Артем Бочаров - Первое свидание (сборник)
Ещё этот голод. Откуда он взялся?! Не хотел же есть! Память оперативно выдала информацию о том, что сегодня, в общем-то, мне толком и не удалось поесть. Утром в школьной столовке запил тёпленьким жиденьким чайком пирожок с неизвестной начинкой. Из школы – на тренировку, потом – домой. М-да…
Жимолость – кладезь витаминов и всяких полезных минералов.
Вкуснейшая ягода из всех, что я когда-либо ел. Конечно, клубника, смородина, голубика, брусника – тоже все вкусные ягоды.
Но жимолость!
Небольшая, чуть продолговатая тёмно-синяя ягодка. В меру сладкая, немного кисленькая, чуть-чуть горчинки, всего – в меру. У-ух, вещь! Собирать её, правда, одно мучение. Найти ягоду можно на кустах вблизи ручьёв, небольших речушек. Жимолость растёт и небольшими гроздьями, и по одной. Лезешь за ней, тянешься, а тебя комарики покусывают. Нет, не покусывают. Грызут тебя комарищи лютые, северные, просто поедом жрут! Вот и подумается иной раз – да ну её на фиг, эту жимолость, ведь не я её сажал! Если честно, не я её и собирал. Как растёт – видел, а вот собирать – не случилось что-то…
Каждый выходной ранней осени мой отчим уезжал чёрт-те куда, за десятки километров от города, и привозил пару, а то и тройку вёдер обалденно вкусной ягоды. Перебирал её он тоже сам, рассыпал по разнокалиберным банкам и предлагал мне радушно:
– Кушай, Тёма!
И Тёма кушал. Насыпал в большую тарелку ягоду, клал туда две, а то и три столовых ложки сметаны с верхом, щедро сыпал сахаром, перемешивал всё это, и – вперёд! Устроившись в уютном кресле, под шелест страниц сиреневого томика Джека Лондона, я вкушал эту жимолостную сказку.
Жимолость можно есть просто так, можно с сахарком перетереть или варенье сварить. А можно заморозить в холодильнике, чтобы весной слепить вареники…
Семья, расположившись за обеденным столом, неторопливо ужинала. Все ели вареники и получали при этом заметное удовольствие. Видеть их довольные лица было выше моих сил!
Я вышел на кухню, но меня и здесь настиг густой, сытный запах вкусного блюда.
Мама поставила в раковину грязные тарелки. Молодцы, лихо без меня управились!
– Ну что, не надумал?
Надо же – беспокоится! А говорят – сытый голодного не разумеет!
Скорее по инерции, отрицательно крутнув головой, я тихо сдался:
– Давай…
Ладно, немного можно.
Мудрое решение.
Эх, наши помыслы да вдела бы наши…
Мама поставила передо мною большую тарелку дымящихся вареников с горкой и аргумент привела серьёзный:
– Ты же любишь!
Назавтра я весил больше, чем нужно, и меня поставили в пару с высоким, длинноруким пареньком. Звали его Саша Филь. Он был на год старше и занимался боксом больше и серьёзнее, чем я.
Короче, набздыкал мне Саша по полной. Весь бой он держал расстояние, не давая мне шанса приблизиться для атаки. То и дело в мою голову прилетали увесистые одиночные удары и хорошие плотные «двоечки». После первого раунда Филь совсем распоясался – взялся на мне серии отрабатывать! К слову, делал он всё правильно, как учили.
За три раунда я пропустил столько ударов, что незадолго до финального гонга мне вдруг захотелось оттолкнуть этого назойливого долговязого паренька и прилечь на такой, как казалось тогда, мягкий уютный ринг.
Кое-как я пролез между канатов, спрыгнул на пол – а он пружинит! Так и поплёлся в раздевалку – тяжело, пошатываясь, время от времени легонько подпрыгивая, будто пританцовывая. В общем, картина неизвестного мастера: «Возвращение загулявшего грузчика с деревенской дискотеки». А ещё героя этой картины тошнило.
Не обязательно знать медицину, чтобы поставить диагноз – сотрясение мозга.
По дороге домой почему-то вспомнилось прочитанное недавно в очередном «Соннике»: «Жимолость снится к успеху в делах».
Мама одевала сестрёнку на прогулку. Я стоял в дверях, безучастно созерцая процесс.
– Как успехи?.. Что в школе?
Мама, задавая дежурные вопросы, совсем не требовала на них сиюминутные ответы. А зачем? Вот он стоит, сынок, румяный, как всегда. И так видно – парень в порядке.
– Как бокс? Выиграл?
Гримаса у меня вышла – я и сам бы не понял – утверждение это или отрицание. Мама же поняла, подбросив сестру вверх, весело пропела:
– Выиграл! Выиграл!.. Видишь, Лена, какой у тебя братик-акробатик? Чемпион!
