Хельга Графф - Нигерийский синдром
– Не шали, дядя! У тебя уже есть семь, думаю, для тебя вполне достаточно!
– Камдарам ся! – ответил старик и добавил: – Тусикуку кимдо!
– Вот тебе и тусикуку! Ты думаешь, я понимаю, что ты там болтаешь? Увы, нет!
– Ки сяй, ки сяй! – радостно закивал развратник. – Бундурука мангу! – потом, вновь пытаясь ухватиться за мое многострадальное колено, страстно зашептал: – Кундусюк кила бра… банки!
Эх, дедуля, мне бы твои проблемы!
– Слышь, Марго, – позвала я Риту, – иди-ка сюда!
Через пару минут раскрасневшаяся подруга оказалась рядом с туповатой и более чем непонятливой «любовной» парочкой, по ходу шепнув: «А мы с Иваном танцевали!»
– Спроси, чего хочет от меня этот древний потаскун, а то я совсем не понимаю, что он там мычит!
Рита задала старику вопрос, который сразу ответил ей скоропалительной тирадой. В конце пламенной речи Рита засмеялась и перевела:
– Тебя хочет, готов жениться и сделать главной женой, а если захочешь, выгонит всех остальных, и ты будешь одной единственной… ой, – смутилась она и глазами указала на одежду старика.
Мама дорогая! Прикид деда ниже пояса затопорщился и встал колом. Ну ни фига себе, и это в восемьдесят семь лет?! Я едва не расхохоталась, но чтобы не обижать влюбленного «джигита», взяла себя в руки и строго ответила:
– Передай ему, что у него отличные жены, одна Акват со своим коронным «Фуфу» чего стоит! А у меня есть свой старик, который ждет меня. И еще объясни, что у нас мужчины, правда, не все, имеют одну женщину, которая тоже имеет одного мужика, впрочем, опять же не всегда!
После слов Марго старикашка Банда погрустнел. Потом, словно задумавшись, пошарил в своей просторной одежде и, через минуту что-то выудив, застенчиво сунул мне в руку. Затем поспешно встал и слишком стремительно и энергично для своего почтенного возраста растворился в темноте озаряемого праздничными кострами селения. Я посмотрела на предмет, который он мне вручил. На ладони лежал странный продолговатый, непрозрачный светлый камень величиной с фалангу пальца взрослого человека, и каким-то шестым чувством я вдруг поняла, что за удивительный подарок сделал мне любвеобильный престарелый поклонник. Алмаз – невероятно большой и бесценный!
Еще полночи мы веселились с Маргариткой в хижине, вспоминая все наши приключения, а под утро я услышала всхлипывания и тихий плач! Встав с постели, подошла к ее лежанке, присела рядом и погладила по голове.
– Что ты… Рита? Что случилось?
Подруга повернула ко мне мокрое лицо и, заикаясь и давясь горькими слезами, прошептала:
– Завтра уеду… а от Экина у меня ничего не осталось… ничего… – и она, едва сдерживая рыдания, заплакала вновь, потом, словно в ее голову пришла какая-то идея, схватила меня за руку и с яростной настойчивостью попросила:
– Катя… Оля, пожалуйста, прошу тебя… умоляю, можно я заберу из дома ту фотографию с сыном… это единственное, что осталось на память о нем, и его игрушку… мишку, ну, пожалуйста! – как заведенная, повторяла она, и ее лицо исказила мучительная гримаса.
От такой неожиданной просьбы я застыла и нерешительно ответила:
– Нет… Рита, исключено…
– Прошу тебя! – она не оставляла попыток уговорить меня.
– Нет! Если даже соглашусь я, то Олег будет категорически против, он не разрешит! Слишком опасно… как вернемся в Россию, сразу начнем искать твоего мальчика…
Мои слова прервало заглушенное безутешное рыдание. Несчастная Рита плакала, уткнувшись в подушку, и лишь худенькие плечики вздрагивали от рыданий, сотрясающих их. Боже мой, вся жизнь этой бедной женщины – сплошное горе, и даже напоследок мы не можем сделать так, чтобы она, наконец, обрела, хотя бы временное, но спокойствие… и… сказала:
– Не плачь, попробую поговорить с Олегом… – но Рита меня не слышала…
Быстренько накинув на себя одежду, я направилась к «хате» Олега. Было раннее утро. Поселение плавало в клубах утреннего тумана. Небогатые туземные хижины, словно ныряя и соревнуясь друг с другом, то появлялись, то исчезали в глубине белоснежных волн этого странного и удивительного природного явления, а сами их обитатели досматривали свои последние предутренние сны. Постепенно стало слышно звонкое щебетанье птиц, где-то обиженно залаяла собачонка, а по небосводу неорганизованной и бесшумной толпой побежали невероятно красивые белоснежные и красноперые облака. Странно, но Олег почему-то был уже на ногах, и едва я постучала в дверь, как он тут же появился на пороге.
