Сергей Петросян - Странник
– Аспиранты приносят, – объяснил он, разливая ароматный коньяк, – а в одиночку я не пью. Сначала – за знакомство, а потом о делах.
Минут пять пробовали, закрывали глаза и хвалили напиток. Видимо, таков здесь был обязательный ритуал.
– Ну-с, а теперь рассказывайте.
Андрей достал из кармана письма. Профессор надел очки и, изучив конверты, положил их на стол, не открывая.
– Ну, что ж, я читал эти письма. Их мне показывал ваш дед.
– Мне интересно, о чем там идет речь.
Маркарян задумался.
– Вы знаете кто такой Оганес Деведжян?
– Отец сказал, что он был арестован и сидел вместе с Гарегином Нжде.
Старик удовлетворенно кивнул:
– Приятно, что вы знаете, кто такой Нжде.
– Я видел мемориальную доску в Софии. Там написано, что он умер в 1955-м в Сибири.
– Да, раньше так и думали. Сейчас рассекретили многие материалы. Он умер действительно в 1955-м, только не в Сибири, а во владимирской тюрьме.
– Так Деведжян там с ним сидел?
– И там, и в Ереване, и на Лубянке… Повозили их по стране.
– А зачем?
Маркарян развел руками:
– В двух словах тут не расскажешь. Придется начать издалека.
Он снова разлил коньяк по бокалам.
– История эта напоминает книгу «Железная маска» Дюма… – начал рассказывать он и с удовольствием пригубил из бокала. Похоже было, что удовольствие ему доставляет не коньяк, а возможность снова оказаться в положении лектора перед благодарной аудиторией.
– Судьба свела Деведжяна и Нжде в далеком 1920-м году. Оба они тогда были членами дашнакского правительства Армении, причем Деведжян был министром юстиции. Потом оба руководили восстанием дашнаков против Советской власти. После поражения восстания они эмигрировали в Болгарию, где продолжили политическую борьбу за освобождение армянских территорий, захваченных Турцией. Причем Нжде постепенно отошел от дашнаков ввиду их «умеренности» (он всегда был борцом), а Оганес так и остался активным членом партии Дашнакцутюн. Во время второй мировой войны они сделали ошибочную ставку на Гитлера, надеясь, что он оккупирует Турцию, и предложили немцам сформировать армянский легион для участия в освобождении Западной Армении, захваченной турками. Когда стало понятно, что Германия не собирается нападать на Кемаля Ататюрка, а легионеров планируют использовать при оккупации Крыма, и Деведжян, и Нжде вернулись в Болгарию. При приближении советских войск к Софии Нжде было предложено улететь на немецком самолете в Вену, но он отказался, надеясь, что СССР вскоре объявит войну Турции, и он сможет принять в ней участие. После прихода советских войск написал письмо с этим предложением генералу Толбухину. 9 октября Нжде был вызван в советскую миссию, где ему сообщили, что он должен выехать в СССР, чтобы лично сделать своё предложение руководству. 12 октября был арестован СМЕРШем и направлен в Москву, во внутреннюю тюрьму МГБ на Лубянке, откуда в 1946 году был переведен в Ереванскую тюрьму. В 1947-м в Бухаресте был арестован и скрывавшийся там Деведжян. На долгие годы оба арестованных превратились в секретных узников – руководство СССР то планировало использовать их в секретных операциях против Турции, то хотело отправить их эмиссарами в зарубежную армянскую диаспору, но каждый раз решение отменялось. Их семьи, оставшиеся в Болгарии, были уверены, что их давно расстреляли. Когда Нжде, не имея сведений о жене и сыне, объявил голодовку, ему лишь показали их фотографию. Десять лет им не только были запрещены свидания и письма, но даже их личные дела были засекречены. После смерти Сталина в 1953-м о них просто «забыли», но летом 1955-го Деведжян был неожиданно освобожден и сразу же репатриирован в Болгарию, чьим гражданином он являлся. А в 1956-м он сумел уехать в Аргентину, где на тот момент проживала его семья.
– А как же Нжде? – спросил Андрей.
– Гарегин умер в декабре 1955-го. Его похоронили на монастырском кладбище во Владимире. Родному брату не позволили увезти его тело на родину. Отдали только одежду и часы. В 1983-м группа энтузиастов тайно откопала и перевезла прах странника в Армению, где несколько лет прятала его в подвале. В 1987-м Нжде захоронили во дворе церкви села Гладзор. И только в 2005-м он был похоронен, согласно завещанию, у подножья горы Хуступ в Сюнике.
– А что же, все-таки, в этих письмах? – Андрей кивнул на лежащие на столе конверты.
