Сергей Нагаев - Прямо сейчас
Байбаков посмотрел на него стальным взглядом.
– Не хотел бы понижать вашу самооценку, – сказал руководитель администрации, – но вы, как мне кажется, достаточно трезвомыслящий человек, чтобы понимать: всемирная известность – это когда речь идет о звездах уровня Джоан Роулинг, Харпер Ли, Хемингуэя, Льва Толстого, в конце концов. Вот о каких масштабах идет речь. Вы же не будете всерьез утверждать, что ваша известность может сравниваться с известностью этих авторов? А после нашей с вами работы, с учетом средств, которые будут вложены в рекламную кампанию, ваша известность… ну, возможно, она все равно не будет настолько широкой, но хотя бы это будет уже действительно кое-что на международном уровне.
Глава 7. Густо, жирно, с душой!
Данила как бы скрепя сердце согласился подстраховать техника Клима при отборе бычьей спермы и поплелся вслед за ним по коридору.
– Во-во, иди, – сказала ему вдогонку Полина Петровна из окошка своей вагинной лаборатории, – хоть развеешься, а то торчишь целыми днями в этом своем интернете. Смотри, какой бледный.
На пути к выходу во внутренний дворик Данила должен был миновать вторую боковую дверь – ту самую, обитую жестью, с табличкой: «Банк семени». Он приближался к ней, и шаги невольно становились еще скованней и медленней.
В его памяти возникла картина, как минувшей ночью, он шел к этой двери вместе с Виктором и Ксенией. Ольга с ними не пошла, осталась в машине. Она проснулась на заднем сиденье автомобиля, когда они подъезжали к станции, вспомнила свое клубное приключение с писателем, и ей опять стало нехорошо. После того как все вышли из Ниссана, она сказала, что побудет на стрёме, а сама, вновь улеглась на заднее сиденье и немедленно уснула. Увидев это, Виктор только рукой махнул, и сказал: «Ей самой нужен кто-то на стрёме», и на всякий случай закрыл двери машины, нажав на кнопку брелка сигнализации.
Ниссан они на всякий случай, чтобы не привлекать чужого внимания, остановили метров за сто-двести перед станцией, загнав машину на небольшой бетонный пятачок за автобусной остановкой под кроны старых лип. На этой предосторожности настоял Данила, который отлично знал окрестности станции.
Ведомые Данилой, они прошли по тропинке вдоль высокого бетонного забора до купы густых кустов, за которыми им открылся пролом в ограде, вполне достаточный, чтобы пролезть через него на территорию станции. Затем обогнули производственный корпус и подошли к его заднему крыльцу. Установленная здесь железная дверь выглядела чертовски крепкой и неприступной. В ней не было ни единой замочной скважины. Собственно, в ней не было и самих замков, она запиралась изнутри на примитивный и надежный, как всё элементарное, засов. Да, сама по себе дверь была сделана на совесть, и чужому человеку пришлось бы изрядно повозиться и пошуметь, например, сварочным аппаратом или дисковой пилой, чтобы взломать ее. Но то – чужому. Все свои на станции (и Данила тоже) знали, что мощный внутренний засов можно было открыть снаружи, толкнув его прутиком, просунутым на определенной высоте в щель между стеной и железной дверной рамой. Таким образом попасть в производственный корпус тоже не составило ни малейших затруднений.
Свет в коридоре был включен. Данила подумал, что его просто забыли выключить, и первым делом прошел к каморке ночного сторожа, который обычно в это время спал мертвецким сном и просыпался только к пяти утра, поскольку в его обязанности также входило задавать утреннего корма быкам. Для сторожа, если бы он бодрствовал, у Данилы была наготове басня про то, что он не доделал какую-то работу с компьютером, недавно установленным в вагинной лаборатории, и поэтому вернулся и зашел сюда, в производственный корпус. А что касается Виктора и Ксении, то они, сказал бы Данила, тоже компьютерщики, он их якобы пригласил ему помочь. Эта причина внезапного появления Данилы сомнений у сторожа не вызвала бы – график работы сисадмина на станции искусственного осеменения как-то сам собой, по всеобщему умолчанию, сложился весьма свободным. Данила крайне редко приезжал на станцию утром. Обычно заявлялся к обеду, а задерживался допоздна. А иногда вообще приезжал лишь вечером и всю ночь колдовал за своим компьютером, и когда отправлялся домой, то встречался на проходной с другими сотрудниками станции, которые, как полагается, приходили сюда по утрам. По большей части работники станции в освоении компьютерной грамотности навечно застряли на стадии начинающих юзеров и оттого, что сами ни бельмеса не смыслили в компах и ПО, относились к сисадмину, как к своего рода чокнутому профессору, почти инопланетянину. А какой может быть спрос с чокнутого инопланетянина по поводу соблюдения трудового распорядка?
