Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко
В конце обеда Глеб предложил переместиться на второй этаж ресторана, в бар, где можно было курить и где, по его словам, имелся порядочный выбор дижестивов. Они заняли низкий столик у окна и устроились на кожаных диванах, как-то непреднамеренно поменявшись парами. Лариса села рядом с Максимом, совсем близко – так, что он слышал запах ее духов. Он видел, что Татьяна кокетничает с Глебом, и не без успеха, но это было почти неважно сейчас.
Принесли коктейли. Таня курила одну сигарету за другой. Глеб продолжал говорить банальности, Вальтер рассеянно поглядывал по сторонам, провожая глазами каждого входящего в бар мужчину моложе тридцати лет. Город в низине, уютно светящийся огоньками, казался игрушечным, как изделие дядюшки Дроссельмейера из новогодней сказки.
Максим словно уснул на минуту, завороженный ощущением покоя, тепла и защищенности, как в детстве засыпал под монотонный голос бабушки, читавшей ему вслух. А затем обнаружил, что сам рассказывает Ларисе историю ареста отца.
– Он, как я понял, заплатил выкуп, ощутимую сумму. Видимо, он думал, что сможет эти деньги вернуть. Но в том доме произошли довольно странные вещи. Я узнал от Осипенко, нашего главного по безопасности. Какой-то Человек-паук, явно профессионал, перестрелял бандитов и забрал с собой заложника. Но при этом постарался повесить на него три трупа. На месте нашли пистолет, на котором были только отпечатки пальцев этого Игоря. Хотя тот вряд ли способен на такие подвиги. Если он, конечно, не киборг из будущего под прикрытием. Марков, друг отца, считает, что парня никто не похищал, а он сам провернул эту штуку с кем-то из своих бывших, с которым и отбыл в Аргентину, прихватив деньги. В принципе эта версия имеет право на существование… Неясно только, зачем для этого брать в долю опасных людей из криминальной среды, а потом расправляться с ними, рискуя получить пулю в живот на другом конце света.
– Вы должны понять, он не мог поступить иначе, – кивала Лариса. – Я скажу больше – дело вашего отца уже имеет резонанс внутри сообщества, оно очень значимо. Его позиция может изменить сложившуюся парадигму отношений бизнеса и власти. Показать неизбежность перемен. Расшатать устаревшую модель. Иначе круг и дальше будет сужаться, и скоро мы окажемся зажатыми со всех сторон, как дойные животные в вольере. Ваш отец занимает особое место среди тех, кто не стал с этим мириться. Он очень нуждается в вашей поддержке именно сейчас.
– Но я не знаю, чем могу помочь, – возражал Максим. – Этим занимаются его партнеры, адвокаты… От меня ничего не зависит.
– Напротив, сейчас многое зависит от вас. Вы, может быть, не чувствуете этого, но в вашем характере много отцовских черт. Вы – человек, способный принимать решения. И единственный, кому он может сейчас доверять.
Максим слушал и смотрел на туфли Ларисы, прекрасно сшитые, изящно охватывающие маленькую ногу. Туфли, которые ему хотелось с нее снять.
– Только не принимайте необдуманных решений, – тихо предостерегала она. – Нам многое нужно обсудить. Это важные вещи, имеющие влияние на будущее… Мы можем встретиться завтра, Максим?
– Вы приедете в офис Вальтера? – спросил он.
– Я приеду к вам в гостиницу, – произнесла она так тихо, что он почти угадывал слова. – Завтра утром, после завтрака. Пока не нужно, чтобы Вальтер знал об этом.
– Никто не будет знать. Я буду ждать в холле, – также беззвучно ответил он.
Почти сразу Лариса и Глеб начали прощаться. Она с улыбкой поблагодарила всех за прекрасно проведенный вечер, ее спутник откланялся по-офицерски, щелкнув пятками.
Все еще завороженный звуками голоса Ларисы, ее странными предостережениями, смысла которых он почти не понимал, Максим расплачивался за коктейли, что-то говорил и делал. Обнаруживал, что прямо за его спиной живым огнем потрескивает камин, совсем как в рождественской сказке. Он чувствовал себя как Фродо Беггинс под воздействием чар волшебницы Лориэнского леса. И это чувство длилось, даже когда они покинули бар.
По дороге в гостиницу, в машине, Таня тоже задумчиво молчала. Зато Вальтер болтал без умолку. Время от времени пронзая Максима испытующим взглядом, он говорил о либерализме, приближающем закат Европы и Америки. Тогда как Россия, по его мнению, должна была погибнуть по причине отсутствия демократических свобод, разделившись на неравные кровоточащие куски, словно упавший на землю арбуз. Эта мысль как-то подводила его к необходимости признания за гомосексуалистами юридических прав на брак и наследование имущества, а продолжением этой логической цепи почему-то был вопрос сохранения тела Ленина в мавзолее. Мертвый Ленин отчего-то сильно волновал и пугал Вальтера. Они попрощались перед отелем, обговорив планы на завтра.