– В первом письме из Софии Оганес пишет, что во время своего краткосрочного пребывания в Москве после освобождения, он, по просьбе Нжде, нашел адрес вашего деда. Сергей Рубенович – сын боевого товарища Нжде, которому тот обязан жизнью. Речь идет о вашем прадеде, Рубене Мелконяне, который был заместителем Гарегина во время боев за Карскую область. Он сообщает, что Рубен всегда помнил о своих родных, но не давал о себе знать, чтобы не причинить им вреда.
– Какого вреда?
– В те годы близкий родственник-эмигрант, к тому же «антисоветский элемент», был достаточным поводом для отправки на Соловки. И он знал об этом. Оганес пишет, что ваш прадед умер в 1930-м в городе Драма.
– Это возле Кавалы?
Профессор развел руками:
– Не знаю. Никогда там не был. Так вот, Нжде похоронил своего боевого товарища в этом городе на армянском участке старого болгарского кладбища.
– А что во втором письме?
– Письмо из Буэнос-Айреса совсем короткое – он просто передает слова Нжде, – Маркарян достал письмо из конверта. – «Под кенотафом – то, что по праву принадлежит свободной Армении и семье моего боевого товарища, которому я обязан жизнью».
– «Под кенотафом»? – удивился Андрей. – А что это такое?
– Кенотаф по-гречески – «пустая могила». То есть, символический надгробный памятник в месте, которое не содержит останков покойного. Кенотафы служат для увековечивания памяти об усопшем и выполнения поминальных ритуалов.
– Ничего не понимаю – так похоронен там мой прадед или нет?
– На это у меня ответа нет, – профессор посмотрел на Андрея сквозь бокал с коньяком и хитро прищурился.
* * *
Наконец пришла долгожданная SMS-ка из посольства Болгарии – можно было забирать паспорт. На этот раз болгары расщедрились и дали сразу трехлетнюю визу. С билетами тоже проблем не было – туристический поток на лето переместился в направлении Бургаса и Варны, а самолеты в Софию летали полупустыми. Заказав билет, еле дождался вечера, чтобы набрать Лену по скайпу.
– Наконец-то, – обрадовалась она. – А то я думала, что ты меня тут до зимы квартиру стеречь оставил.
– Встретить меня сможешь?
– Постараюсь отпроситься в ресторане.
– А если не отпустят?
– Не отпустят – уволюсь! Слушай, тут столько всего без тебя произошло!
– Что там стряслось?
– Приедешь – расскажу.
Лена стояла в толпе встречающих с табличкой «Mr. MELKONYAN. Welcome home!» Через секунду и табличка, и дорожная сумка Андрея оказались брошенными на пол, а любимая девушка запрыгнула на него как на дерево. Стоящие рядом люди расступились и, улыбаясь, смотрели столь бурное проявление чувств. Андрей, честно говоря, слегка опешил – не привык он пока к такой «африканской страсти». Было это и необычно, и приятно. И немного пугало…
После выпитого в самолете пива он решил повременить садиться за руль. Машину вела Лена, уверенно ориентируясь в столичном транспортном потоке. Довольно быстро долетели до центра и затряслись по старой брусчатке.
– Посмотри там, в бардачке. Надя тебе подарок передала – ее книга о твоем тезке на русском языке. Перевод, правда, машинный, но понять можно.
Андрей вытащил из ящика увесистую пачку листов А4, переплетенную пластиковой пружиной. На титульном листе прочитал название: «Андраник-паша – герой Болгарии». И надпись от руки: «Андранику про Андраника. От автора. Н. Цветкова».
– Спасибо. Обязательно прочитаю.
Проехали собор Александра Невского, встали в вечную пробку у здания Народного Собрания.
– Слушай, а что тут стряслось без меня? Ты так и не рассказала.
– Друга твоего из мансарды арестовали.
– Сашу? Что же он натворил?
– Не знаю. Утром приехала полиция, шумели долго на лестнице, а потом его посадили в машину и увезли. Во дворе всех опрашивали – кто с ним дружил, кто у него дома бывал?
– И тебя тоже?
– Я решила, что это не мое дело, и потихоньку ушла на работу.
– Наверное, правильно…
Андрей задумался и молчал довольно долго, почти до городка Дупница. Потом спохватился, что, наверное, невежливо так обрывать разговор и Лена может обидеться.
– Извини. Что-то Саша из головы не идет.
Он накрыл своей ладонью ее руку, лежащую на переключателе скоростей. Лена улыбнулась и, на секунду отвернувшись от дороги, чмокнула его в щеку.
На следующий день Андрей решил сходить к Бояну. Он-то, как директор, должен был знать, что произошло с владельцем мансарды. С благодарностью приняв привезенную в подарок бутылку водки, Боян рассказал, что приезд полиции для него самого стал большой неожиданностью. Полицейские долго стучались к Саше, но он не открывал. Тогда стали ломать дверь. Потом позвали Бояна как понятого. Вся мансарда оказалась занята длинными полками с растущей в цветочных ящиках коноплей. Также были смонтированы автоматическая система полива и освещение.
