствие делать его лучше, Я видел эту жизнь только в солнечном свете. Я не мог уже не фотографировать эти каменные стены в освещении солнца, эти цветущие деревья, эти улыбавшиеся лица. Мне стало горько, что я никогда не смогу снимать огненно-рыжие волосы девушки по прозвищу Мышка.
Но я уже знал наверняка, что она водилась с самим солнцем. Ведь только оно могло подарить ей такой удивительный цвет волос, и я понимал, что эти фотографии были бы самыми удачными в моей жизни. Но глупо жалеть о том, чего никогда не было и никогда не будет. Надо благодарно принимать то, что есть. Я опрокинул голову и с благодарностью посмотрел в лицо солнца. И все-таки, кто ты, рыжеволосая Мышка, которую когда-то так любил мой единственный друг?
Я полез в карман за единственной фотографией, которую успел спрятать, чтобы еще раз взглянуть на безжизненное но ставшее мне дорогим, лицо. И, едва посмотрев на снимок, я чуть не вскрикнул. Этого не может быть! На снимке я не увидел мертвое тело Мышки. На снимке на меня смотрела живая, красивая до умопомрачения Ольга. Несмотря на испепеляющую жару, по моему телу пробежал неприятный холодок. Я рассеянно вертел фото в руках, щупал его, нюхал и даже умудрился попробовать. Но при этом детективные способности так у меня и не проявились. Это была Ольга. И никто другой.
Фотография была великолепна и вполне могла стать блестящей победой моего друга. Мысли мои посте. пенно приходили в порядок. Значит Григ не обманул. Значит он действительно встречался в тот день с Ольгой. Значит лгала она и вся эта мерзкая шайка. Значит это подтасовка фактов. И не более. Я, сунув фото в карман широких штанов, решительным шагом направился к зданию прокуратуры. Мне непременно нужно было встретиться с этим знаменитым адвокатом и желательно – наедине.
Возле тюрьмы я проболтался около часа, но безрезультатно. Туда меня не допускали обаятельные охранники. Была ли там Ольга, я сам толком не знал. Но сердце мое подсказывало, что я ее должен скоро увидеть. Я уселся на лавку и упрямо решил ждать.
– Выйди, Ольга, выйди, выйди, – бубнил я вслух, пытаясь таким образом вызвать ее появления, вспомнив, что в это утро мне как-то крупно везло с материализацией мысли. Но на сей раз мой внезапно открывшийся талант почему-то подвел. Но я решил не сдаваться.
И вдруг я увидел своих старых знакомых. Меня не замечая и что-то горячо обсуждая на ходу, размахивая руками, гордо шествовали по улице Глебушка, его однорукая подружка и профессор в беретике. Я неслыханно обрадовался их появлению.
– Глебушка!!! – заорал, что есть мочи, я и бросился ему навстречу. Он шарахнулся от меня и побежал. Но я был первоклассным чемпионом по бегу и одним прыжком достиг Глебушки и цепко схватил его за плечо.
– Глебушка, смотри! – и я кивнул на здание тюрьмы. – Сейчас вот в этих воротах покажется красивейшая женщина, черноволосая, чернобровая в длинном сером плаще…
Глебушка испуганно таращился, как баран на новые ворота, и ворота открылись, и появилась Ольга.
– Ага! – ликовал я. – Вот видишь, Глебушка! Я же говорил!
Но однорукая подружка Глебушки не разделила моей радости, тут же ухватилась за бармена и пискляво затараторила:
– Ты, Фил, эгоист. Глебушка нечего глазеть на этих крашеных девиц сомнительного поведения. Ты бы, Фил, лучше сказал, что наш ресторан завтра утром станет самым процветающим в городе.
А профессор при этом как-то неестественно кашлянул и промямлил:
– А мне, если можно, немного. Всего лишь малюсенькая поездочка на Кипр. На симпозиум. Это такая мелочь.
– На Кипр? – машинально переспросил я, не выпуская из поля зрения Ольгу. – На Кипре же уйма крокодилов. Они опасны!
И я, не слушая гневные выкрики и умоляющие просьбы в мой адрес, поспешил навстречу адвокату.
