KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская современная проза » Михаил Веллер - Слово и судьба (сборник)

Михаил Веллер - Слово и судьба (сборник)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Михаил Веллер, "Слово и судьба (сборник)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Только начни копаться в глубинах человеческой души – и число жизненных вариантов становится бесконечным и переплетенным, как грибница, дающая всходом противотанковую мину. Я втыкал возле мины красный флажок и уходил жить дальше.

Однажды я даже придумал им колечко. Она подарила любимому, убийца-любящий забрал его и спрятал на память, потом жена случайно нашла, все поняла, он сознался и пошел в милицию.

И в два часа ночи, под журчанье струй из чугунного бачка, с папиросой в зубах и журналом «Вопросы литературы» на коленях, я похолодел от ужасного прозрения: ничего не было.

Не было любви. Не было ревности. И главное, окончательное, спусковой крючок механизма, кашель для схода лавины: не было колечка.

В мозгу запустился огненно-голубой волчок. Он выкинул колечко сразу! А найденное – было другим! Похожим! Он просто растерялся под вопросом – и ей стало ясно! А не было колечка – и оно закрутилось, как колесо Фортуны – не было ничего! им всем только казалось! Было убийство, и была дочь, и была жизнь – не своя, построенная на миражах воображенных чувств. Никто не получил ничего, все неправы, всё не так!

Так. Так! Так-так-так!.. Вот один думает, что всё – так. А следующий, тот, про которого он думает, так тот видит все не так! А еще следующий – еще иначе! И так – по кругу, пока не сорвутся обертки с драмы – а в середине пустышка!!!

Я переставил машинку на подоконник, спрятал работаемый рассказ в его папку, положил чистый лист и раскрыл ручку.

С двух до четырех я покрыл семь страниц летящей и черканой вязью. И перевел дух. Похоже, что я дошел только до середины: конец не достигнут, а по ощущению – еще столько же массы до него. Ладно! Теперь я всегда смогу вернуться к накатанной болванке!

Уснув утром и встав к сумеркам, я принял решение этот день отдохнуть, а завтра, в нормальном режиме, вернуться к прерванному вчера чистовику «планового» рассказа. И возвращаясь в полночь домой, почувствовал вчерашнюю дрожь наката и понял, что пошлю прежний рассказ на фиг до его череды, а как вчера – догоню до конца «Колечко». Кроме «Колечка», называться он никак не мог.

И я окончил его в ту ночь! Еще восемь страниц слетело из меня за два часа, и я перевел дух.

Это было в феврале. Следующие два с половиной месяца я делал из черновика рассказ. Страниц стало двадцать шесть. Количество персонажей-произносителей монологов увеличилось с трех ранее замысленных и шести черновых до одиннадцати. У каждого был свой стиль речи, свое мировоззрение и свой, на следующей ступени, на следующем повороте ключа, взгляд на эту драму. И в результате оставаласъ только память о силе чувств, под которыми не было реальной основы, и с этим открытием они исчезли.

Трудность была теперь: дать чувства через силу слова.

«Нет страха: в глазах черно». Сказано. Поехали. Точка встала Первого Мая.

22. Порнографические рассказы

Я вынашивал рассказы, как Джульетта не выносила бы первенца от Ромео. Она не вынесла этой жизни и покончила с собой. Я продолжал жить, не рассчитывая на взаимность и не отступая от намерений. Ни одна сволочь не собиралась печатать меня.

Я рожал свои рассказы с тщанием большим, чем королева производит на свет наследника престола. И редакции отвечали мне отношением, с каким перегулявшую срок пьянчужку встретил бы абортарий.

Я доводил их до зрелости и выхода в свет точнее и тоньше, чем миниатюрист пишет на срезе рисового зерна любовь к великому генсеку. И они проваливались в щели редакционных конвейеров, а об меня вытирали замасленные процессом руки.

Шли месяцы и складывались в годы, и к сотне близилось число полученных отказов. И мировоззрение мое оформлялось в нечто продолговатое и четко согласованное, напоминающее венец человеческой мысли – пулемет.

В Ленинграде мои рассказы читали. И говорили бред, либо гадости, либо сочувствовали унизительно, либо поучали нелепо. А посланное в далекую и верховную Москву не только не всегда возвращалось, но, по-моему, перестало даже читаться – судя по лексическим блокам микрорецензий-отказов. Общие фразы и пара пожеланий.

Виктор Некрасов уже съехал из Киева в Париж, и «В окопах Сталинграда» изъяли из библиотек. У меня была его последняя в Союзе книжка – «Чертова семерка». И по-новому перечитал я абзац, где еще из госпиталя посылает он рукопись в очередную редакцию, завязав для контроля тесемки папки особым узлом. И что? – получил свой хитрый узелок обратно: вернули не раскрыв, с ответом насчет успехов.

