Виктория Токарева - Сволочей тоже жалко (сборник)
Я привык к ее лицу так же, как к пейзажу за своим окном. За моим окном – смесь жанров: деревня в десять дворов, зажатая блочными домами. Дома современные, будто клеенные по швам. А деревня – традиционная, с кудрявыми палисадниками, высокомерными коровами, курами у колодца и грязью по весне. Я стою у окна и смотрю на строительные краны, задумавшиеся над маленькой деревней, как гигантские цапли.
Я знаю все, что будет через час, через сутки, через десять лет. Через час откроется дверь, войдет жена с авоськой и спросит:
– Ты меня любишь?
– Нет, – скажу я.
– Как – нет? – растеряется жена.
– Очень просто. Не люблю – и все.
– Ты же обещал, что будешь любить меня всю жизнь. Значит, врал?
– Я не врал.
– Значит, ты сейчас врешь?
– И сейчас не вру.
– Ничего не понимаю!
Придется объяснить жене то, чего она не понимает. Если я сумею толково объяснить, она обидится и расскажет мне про свою подругу – уродливую и безнравственную, которая живет в центре города и которую любит до полусмерти огромное количество людей. А моя жена – красивая и нравственная – живет среди кур, и ее не любит даже такое ничтожество, как я, потому что в наши дни ни кому не нужны нравственность и красота. Всем нужно внешнее и внутреннее уродство. Далее от своих качеств жена перейдет к моим и расскажет, что я по целым дням стою перед окном, что у меня такое лицо, будто я его отлежал, в нем не осталось даже элементарного любопытства к жизни.
Я обижусь, и мы поссоримся. А потом, естественно, помиримся. А зачем ссориться, если все равно надо мириться? Поэтому я предпочитаю другой диалог.
– Ты меня любишь? – спросит жена.
– Люблю.
– Очень?
– Очень.
– А как очень?
– Очень, очень, очень…
– Господи, каким ты это тоном говоришь… – разочарованно вздохнет жена и унесет авоську на кухню.
Холостой человек отличается от женатого тем, что не знает, как будет жить через час, через сутки, через десять лет. Когда человек не знает, он фантазирует. Фантазия – это творчество, а творчество – это взлет над обычным состоянием. Холостой человек может периодически взлетать над своим обычным состоянием.
А почему женатый не может, хотя бы ненадолго?
Есть такая детская считалочка: раз, два, три – начало игры.
Раз… Я надеваю белую рубашку.
Два… Достаю телефонную книжку и сажусь возле телефона.
Три… Набираю номер и слушаю гудки.
Какое это замечательное открытие – телефон! Земля, как нервами, пронизана телефонными проводами. И все люди связаны между собой. Один человек с другим. И это так несложно: надо просто подойти к телефону и набрать нужный код – сочетание цифр, такое же необъяснимое и случайное, как судьба.
– Ира? Привет!
– Кто это? – не понимает Ира.
Я называю имя, фамилию и отчество, как в анкете. Потом – год рождения и особые приметы. Тогда она вспоминает.
– Ты где пропадал? – удивляется Ира.
– На Земле Франца-Иосифа марганец копал. Давай встретимся.
– А что мы будем делать?
– Взлетим над обычным состоянием.
– Лети один. Я не могу.
– Почему?
– У меня диссертация.
– Какая диссертация?
– Электромагнитный эффект в кристаллах германия.
Пока я был на Земле Франца-Иосифа, Ира не теряла времени даром.
– А зачем тебе этот эффект?
– Не мне. Человечеству.
– Ну, как хочешь… – говорю я.
Когда кто-то обеспокоен судьбами человечества, не следует его отвлекать. По тому что это очень редкое качество – думать еще о ком-то, кроме себя.
Я листаю записную книжку по алфавиту и читаю имена. Записная книжка – это жизнь с ее главными и неглавными направлениями, с праздниками, с кладбищем. Как кресты на новом Рижском кладбище, выстроились имена в записной книжке. За одними что-то встает, а за другими не встает ничего. Люди с этими именами продолжают жить и существовать, но их нет в твоей жизни, значит, их нет вообще. И звонить по такому телефону – все равно что вызывать голос с того света, как на спиритическом сеансе.
– Галя? Привет! – бодро кричу я.
– Кто это? – спрашивает Галя.
– Угадай.
– Боря…
– Нет, не Боря.
– Саша…
– И не Саша.
– Аля…
– Ты что, меня за женщину принимаешь?
– Нет, я принимаю тебя за мужчину.
– Тогда давай встретимся.
– Не могу. Мне надо за ребенком к маме ехать.
– А ты мужа пошли.
– Правильно. Мужа пошлю за ребенком, а сама пойду гулять не знаю с кем.