– А, Фил, – улыбнулась она мне ослепительной улыбкой и протянула руку. – Кого-то ждете? Надеюсь, не своего друга – это совершенно напрасно. Он гораздо лучше себя чувствует у нас, чем на свободе.
– Я жду вас, – я в ответ улыбнулся самой обаятельной на свете улыбкой. Мне она тоже, черт набери, нравилась, как и это чучело Ричард.
– Меня? – она расхохоталась, обнажив невероятно белые зубы. И встряхнула длинными черными волосами, на которых весело играли солнечные лучи. Я уже почему-то не сомневался, что именно она приложила руку к падению моего друга. Но зачем?
– Ольга, а у меня есть для вас небольшой, но приятный сюрприз. Кстати, смею заметить, что вы чертовски фотогеничны. Жаль, что вы так и не сумели открыть свое признание. Ваше признание – быть актрисой.
И я, медленно пошарив в кармане, выдерживая загадочную паузу, вытащил из широких штанов фотоснимок и, не глядя, протянул Ольге. Она взяла его из моих рук и, уже нахмурив свои густые угольные брови, произнесла:
– Что ж, Фил, спасибо за оказанную помощь, – не отрывая глаз от снимка, она крепко пожала мою руку. – Нам этой улики как раз и не хватало. Для полного раскрытия преступления.
Мой взгляд жадно впился в фото, и я покачнулся от неожиданности. На нем было изображено белое бескровное лицо мертвой Мышки. Ольгой там и не пахло.
– Но Ольга, – я запнулся, не зная, что сказать. – Это какой-то бред, только вы можете объяснить, но… Но всего час назад я собственными глазами видел вас на снимке. Клянусь… Всеми Богами, сколько их существует на свете! Поверьте! Я готов есть землю, только бы вы мне поверили, – я говорил взволнованно, запутанно, сам не полностью доверяя своим словам.
Чья-то холодная рука, мягко опустившаяся на мое плечо, заставила меня вздрогнуть и прервать свою сумбурную речь. Я резко оглянулся и, ничего не видев перед собой, посмотрел вниз. И только тогда заметил Брэма, на плече которого также восседал мой старинный приятель Ричард. От них страшно несло перегаром.
– Так что же, вы, насколько я понял, готовы есть землю? – и Брэм провел ладонью по своей абсолютно лысой голове. – М-да, симптомы, смев уверить вас, опасные.
– Говорил тебе, Фил, одно неосторожное слово – и пуля уже над головой. – Ричард хитро подмигнул мне из-под круглых очков.
– Грызть землю – это звериный инстинкт, – продолжал философствовать Брэм. – Когда я спорил на эту тему со своим двоюродным братом, тоже Брэмом, он утверждал, что эти симптомы не опасны для человека. Но он оставался больше писателем-идеалистом, чем практиком. Я же – типичный практик. И смею утверждать обратное. Такие симптомы могут привести… Кстати, Фил, что вас связывало с Григом?
– Это допрос? – усмехнулся я, уже взяв себя в руки и окончательно решив не поддаваться ни на какие провокации, которые ловко вокруг меня сооружали эти нахальные типы.
– Пока нет, – ответил мне задорно Брэм, – просто я анализирую факты вашей так называемой дружбы и прихожу к выводу…
– Вам не кажется, что выводы еще рановато делать? – грубо перебил я его.
– А тебе не кажется, Фил, что ты одинок в своем упрямстве? – каркнул Ричард. – И легко можешь проиграть.
– Одиночке всегда легче выиграть, дорогой Ричард, – не уступал я. – Во всяком случае никто не продаст и не предаст, кроме себя самого. А я себе не враг. – И я легко поклонился, давая понять, что разговор давно завершен. И пошел прочь от этой сомнительной шайки.
И все-таки не выдержал и оглянулся. Они удалялись в обратном направлении. И альгин шелковый шарф развевался на летнем ветру. И мне показалось, что сейчас она непременно оглянется… Я не ошибся. Она повернула ко мне голову. И незаметно от своих замечательных коллег послала мне воздушный поцелуй. Я его словил на лету и приложил к своим губам. Поцелуй был удивительно теплый и до головокружения приятный. А еще он пахнул солнцем. Но я устоял на ногах…
![Елена Сазанович - Смертоносная чаша [Все дурное ночи]](/uploads/posts/books/154688/154688.jpg)