Они меня даже не читали!!! Я знал уже уничижительное слово «самотек». Редакторов тошнило в переизбытке, очередь на публикацию уже принятого была два года.

Вы будете читать меня, скудоумные твари! Вы будете ждать прихода моих рассказов! И передавать друг другу, и читать друзьям. И выхватывать мои папки из груд почты.

И была зима, и жег мороз, и я шел по Невскому мимо магазина «Сорочки», и не было у меня денег купить даже носовой платок. И рассказ тут же назвался «Бес в ребро». И тут же встал к нему эпиграф – классика, только классика: «– Ой возьму палку! – сказала дама. – Возьми мою! – сказал Уленшпигель». И тут же румяно и похотливо выкруглилась первая фраза: «Ягодицы ее были ошеломительны». И черными буквами в белом январском небе оказалась написана фамилия героя: Грызлов. Что-то от детской сказки про лесных зверей, что-то от грызть табуретку: доходчивая шиза. И я абсолютно не имел понятия, какая будет вторая фраза, и вообще об чем спич. Камертон эротомана дал легкую шизофреническую ноту, и этого было достаточно.

Нужны были деньги!! Я повернул назад, прибежал в Казанский, удачно занял рубль у кореша-мэнээса Сереги Некрасова (знал бы директор Музея Пушкина профессор Некрасов, на что пожертвовал обеденный рубль), наслаждаясь предвкушением процесса купил в ДЛТ пачку бумаги для ручного труда «Снежинка», – и засел за дело.

Какое наслаждение – без мига затруднений выстукивать фигню с сексом и юмором! Изображая из себя графомана и эротомана! Засаживая самые нелепые конструкции в эту самопародию! «– Вы инвалид? – сочув ственно спросила она. И стала вглядываться, какого органа у него не хватает». «Но вместо чистого лица взор его привлекла большая упругая грудь. Спереди Наташа оказалась блондинкой».

Я ржал, как сивый мерин, и гоготал, как второгодник над тычинкой и пестиком. Вся угнетенность, раздражение и унижение последних месяцев выбились в адреналин, и адреналин выгорал в неудержимом мужланском хохоте.

Разумеется, «писал» я сразу «начисто». Объем я положил в восемь страниц на рассказ: меньше несерьезно, больше незачем. Рассказ занимал у меня около четырех часов, и вместо усталости после работы оставлял по себе чувство недельного отдыха на море с массовиком-затейником женского пола.

Назавтра до обеда я создал рассказ «Рассказ о гнусном пороке», а после обеда – «Машинистка тоже женщина». Теперь их надо было перепечатать еще два раза.

Бумага «Снежинка» была плотная, голубоватая, с вытисненными большими снежинками сионистской шестиконечности. Под копирку второй экземпляр был абсолютно ясен и читаем. Ничего. Первый экземпляр я везде положу сверху, а клюнут наживку – прочтут и второй, в охотку!

Еще за два дня я перепечатал еще два раза и теперь имел шесть доз по три рассказа. Сверху везде лежал первый экземпляр, а под ним – второй: два первых и один второй или один первый и два вторых. Я придавал большое значение тому, чтоб наверху – первый.

Так. Так. Я купил в ДЛТ два листа оранжевого тонкого тисненого картона для рукоделия и вырезал шесть папок. Купил зеленой тесемки, нарезал, и приклеил зеленые тесемки аккуратными картонными кружочками. Из кладовки притащил соседскую подшивку старых «Огоньков» и вырезал с обложек шесть привлекательных жен ских лиц. И наклеил на папки.

Ручек у меня всегда было несколько: три дешевеньких заряжены красными, синими и зелеными чернилами, я любил оттенять ими заголовки черновиков и разные надписи. Вот свою фамилию на папках я разрисовал а’ля петушиный хвост четырьмя цветами с виньетками и завитушками.

Потом сбегал в Гостиный и сделал дикую фотографию в фотоавтомате. Я застегнул под горло клетчатую рубашку под пиджак, зачесал волосы назад, слегка надул щеки и закатил глаза как можно выше под лоб. Желтоватая полоска из трех фото вылезла жуткая, и я повторил.

Фото я приложил к авторской справке. Справка была на листе плохой желтой бумаги. Справка уведомляла редакцию, что я инвалид и прошу не отказать в публикации, полезной для морали нашей молодежи. Что работаю на склеивании тары, но люблю слушать литературные радиопередачи. И вот решил тоже написать литературу. Желаю здоровья и успехов в воспитании людей коммунистических взглядов.

Подумав, я обрезал лист со справкой до половины, и скрепкой прикрепил к первому листу рукописи пониже, чтоб справка, однако, не заслоняла наживку первого листа текста, чтоб заголовок и начало сразу бросались в глаза. А справочка для усиления эффекта.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*