Маша Трауб - Вторая жизнь
– Машенька, разве вы не помните? Во времена нашей молодости алексеевская гимнастика была очень в моде. Она еще называлась гимнастикой Дома ученых. А открыла это направление сама Айседора Дункан! Это чарующая, удивительная, магическая красота свободного танца, разве вы не видите? Попробуйте! Это нужно прочувствовать! – убеждала ее Ольга Борисовна, хлопая в ладоши и прохаживаясь по коридору шагом «полечка».
– Не знаю, как скакала Дункан, но от ваших прыжков, Ольга Борисовна, так звенит хрусталь в шкафу, что скоро перебьется, – позволяла себе пошутить Мария Васильевна, глядя на то, как новоявленная «Айседора» выделывает замысловатые па ногами, отдаленно напоминающие танцы сиртаки и казачок одновременно.
Впрочем, Мария Васильевна считала, что любая физическая нагрузка, пусть и в таком виде, пойдет на пользу.
Год пролетел достаточно быстро. Урну захоронили. Решили ничего не устраивать. Ольга Борисовна с облегчением вернулась к обычной жизни, покончив со всеми похоронными делами, как она это называла. Мария Васильевна ругала себя за плохие мысли и предчувствия. Ошиблась. Ведь никогда не ошибалась. Видела то, что многие врачи не видят. А здесь ошиблась. Слава богу, что ошиблась. Втайне от вдовы Мария Васильевна купила и поставила в дальний угол на кухне, над холодильником маленькую иконку Богородицы «Прибавление ума». Приходя к Ольге Борисовне, Мария Васильевна сразу шла на кухню и тихонько, стоя перед холодильником, просила избавить рабу божию Ольгу от душевных заболеваний и послать ей просветление мыслей. Может, икона, может, препараты, которые принимала Ольга Борисовна, может, гимнастика Дома ученых, а возможно, все вместе подействовало, и Ольга Борисовна казалась совершенно здоровой – учитывая перенесенное горе и вынужденное одиночество. Мария Васильевна не знала, какую икону принести еще в дом к своей подопечной, чтобы не дать этому хрупкому равновесию сломаться. Один стресс, малейший толчок – и выстроенная, восстановленная память, психическое спокойствие слетят, как летит жесткий диск компьютера. Без надежды на восстановление.
– Можно войти? – спросила Лиза.
– Конечно, почему ты спрашиваешь? – удивилась Ольга Борисовна. – Есть – хочешь? Маша, кажется, котлеты оставляла. Ты же помнишь Марию Васильевну, Полинину маму? Кстати, как Полина? Вы поддерживаете связь? В детстве вы крепко дружили. Ты знаешь, у меня на редкость толковые студенты. Не понимаю, почему Женя так жаловался на студентов! Или мне повезло? Такой курс подобрался? Очень хорошие дети. Почему Женя не хотел, чтобы я преподавала? Или я сама не хотела? Конечно, мои жалкие потуги в молодости не в счет. Но я нашла себя в преподавании! Это удивительно. Теперь я понимаю, что студенты дают невероятные силы. Конечно, твой отец был блестящим лектором, и у меня и в мыслях нет с ним соревноваться. Но кажется, у меня получается. Ты должна прийти на лекцию. Послушать. Ты знаешь, я приходила на Женины лекции – было интересно. Но ему не было бы за меня стыдно. Мне иногда кажется, что я вовсе не хуже Жени.
Маша должна сегодня зайти. Или сегодня не вторник? Подари мне календарь на будущий год – очень нужен. Только чтобы цифры покрупнее были. И чтобы на стол можно ставить. Не на стену. Я совсем в днях недели теряюсь. Вчера была пятница? Так летит время, что я не успеваю следить. Недели как и не было. Приходится беспокоить Машу каждый раз. Я ей звоню утром – ты знаешь, она рано встает, так же, как и я, и это несомненное удобство, и сверяюсь с ней днями. Смешно, тебе не кажется? Она мне говорит, какое число, какой день. Конечно, я знаю, какой день и какое число, но вынуждена перепроверять. Иногда я подолгу засиживаюсь над Жениными записями и не понимаю, то ли уже надо ложиться спать, то ли пора вставать. Твой отец все-таки был блестящий ученый. Не перестаю им восхищаться. Я и предположить не могла, насколько он талантлив. Ты обязательно должна почитать его рукописи. Невозможно оторваться. Надо Маше что-то подарить на Новый год. Она меня буквально спасает. Иначе бы я не попала в институт. Это ужасно невежливо, но я ее бужу в шесть утра, иначе я не успеваю сделать прическу. Меня пугает моя память – пью таблетки, Маша посоветовала. Но она говорит, что это совершенно нормально для моего возраста. Страдать забывчивостью. Но на работе это не отражается, поверь мне. И ты знаешь, я позволила себе вольность – дополняю Женины лекции! Нет, они, безусловно, законченные, завершенные, но там есть… э… эмоциональные зазоры. Как ты думаешь, Женя на меня не обидится? Ты решительно должна прийти на мою лекцию. В пятницу, да, в пятницу! Вторая пара. А сегодня у нас какой день? Надо позвонить Маше. Так ты будешь котлеты?
