Лиана Модильяни - В объятиях прошлого. Часть 1
Время от времени Элизабет отправлялась на какой-нибудь курорт подышать морским воздухом на побережье. Когда у Маргарет были каникулы, она брала дочь с собой. Исаак работал в конторе, но, даже, когда у него был отпуск, он всегда проводил его дома. Это объяснялось тем, что Чарльз одинаково плохо переносил и путешествия, и отсутствие своего друга, и общество чужих людей. Чарльзом звали кота Исаака.
Крупный и мускулистый, с широкой спиной, крепкой шеей, массивной круглой головой и толстыми лапами, Чарльз так важно перемещал себя по дому, что всем сразу становилось ясно, что это именно Исаак живёт у него, а не наоборот. Полные щёки и круглые подушечки под длинными усами свидетельствовали об отменном аппетите их владельца. Серо-голубой дымчатый окрас шерсти и большие голубые глаза подтверждали благородство происхождения Чарльза. Притягательное сходство любимого кота с плюшевой игрушкой вселяло в Исаака веру в лучшее и успокаивало после повседневных жизненных хлопот.
Не самые приятные воспоминания раннего детства о кошках сочетались в душе Маргарет с полным неприятием Исаака, которого она невзлюбила с первой минуты. Виноваты ли в этом были уроки Элизабет, внушавшие дочери неприязнь ко всем мужчинам, трудности подросткового возраста, или просто ревность и нежелание делить свою мать с кем-либо ещё – этого до конца не понимала даже сама Маргарет.
Ненавижу кошек ! Надоела эта поганая шерсть повсюду ! – не упускала возможности нарочито громко и напоказ заявить Маргарет при каждом удобном случае.
Чарльз, как существо высокоразвитое, тонкое и чувствительное, отвечал Маргарет взаимностью и старался обходить её стороной. А Исаак, хотя и был достаточно терпеливым и гостеприимным человеком, с трудом переносил плохое отношение Маргарет к своему пушистому другу. Кроме того, господин Эпштейн, будучи мужчиной традиционных, и даже консервативных взглядов и считая себя полноправным главой своей новой семьи, находил правильным и необходимым, воспитывать свою приёмную дочь и читать ей нравоучения, что каждый раз выводило из себя вполне сформировавшуюся в моральном плане и считавшую себя взрослой Маргарет.
Маргарет с трудом переносила даже слова поощрения от Исаака, который искренне радовался её успехам в школе.
У девочки – еврейская голова, – одобрительно отзывался он о Маргарет.
Если вы такой умный, то почему вы небогатый ? – как-то съязвила Маргарет в ответ на его похвалу.
Но Исаак только усмехнулся.
У евреев есть нечто общее с антисемитами, – лукаво прищурился он в ответ, – и те, и другие признают интеллектуальное превосходство евреев.
Все дальнейшие попытки Маргарет уязвить Исаака путём насмешек над евреями разбивались как волны об скалы.
Таким образом, отношения Маргарет и Исаака не сложились с самого начала.
* * *
Самая поразительная еврейская черта, – любил повторять Исаак, будучи в хорошем расположении духа, – это, конечно, неприязнь евреев к самим евреям.
Ты хочешь сказать этим, что евреи – антисемиты ? – как-то спросила его Элизабет.
Я хочу сказать, – улыбнулся в ответ Исаак, – что ни один в мире народ не сочинил сам о себе такого количества анекдотов, шуток и издевательских историй, как евреи. А антисемиты, – он на мгновение задумался, – антисемиты – это, во-первых, дикие, тёмные и нецивилизованные люди, а, во-вторых, это злобные люди, которые просто ненавидят других людей.
Дикие и тёмные ? – переспросила Элизабет. – Почему ?
Если человек носит европейские штаны, ботинки и перчатки, получил неплохое образование, умеет различать на вкус шотландский и ирландский виски и знает новинки джазовой музыки, это ещё не значит, что он – цивилизованный человек, – нахмурившись заговорил Исаак. – Дело в том, что некоторые люди избавляются от привычных, веками сложившихся атрибутов и признаков цивилизованности с таким же облегчением и наслаждением, с каким сбрасывают с ног ботинки, которые жмут. Для таких людей критерий «наше – не наше» – единственный критерий истины, добра, справедливости и красоты. А потому все слова, понятия, знаки, символы, поступки, высказывания и идеи разделяются и оцениваются этими людьми не по принципам «правда – неправда», «добро – зло», «справедливо – несправедливо» и «красиво – некрасиво». Все эти оценочные категории разбиваются на мелкие осколки при лобовом столкновении с их архаическим, дремучим, тупым, незыблемым принципом «наше – не наше».
