Сергей Семипядный - маленькие и неприметные-3
– По-вашему, только она способна человека задушить?
– Да нет же, я этого не говорил! – взмахнул руками Лев Николаевич, затем с красноречивым вздохом прибавил: – Хотя физически, должен заметить, она самая крепкая из нас. Да вы и сами это знаете не хуже меня. Насколько мне известно, Марина Григорьевна позволяла себе и в отношении вас некоторые вольности. Рассказывали даже…
– Ладно, наслышан я о рассказах! – перебил Дмитрий.
– Да-да, простите! – поспешно извинился Мышенков и замолчал.
Немного поразмыслив, Подлесный решил всё же пригласить Мышенкова к себе, в однокомнатную квартиру на Алтуфьевском шоссе, куда его поселила Лариса, договорившись с одной из приятельниц. Лев Николаевич, чуть помявшись, согласился.
– Вот и ладненько, – кивнул Дмитрий. – Выпьем, поговорим, обсудим и примем решение.
Они и в самом деле выпили и поговорили в тот вечер, однако толком создавшееся положение не обсудили и решения никакого не приняли. Не то у них состояние было, чтобы решения принимать. Лев Николаевич, в частности, впал в состояние крайнего изумления, когда вдруг обнаружил, что они выпили не менее восьмисот граммов водки, и долго не мог из данного состояния выбраться.
Да, по сути, он так и не выбрался из него. Удивлялся, изумлялся, а потом и выпал в осадок, отхлебнув в очередной раз из стограммового стаканчика. Дмитрию, тоже порядком нагрузившемуся, стоило немалых трудов переправить гостя на диван. Он так утомился, что даже всерьёз задумался, стоит ли возвращаться к столу и продолжать застолье или же нет. И пока не отдышался, положительного решения принять не мог.
10
– Марина Григорьевна, я на сегодня могу быть свободным? – невинным голосом полюбопытствовал Барыбенко.
– Увы, нет, – сурово отозвалась Бояркина. – Все остаются на своих рабочих местах!
– Но какая же работа сегодня? – всплеснул руками Барыбенко. – Я в полной мере, да, после всех этих событий, я полностью и целиком в стадии распада оказался. А Катя? А Людмила Александровна?
Бояркина зловеще усмехнулась, затем скользнула мрачным взором по лицам притихших Кати и Людмилы Александровны.
– Никто никуда не уходит! Вы, дорогие мои коллеги, будете со мной до конца, – решительно заявила она. – К тому же нам необходимо провести внутреннее, служебное, так сказать, расследование.
– Василий Александрович! – Барыбенко метнулся к сотруднику милиции, который стоял, взявшись за дверную ручку, и задумчиво улыбался. – Василий Александрович, что же это такое?
Василий Александрович пожал плечами и ничего не ответил.
– Катя! Людмила Александровна! Вы чего молчите?
– Действительно, Марина Григорьевна, – неуверенно проговорила Катя, – мне за дочерью в садик нужно.
– У тебя муж есть, звони ему.
– Но он поздно с работы возвращается.
– Всё, проехали! – отрезала Бояркина. – Кто ещё хочет воздух сотрясать понапрасну?
Людмила Александровна открыла рот, но тотчас и закрыла, наткнувшись на строгий взгляд начальницы.
– Василий Александрович! – Барыбенко воззвал к правоохранительной системе страны в лице всё того же Василия Александровича. – Нас же не оставят в покое! Вы уедете, и эти бандиты или их коллеги завалятся сюда. С пистолетами, утюгами и другими своими бандитскими штучками! И будут нас терроризировать! Вы должны нас защитить!
– Звоните, если что, мы приедем, – вновь пожал плечами Василий Александрович. – Если какие-либо противоправные действия… – И он неспешно удалился.
Барыбенко бросился в кресло и в отчаянии сжал голову руками.
– Боже мой! Боже мой!
– Марина Григорьевна, ведь всё же повторится! – едва не плача сказала Катя. – Бандюки – это ещё хуже, чем милиция!
Бояркина направилась к выходу.
– Пошла закрывать. С этой минуты на осадном положении, – на ходу бросила она.
Лишь закрылась за начальницей дверь, Барыбенко накинулся на женщин с упрёками в связи с их мягкотелостью. Он был уверен, что если бы Катя и Людмила Александровна подняли настоящий вой, то никакая Марина Григорьевна не сумела бы таким вот образом с ними поступить. А теперь они обречены на новые муки.
Кричащим шёпотом он вещал:
– Мы – в смертельной опасности! За наши жизни понимающий человек не дал бы и полушки! Лев Николаевич – самый умный из нас. Он, пока сыр-бор, смотался и теперь попивает пивко да телевизор смотрит. Он понимает, что при таких торнадо с женскими именами гораздо разумней находиться ниже уровня земли.
– Телевизор и пиво здесь имеются. Не в этом дело, – вздохнула Людмила Александровна. – Кстати, кому пивка? Я принесу.