Сонная и рассеянная, Таня не смотрела на Максима, пока они поднимались в лифте. Он же разглядывал ее с ощущением, будто в душе у него пересохло, как пересыхает в горле, когда силишься и не можешь заговорить.
Он был рад ее молчанию и надеялся, что у нее хватит такта продлить паузу. Он собирался первый пойти в ванную, а затем сделать вид, что спит, чтобы не обсуждать происшествия этого вечера и не выказывать своего раздражения. Чтобы сохранить ощущение волшебства. Но пока он собирался в душ, она закурила, повернулась к нему от окна и сказала:
– Я вот раньше не задумывалась, почему бога любви называют слепой Амур. А он ведь и правда ранит людей как будто вслепую, не задумываясь о последствиях. И бывает, что ранит очень больно… Я имею в виду эту историю с твоим отцом. Ты, наверное, обиделся на то, что я о нем говорила. Но я не могу иначе. Мне кажется, ты сам должен понимать, что я права. Хотя я очень сопереживаю ему в человеческом плане.
– Почему ты не можешь иначе? – спросил Максим, останавливаясь посреди комнаты.
– Потому, что я всегда говорю то, что думаю.
– Зачем? – поинтересовался он спокойно и зло.
– Ты хочешь, чтобы я что-то от тебя скрывала?
– Я хочу, чтобы ты мне объяснила, как это возможно? Эта ваша непосредственность, прямота, чистота намерений. Способность к большой любви и другим высоким чувствам. Самоотверженность. Бескорыстие… Откуда все это берется у вас, которые выросли и прожили свою жизнь там, где все эти понятия являют собой пустой звук? – Сжав кулаки, он продолжал, распаляя себя: – Слепой Амур! Это же бред, белая горячка! С виду вы неглупые люди. Даже больше – вы наблюдательные и цепкие. Вы много добились в жизни – разве не так? Ты и этот Игорь, с которым вы так отлично спелись. Каким же чудом могли распуститься хрупкие цветы ваших душ в грязи и в нищете, среди жвачного быдла и беспробудной пьянки, среди зверства, избитых и изнасилованных детей, из которых восемьдесят процентов – генетический брак?! В чем причина вашей избранности? Непорочное зачатие? Божий промысел? Инопланетяне? Я не вижу ответа. Вернее, вижу только один – вы оба лжете.
Она хотела что-то сказать, но Максим оборвал ее.
– Да, наше царство денег и вседозволенности тоже вполне отвратительно. Но мы не рядимся в овечьи шкуры.
Мы дети хищников, и сами рано или поздно станем хищниками. Будем отнимать друг у друга добычу и бороться за первенство в стае, хотя это занятие так же бессмысленно, как и все прочие… Это наша природа. А вы… Вы сами-то знаете, где вы – настоящие?.. Вам не надоела эта игра?..
– Господи, Максим, когда ты уже повзрослеешь? – вздохнула Таня. – Когда ты поймешь, что в жизни все сложнее, чем в твоих фантазиях? Займись собой, оставь в покое своего отца! Нельзя все время мучиться из-за того, что он – не идеальный герой без страха и упрека. И что он смог полюбить кого-то другого, когда у него есть ты!
Максим посмотрел на нее, взял с вешалки куртку и вышел из комнаты. Он испытывал физическое ощущение дыры в душе.
Шагая по чисто выметенному тротуару, вдыхая сырой, пахнущий лесом и дымом воздух, он подумал, что Таня во многом права. Ему пора было взрослеть. Он ясно вспомнил лицо отца – как в последний день перед арестом тот расхаживал по ковру в гостиной и разговаривал по телефону. Не замечая, что за ним наблюдают, он массировал левую сторону груди, сунув руку под пластрон сорочки. Уже тогда Максим отчетливо понял, что готов сделать все возможное и невозможное для того, чтоб облегчить его бремя. Если, конечно, тот примет любовь и помощь сына.
Максим знал уже, что через полчаса вернется в номер и помирится с Таней. Что они на время останутся вместе и, вероятно, осуществят план совместного путешествия. Знал он и то, что скоро судьба его изменится самым неожиданным образом. На равнине жизни, лежащей перед ним, уже наметился единственный и неизбежный предначертанный ему путь.
Глава одиннадцатая. Эвмениды
И тут правда жизни разверзлась перед ней, как пропасть. Ей было мучительно больно дышать. Затем, в приливе отваги, от которой ей стало почти весело, она сбежала с горы, перешла через речку, миновала тропинку, бульвар, рынок и очутилась перед аптекой.