Ну, а почему злобные ? – снова спросила Элизабет. – Потому, что они не любят евреев ?
Да потому, что они вообще никого не любят, а совсем не только евреев, – грустно усмехнулся Исаак. – Они никого не любят, ничему не радуются, никому не сочувствуют. Они лишь смутно и яростно, сами не вполне понимая почему, что-то ненавидят, чего-то боятся, от чего-то отгораживаются, с явным облегчением скинув с себя постылую обузу в виде воспитания, образования и цивилизации. Они злобные и дикие.
* * *
Шло время, Маргарет училась всё так же хорошо, но по-прежнему не находила общий язык с другими детьми. За два года до окончания школы она даже поссорилась со своей единственной подругой Эммой, которая была довольно непривлекательная внешне, но весёлая, добрая и приятная в общении.
Всё началось с того, что мальчик, который нравился Маргарет, и поначалу оказывал ей знаки внимания, неожиданно для неё начал ухаживать за Эммой. Та буря негодования, которую это вызвало в душе Маргарет, могла сравниться только с глубиной непонимания в её голове того, как такое вообще могло произойти. Злость Маргарет должна была найти свой выход, что и произошло в ходе непродолжительной, но оживлённой беседы подруг после занятий в школе.
Как он вообще мог предпочесть такое вот… – эмоционально жестикулируя завершила свой краткий монолог Маргарет, – такое вот внешне, как ты… – она не находила слов, чтобы побольнее задеть подругу… – да ты ж сама себя в зеркале видишь ! И предпочесть кому ? Мне, мне ! Как такое возможно ?
Эмма стояла совершенно поникшая и растерянная.
Что ж, Маргарет, – тихо произнесла она, и глаза её наполнились слезами, – мне бы тоже хотелось иметь большие голубые глаза, длинные волосы и нежную кожу.
Маргарет должна была вскоре закончить школу, но ни с кем из одноклассников у неё не было ничего общего – ничего, кроме общих преподавателей и нескольких лет жизни, проведённых в одном классе. Если общность людей может быть основана на взаимной неприязни, то Маргарет и остальных учеников объединяло обоюдное желание избегать друг друга в дальнейшем.
Шёл 1956 год. Юридическая контора, в которой работал Исаак, разорилась, и он лишился работы. Экономическое положение послевоенной Англии понемногу улучшалось, но в этом году случился очередной спад производства, к тому же, совпавший с повышением налогов. В стране закрылось много предприятий. Исаак достаточно быстро сумел найти работу в другой адвокатской фирме, но за меньшее жалованье. Будучи в поисках нового места службы, после разговора с Элизабет, он принял решение продать свой старинный рояль, чтобы располагать наличными средствами в ожидании новых заработков.
В этот период Маргарет уже несколько лет брала частные уроки игры на фортепиано и по-настоящему увлеклась этим. Кроме чтения, на тот момент это была единственная радость в её жизни. Однажды, придя из школы, Маргарет увидела вместо фортепиано передвинутый на его место диван.
С этим старым уродом всё понятно, – думала обозлённая Маргарет, – я его всегда терпеть не могла. Но как могла мать, которая всю жизнь твердит, что всё делает только ради меня, лишить меня моего любимого занятия ?
Со временем Маргарет стала замечать, что само присутствие Элизабет её раздражает – запах её стареющей кожи, беспокойный и цепкий взгляд, впивавшийся в Маргарет, как только та появлялась дома, тёмные волосы, ежедневно уложенные в одну и ту же причёску, бледные руки, с годами утратившие прежнюю красоту – всё выводило Маргарет из себя.
Как ей самой ещё не опостылела эта идиотская чёрная юбка, которую упорно отказывается съесть моль, – думала Маргарет про мать, всё менее старательно пряча свой раздражённый взгляд.
Эта Элизабет уже не имела ничего общего с той, на которую всего лишь десять лет назад Маргарет смотрела с восхищением, тщетно стараясь заслужить её любовь.
Если бы только я могла куда-нибудь переехать из этого ненавистного дома ! – засыпая, каждый вечер думала Маргарет.
Но пока что она жила здесь и была вынуждена общаться с матерью и её супругом, что и делала в равнодушно-снисходительной манере, стараясь, чтобы это выглядело не слишком вызывающе.