– Да пошли вы со своим пивом! – в сердцах воскликнул Барыбенко и заметался, словно волк в клетке. – Боже мой! Боже мой! За что?! Я же только в прошлом месяце в церкви был! Я же службу отстоял! Я даже на колени опускался!
Вернулась Бояркина и села в кресло возле фикуса. Пришла Людмила Александровна, принеся целую охапку баночного пива.
– Марина Григорьевна, Александр Артурович пива захотел, – сообщила она, размещая банки с пивом на журнальном столике. – И ещё он телевизор хочет посмотреть.
– А кто хочет поведать о том, откуда взялись чётки и куда они затем подевались?
– Да если бы мы знали, Марина Григорьевна! – воскликнула Катя.
– Вы за себя отвечайте, Катя. Не надо за всех.
– Тем более – за Льва Николаевича, который сбежал и благоденствует! В отличие от нас, – вставил Барыбенко.
Обсуждение животрепещущей темы продолжилось. Спустя четверть часа Бояркина подвела итог:
– Да, жаль, что Льва Николаича упустили. А порасспросить его есть о чём.
– Вот-вот, Марина Григорьевна, теперь вы сами убедились, что здесь мы ни при чём! – обрадовался Барыбенко. – Так, может быть, мы…
– Да ни в чём я не убедилась! – оборвала его Бояркина и стукнула кулаком по подлокотнику кресла. – Все остаются на местах! Катя, разыщите Мышенкова и пригласите его сюда, – повернулась она к секретарше.
– Как же, пришёл он! – горько усмехнулся Барыбенко. – Он не совсем ещё… Наоборот даже. А я ведь тоже думал убраться, как только меня допросили.
– И что же не убрались? – спросила Людмила Александровна.
Барыбенко трагически сморщился.
– А любопытство удержало. Как будто по телевизору не мог посмотреть.
– А что по телевизору?.. – не поняла Бояркина.
– Да ведь по телевизору полно сериалов про криминал и тому подобное. Пей пиво и переживай понарошку. Кстати, Марина Григорьевна, вам пиво открыть?
– Да-да, здесь всё взаправду, – подтвердила Бояркина. – И кровь там, – она кивнула в направлении своего кабинета, – самая настоящая могла пролиться. – Приняв из рук Барыбенко банку пива, она спросила: – А почему бы вам, Александр Артурович, как любителю криминальных сериалов, не предложить нам, слабым женщинам, выход из этого критического положения? Что нам делать? Это вы эти злосчастные чётки нашли?
– Нет-нет, это Людмила Александровна! – испуганно открестился Барыбенко.
– И что? Я увидела их и сказала, – стала защищаться Людмила Александровна. – Разве ж я знала! Да если бы только я могла предположить!..
– Его нет нигде, Марина Григорьевна, – сообщила вернувшаяся Катя. – И по сотовому не отвечает он.
– Ушёл в подполье, – резюмировал Барыбенко. – Ай да Лев Николаевич! Ай да пройдоха! А я вот тут… – Барыбенко удручённо замолчал.
– Надо его найти. – Бояркина обвела присутствующих строгим взглядом.
Барыбенко торопливо сказал:
– Я бы мог попытаться. Вы отпустите меня, Марина Григорьевна…
– И вы тоже уйдёте в подполье? Так, Александр Артурович? – с хитрецой во взгляде высказалась Людмила Александровна.
– А вы, Людмила Александровна? – повернулась к ней Бояркина.
– Я – нет! – решительно заверила Людмила Александровна. Она поставила пиво на столик и приняла стойку «смирно», максимально выпрямившись в кресле и устремив на начальницу самоотверженный взгляд.
Бояркина кивнула.
– К вам, Людмила Александровна, у меня больше доверия. Но что вы можете? Я и сама не знаю, что тут можно…
Барыбенко выскочил из кресла.
– Марина Григорьевна, да они же за ней попрутся! Эти! Они на хвост сядут! И как вы, Людмила Александровна, от слежки будете уходить?
– От слежки? Я? – Людмила Александровна задумалась. – Я возьму такси и…
– А у них нет машин? – язвительно спросил Барыбенко.
– Можно и в метро оторваться, – сказала Катя. – Зайти в вагон, а потом неожиданно выскочить. Когда двери уже закрываться начнут. Или по эскалатору – бегом.
– О, это очень даже реально, – засмеялся Барыбенко. – С её-то, – он повернулся к Людмиле Александровне, – извините, Людмила Александровна, комплекцией.
– Вам комплекция моя не нравится? – вспылила Людмила Александровна. – Что же вы тогда руки-то распускаете? Марина Григорьевна, он меня постоянно пытается пощупать, когда мы наедине. На прошлой неделе он в лифчик залез, когда я переодевалась в своём кабинете, и стал соски теребить своими похотливыми пальцами.