– Надо поговорить, – коротко уведомила я его, и мы отправились к ручейку на другом конце деревни.
Усевшись на живописном берегу, помолчали, а потом я сказала, зачем пришла. После моего доклада о том, что происходит с Ритой, и просьбы забрать фотографию и игрушку из дома, Олег, задумавшись, ответил:
– Нет, Оля, разрешить не могу, слишком рискованно. Если бы нужно было забрать мальчишку, даже не задумываясь, разрешил бы, но идти на риск ради фотографии… нет, позволить не могу…
Я знала, что так и будет и переубедить старшего вряд ли получится, но, будучи сама мамой, понимала, как жить матери, не имея даже карточки своего ребенка.
– Послушай, – попыталась я достучаться до партнера, – это же минутное дело, тем более, мы будем проезжать по пути следования к границе с Того мимо того района, где она жила. Зайдет, возьмет, что ей необходимо, и выйдет. Всё займет пару минут, а мы ее подстрахуем. Ну что, это для тебя так сложно?
Олег молчал, а я, возмутившись его бездушием, в сердцах брякнула:
– У тебя у самого дети есть? Неужели ты не понимаешь, как это важно для матери?!
Викентьевич упорно хранил молчание, не реагируя на мои слова.
– Олег, ну почему ты такой жестокий?! И какой же ты после этого отец, хотя я очень сомневаюсь, что у тебя есть дети! В противном случае ты бы понял и меня, и ее!
Что-то в нем дрогнуло и, изменившись в лице, он тихо промолвил:
– Я, Оля, был хорошим отцом, и у меня росло двое пацанов… и жена была…
– Были? – меня насторожило это слово, сказанное в прошедшем времени. – Как это… были?
– А вот так… – друг сделал паузу, – их убили… давно… в начале девяностых. Эти твари пришли, когда меня не было… пришли… и расстреляли… всех троих! В общем, отомстили по полной… – он замолчал.
Какой кошмар! Я не могла выдавить ни слова, разом онемев! Такое ужасное признание не укладывалось в моей голове! Боже мой, какой же он сильный и мужественный человек! Я даже представить себе не могла, что в его жизни произошла такая трагедия… Как смог он пережить такую ужасную потерю самых близких людей?!
– С тех пор прошло много лет, – продолжал друг тихо, и лишь дрожь в руках, теребящих сухую травинку, выдавала огромное душевное волнение, которое он испытывал в данный момент, – а вот такую женщину, как моя Тонечка, так до сих пор и не встретил… – вздохнул тяжело Олег, и по его небритой щеке поползла скупая мужская слеза, как символ безутешного горя и скорби по тем, кого он любил больше всего на свете… любил, но не смог уберечь…
Жалость пронзила мое сердце, на глаза навернулись слезы. Несмотря на прошедшие годы, мой дорогой товарищ по-прежнему оставался душевно одиноким человеком, проживая свою горькую и мучительную жизнь, оставаясь в мечтах со своей так рано и столь трагически ушедшей семьей. Я, не зная как утешить, взяла его за руку, в ответ он с силой сжал мою кисть и промолвил:
– Ну хорошо, уговорила, по дороге заедем и дальше в путь…
– Спасибо тебе, Олег, и прости меня… я ведь ничего не знала…
Он помолчал и тихо добавил:
– Ты иди, а я… приду позже.
Ближе к вечеру того же дня с чувством благодарности за теплый прием, безграничной нежностью и даже некоторой грустью мы попрощались с необыкновенно доброжелательными жителями селения.
– Слушай, Ричард, вот мы всё время говорим «селение», «поселение», а название-то у деревни есть?
– Конечно есть, Гугу, что в переводе означает «сокровище».
И действительно, несмотря на очень сложные климатические условия, здесь был несколько иной ландшафт, чем в районах Аккры, и даже имелась собственная, хоть и совсем небольшая, речка, которая, как утверждали селяне, никогда не пересыхала – настоящее чудо и сокровище этих мест. На прощание дедушка Гани Банда, отведя меня немного в сторону от моих друзей, сказал, волнуясь, несколько слов и протянул… визитную карточку. Рита сделала синхронный перевод:
– Если захочешь, возвращайся, буду ждать тебя, как верный самец леопарда, страстно ожидающий блуждающую самку… гиены.
– Слышь, Марго, ты случаем с переводом-то не промахнулась? С каких это пор гиены живут с самцами леопардов?! Кроме того, мне совсем не хочется находиться в бредовом статусе «блуждающей самки», да еще не кого-нибудь, а гиены! Спроси, а вместо леопарда он не желает стать «путающимся самцом беззубого сурка»?!
– Да ладно тебе, он ведь уже старик, чего к нему цепляться. Какая разница, кем быть: гиеной или шакалкой! Зато, если захочешь, непременно будешь единственной и любимой его женой! Всё тебе отдаст… вот тут номер его мобильного телефона, – добавила от себя Марго.