В эту ночь сторож по обычаю крепко спал на своем топчане. Даже из-за прикрытой двери каморки был слышен его храп. А когда Данила на секунду все-таки, на всякий случай, заглянул за эту дверь, то почувствовал густой водочный перегар, и стало понятно, что сторожа не разбудить даже бычьим мычанием в самое ухо.
Стараясь, тем не менее, двигаться тихо, троица направилась к этой самой двери, к которой сейчас приближался Данила. Он отлично помнил, как все было. Еще издалека, с другого конца коридора, едва они с Виктором и Ксенией оказались в нем, Данила обратил внимание на то, что у двери хранилища что-то стоит на полу. Некий контейнер, похожий на полуметровый в длину пушечный снаряд. «О! Гляньте, – негромко сказал Данила Ксении и Виктору. – Вот это и есть термос, в котором хранится сперма. Только он переносной, маленький». «Как раз нам такой и подойдет, – ответила Ксения, – чтобы перенести его отсюда». «Он чего, так и должен в коридоре стоять?» – спросил Виктор, пока они осторожно продвигались к термосу, стоявшему у двери хранилища. «Да нет, – сказал Данила, – наверно, забыли его, он должен быть в хранилище, или вот здесь, в вагинной». Они как раз дошли до двери лаборатории. Табличка на двери лаборатории привела спутников Данилы в восторг, они остановились и стали тихо хохотать, глядя на надпись «Вагинная». Данила пошел вперед. Виктор с Ксенией отстали от него на несколько шагов, поэтому они и не видели того, что увидел он в приоткрытой двери хранилища, когда поднял с пола переносной термос – он один увидел убитого человека в темно-синем костюме на лестнице, спускавшейся вниз, к покрытому серым кафелем полу хранилища бычьего семени.
Картинка из воспоминаний о прошлой ночи исчезла, едва Данила достиг обитой жестью двери. Он увидел, что из замочной скважины торчит ключ, а сама дверь чуть приоткрыта. Тоска и страх перед чем-то неведомым и ужасным, тем, что скрывалось за дверью, страх перед кем-то, таинственным убийцей, который ночью выстрелил в мужчину у порога, а затем гнался за ними, молодыми балбесами, решившими украсть бычью сперму, страх, что убийство чего доброго могут приписать им, – эта смесь страхов заставила Данилу остановиться, парализовала его. Он пытался мысленно приказать себе двигаться как ни в чем не бывало дальше, но ноги не слушались. Его прошиб пот.
Дверь отперта, значит, в хранилище с утра кто-то уже заходил. Тогда почему не поднялась суматоха? Получается, все-таки пока дверь никто не распахивал. Ее только отперли, чтобы потом войти. Да, скорее всего так. Наверное, это Полина Петровна. Ну да, как раз сейчас ведь Зина собирается брать сперму у быков. Соответственно, что у нас сейчас будет делать Петровна? Петровна, как обычно, разделит каждую полученную порцию, пока сперма свежая, на несколько десятков доз, разбавит их специальным раствором и расфасует по трубкам. (Перед мысленным взором Данилы стали парить в воздухе запаянные с обоих концов пластмассовые трубки, похожие на стержень обыкновенной шариковой ручки; в каждой хранится доза бычьей спермы, достаточная для оплодотворения одной коровы.) Затем, продолжал рассуждать он, Петровна опустит дозы в небольшой переносной термос с жидким азотом.
Данила вспомнил, как горделиво (оттого что знает такие подробности) объяснял Ксении в Ниссане, еще на пути к станции: «Сперму в жидком азоте хранят. При температуре минус где-то двести градусов Цельсия». – «В такой холодрыге?» – «Так надо. Для сохранения жизни сперматозоидов. Они должны мгновенно замерзнуть, тогда сохранятся». – «Бедненькие. Как же они потом отмерзнут?» – «Легко. Перед оплодотворением трубку со спермой бросают в теплую воду – и через десять секунд, плиз, сперматозоиды опять бодры и веселятся. Кстати, этот метод сбора семени и искусственного оплодотворения скота придумал наш ученый, Милованов, лет сто, наверно, назад. При таком способе одного семяизвержения достаточно, чтобы окучить 20—30, а то и 50 коров». – «Ничего себе. А сколько, интересно, всего в этой вашей спермотеке доз?». – «Завлабша, когда мне это все объясняла, говорила, что там хранится что-то около восьми миллионов доз от трехсот быков. Многих быков давно уже и на свете-то нет, а их семя живет и дает потомство».