Двухлетняя Ленка посмотрела на меня серьёзно и уважительно. Конечно, не каждый день вот так, запросто, видишь чемпиона.
Я уже почти закрыл за ними входную дверь, когда мама обернулась, словно забыла что-то сказать:
– Да, в морозилке вареники остались, отвари себе. Ты же любишь!
И улыбнулась.
Сила искусства
Учителя тоже иногда болеют.
После второй пары в плотном графике занятий четвёртого курса оркестрового отделения образовалось окно. Ничего себе окошко – вместе с обедом два с половиной часа набежало. Гуляй – не хочу! Вот так легкомысленно могут относиться к свободной минуте неопытные первокурсники, но нам, выпускникам, не пристало транжирить драгоценное время. Чтобы не расслаблялись, в фойе даже памятку повесили: «До государственных экзаменов осталось…». Каждое утро циферки меняют, не забывают. Удивительно, но оказалось, что смысл в этом есть – бегущие к нулю числа весьма неплохо организуют. Так что – коль выпал свободный час – проводим его с пользой. Инструмент в зубы и гоняем госпрограмму, как таблицу умножения во втором классе.
Только где найти в полдень свободный кабинет в училище?! Нереально! Дудеть же под лестницей в то время, когда твои коллеги, вытягивая уши и напрягая слух, корпят над диктантами по сольфеджио – в высшей степени неэтично. Это если сказать мягко. А вообще – свинство!
На двери буфета под кнопкой висело наспех набросанное объявление, из которого следовало – кормить здесь будут не скоро. И тётю Галю грипп скосил.
Закурили. Хотя совсем не хотелось – ведь курили недавно. Но глупо стоять без дела, надо же себя чем-то занять!
– О! Эта!..
У Юры Пикунова появилась идея. К такой часто применяемой им преамбуле мы привыкли. Мол, внимание, сейчас буду говорить. Этот нехитрый приёмчик пусть не сразу, но начал работать. Вот и сейчас сигнал был принят. Выпуская папиросный дым, мы с Поповым повернули головы в сторону собравшегося с мыслями оратора. Без остановки, словно телетайп, Юра выдал, что хотел:
– У меня ж Танька вчера всего наготовила! Полдня у плиты стояла. И борщ есть, и на второе чё-то там…
Всё понятно, предложение принимается. Мы ребята не привередливые, на второе согласны и «чё-то там».
Замёрзшие в холодильнике кастрюли отогревались на медленном огне – «чтобы не подгорело ничего!». Голодные, мы втроём сидели на кухне и за беседой коротали время, интенсивно выделяя желудочный сок. Опять закурили, хотя уже не то чтобы не хотелось, а и вовсе было противно. Но зачем-то курили.
– О! Я щас!..
Юра, пыхнув беломориной, ушёл в комнату и почти сразу вернулся, держа в руках небольшую чёрную книжицу.
– Эта!
Как могли, мы с Поповым постарались дать понять хозяину, что мы – само внимание. Не обижать же человека, вон как он для нас старается. Да и почему, собственно, перед обедом не вкусить пищи духовной? Мы же люди культуры, как никак!
Итак, что там у нас?
Юра сиял новым серебряным рублём, временно подменив Ильича на аверсе.
– Пока Танька готовила тут, – мы с Поповым одновременно посмотрели на плиту с кастрюлями, – думаю, дай почитаю что-нибудь. Ну и взял это.
Пикунов показал на обложку, которая оставила нас равнодушными. Ну книжка, много их напечатано всяких… Дальше что? Юра понял наше настроение, но совсем не расстроился.
– Омар Хайям, «Рубаи», – прочёл он всё, что было на обложке.
И это сообщение нас не тронуло.
– Он тут прикольно про это дело пишет, – Юра с характерным звуком щёлкнул себя пальцем по горлу, засмеялся, подмигнул нам и открыл книжку.
Гости зашевелились, меняя позу, и поудобнее устраиваясь на стульях.
– Ага, вот! – нашёл нужное хозяин.
Нежным женским лицом и зелёной травой
Буду я наслаждаться, покуда живой.
Пил вино, пью вино и, наверное, буду
Пить вино до минуты своей роковой.
И сразу же:
Запрет вина – закон, считающийся с тем,
Кем пьётся, и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить – признак мудрости, а не порок совсем.
– Правильно! – громко резюмировал Попов. Парня зацепило.
– Клёво!.. – поддержал я товарища.
Почему-то захотелось выпить.
– О! Я ж говорил, – довольный Юра отключил плиту – и опять за книгу.
Сердце! Пусть хитрецы, сговорясь заодно,
Осуждают вино, дескать, вредно оно.
Если душу отмыть свою хочешь и тело —
Чаще слушай стихи, попивая вино.
Одобрительные цоканья внимательной аудитории, её философское «да-а-а» воодушевили декламатора, и он, уже не выбирая, читал «Рубаи» подряд.