– Мам, мам… – прервала ее Лиза.
– Что? – Ольга Борисовна с некоторым изумлением посмотрела на дочь, будто пытаясь вспомнить, почему вдруг пустила дочь на порог и почему та так долго не появлялась. Но особенно ее интересовал вопрос, какой сегодня день недели. Наверняка вторник. Или все-таки среда?
– Мама, я выхожу замуж. Вот, пришла тебе сообщить.
Ольга Борисовна, нахмурившись, молчала.
– Чтобы ты была в курсе, – зачем-то объяснила Лиза.
– Замуж? Разве ты не замужем? – удивилась Ольга Борисовна. – Ах – да, это Полиночка замужем. Маша мне рассказывала про их свадьбу. И ты знаешь, что у нее уже двое детей? Мальчик и девочка. Маша показывала фотографии внуков. Очень милые ребята. Они такие маленькие, я совсем забыла, как выглядят маленькие дети. И совсем не похожи на Полину. Но глаза умненькие, живые. Кажется, младший, как же его зовут, вылетело из головы, хотя я старалась запомнить, болел недавно. Да, точно болел – Маша не смогла ко мне зайти. Знаешь, кажется, мне нужен секретарь. Машу я не могу беспокоить. У нее и так много забот, еще я со своим беспамятством. А был бы у меня секретарь – напоминать про лекции, помогать разбирать рукописи, было бы легче. Ты знаешь, что у Жени совершенно невозможный почерк. Я так многого не могу разобрать… Маша мне прописала таблетки, консервативное, так сказать, лечение, но я не могу оценить эффективность. Я же не вижу себя со стороны. Мне непременно нужен секретарь. Маша говорит, что мне положен социальный работник. Но я не понимаю. Социальный работник что делает? Ходит в магазин и заполняет квитанции? Зачем за меня ходить в магазин и заполнять квитанции? Мне не нужно. Я определенно чувствую себя в силах. Лиза, у тебя большие связи, ты можешь организовать мне секретаря? И как ты считаешь, если я подарю Маше чайный сервиз? Это будет достойный подарок?
– Мам, ты меня слышишь? Я выхожу замуж, – повторила Лиза.
– Да, дорогая, конечно, я слышу. У меня проблемы с памятью, а не со слухом. Хотя Маша говорит, что сейчас такие слуховые аппараты, что мне не нужно волноваться. Даже если возникнут проблемы, я смогу вести полноценную жизнь. Ты знаешь, я иногда и вправду чего-то не слышу. Но ведь это нормально в моем возрасте? Если студент шепчет или у него плохо с дикцией, я же вполне могу не разобрать его ответ и прошу повторить. Тебя, например, я слышу прекрасно. И Машу слышу. Хотя, на мой вкус, она иногда излишне повышает тон. Но это профессиональное – столько лет в поликлинике на приеме сидеть. Ей памятник надо поставить. Это же невозможное выгорание. Кажется, у Жени тоже наступило профессиональное выгорание, но я этого не понимала. Вот сейчас бы я его поняла. Иногда сама так устаю, особенно от нервов, что уснуть не могу. Ты знаешь, я себя так корю за то, что непозволительно мало интересовалась работами твоего отца. Сейчас бы мне очень пригодились его комментарии к записям. Ну что за манера – сокращать слова?
– Мама, ты хотела бы познакомиться с будущим зятем? – напирала Лиза.
– Что? Как? Надо спросить у Маши, сможет ли она стол сделать, или не надо стол? Мне кажется, это сейчас совсем неудобно. У меня скоро сессия начнется. Зачеты, экзамены. А в какой день ты планируешь? Нет, не говори мне, я все равно не запомню. Нет, мне решительно некстати сейчас. Я возвращаюсь из института разбитой. И Машу не хочется лишний раз обременять. Может быть, в марте? Да, в марте будет легче.
* * *Лизы не было на похоронах отца. Ольги Борисовны не было на свадьбе дочери.
Свадьба была скромная, быстрая, если не сказать лихорадочная. Из гостей – Полина с Вадимом и какой-то знакомый Ромы с девушкой. Посидели в ресторане, рано и с облегчением разошлись. Лиза была в обычном костюме – свадебные платья она считала пошлыми и ненужными. Полина подарила комплект постельного белья – в немыслимых розах. Ромин друг – картину, натюрморт, ваза с розами. Лиза решила, что передарит это матери.
Рома появился в ее жизни случайно – коллега, ничем не примечательный, из тех, кто живет по принципу «тихо едешь, дальше будешь». Рома высиживал, добивался, шел медленно, но верно. Лиза его даже не замечала. Не ее поля ягода, как заметила Полина. «Эта чашка не из твоего сервиза», – говорила в таких случаях Ольга Борисовна, когда дочь находила себе неподобающих друзей.