Все резонно. Люди ходят гулять только с теми, кого знают. Я тоже пойду с тем, кого знаю с детского сада.
Я больше не смотрю в записную книжку, потому что помню телефон на память.
– Андрей, – кричу я, – привет!
Моя жена считает, что Андрей похож на диктора телевидения Кириллова. Если бы у Кириллова выпали волосы, нос стал коротким, а лицо круглым, то он как две капли воды походил бы на моего друга Андрея.
– Привет, – отвечает Андрей.
– Давай взлетим над обычным состоянием.
– Выпьем? – уточняет Андрей.
– Видно будет, – неопределенно отвечаю я.
– Сегодня не могу. Иду на день рождения к родственнику.
– Неужели тебе интересно идти к родственникам?
– Традиции…
– Да плюнь ты на них.
– Нельзя. Человек без традиций – голый.
Итак, у одного дело, у другого семья, у третьего традиции. Земля, как в нервах, в телефонных проводах. Можно набрать любое сочетание цифр и позвонить в любую квартиру. Позвонить можно, дозвониться нельзя. Есть ли код, по которому можно дозвониться до человека?
Телефоны заняты, и люди заняты – каждый своими делами и традициями. А у меня, между прочим, тоже родственники есть. И жена есть, похожая на жену Рембрандта. Ей, может, тоже хочется взлететь, а она в магазин пошла. Сейчас вернется.
Мы можем вместе с ней выйти из дома и вместе взлететь.
Раз… Я снимаю белую рубашку.
Два… Возвращаюсь к окну и смотрю на пейзаж.
Три… Отворяется дверь, и появляется жена с авоськой.
– Ты меня любишь? – испуганно спрашивает жена, будто только за этим и пришла.
– Люблю.
– Очень?
– Очень.
– А как очень?
– Очень, очень, очень… – убежденно говорю я.
– Каким ты это тоном говоришь… – смущается жена и уносит авоську на кухню.
Все не так просто
Елена Петровна никогда не опаздывала, всегда приходила вовремя, но очередь возле ее кабинета уже сидела и ждала, с нетерпением поглядывала на часы.
Больные любили Елену Петровну. Они ей доверяли, а это очень важно для врача. Их единственная неповторимая драгоценная женская жизнь находилась в ее руках. Так им казалось, но больные ошибались. От врача мало что зависит. На все воля Божия и Провидение Господне.
Больные входили по очереди. У каждого – сто вопросов. И глаза на лбу от напряжения. Кто-то страстно жаждал иметь ребенка и мечтал забеременеть. Кто-то, наоборот, хотел избавиться от плодного яйца. Елена Петровна всегда уговаривала: еще семь месяцев – и готовый ребенок… Часто ей это удавалось.
В конце рабочего дня казалось, что она просидела в будке с высоким напряжением. На таких будках обычно рисуют череп и кости. Но без работы – не могла. Без работы жизнь казалась пустой и не имеющей смысла.
Этот день она запомнила. Среда. Елена Петровна закончила прием и достала из сумки термос с кофе. В этот момент раздался звонок. Звонили не на мобильный, а в кабинет. Значит, звонок не личный, а служебный.
– Я слушаю, – отозвалась Елена Петровна.
В трубке молчали, но молчание было живое. Чувствовалось, что кто-то там дышит.
– Слушаю! – повторила Елена Петровна.
– Простите… Я даже не знаю как сказать, – отозвался женский голос.
– Кто это?
– Вы меня не знаете. Мы не знакомы.
– А что надо?
Скорее всего, нужна ее консультация. Что еще надо от врача…
– Надо, чтобы вы приехали ко мне в среду, в одиннадцать часов вечера.
– Я не консультирую на дому. Приходите в поликлинику.
– Необходимо ваше личное присутствие. Об этом просил ваш муж.
– Вы что-то путаете. Мой муж умер полгода назад.
– Я знаю, – отозвался голос. – Мы вчера устроили спиритический сеанс. Я вызывала свою маму. И подошел ваш муж. Попросил о встрече. Попросил, чтобы я вызвала вас на среду.
– Как попросил?
– Подошел к моей маме и попросил.
– А телефон тоже он дал?
– Нет. Общие знакомые…
– Вы меня разыгрываете? – проверила Елена Петровна.
– Ни в коем случае. Запишите адрес. Ломоносовский проспект, дом двадцать четыре, квартира девять. Вы должны приехать к одиннадцати часам. У нас будет спиритический сеанс. Очень хороший медиум. Сергей Левитин, знаете такого?
– Нет, конечно…
«Сумасшедшая», – подумала Елена Петровна.
– Вы не подумайте, что я сумасшедшая. Просто я очень скучаю по маме. Я боюсь, что ей там плохо. Поэтому я устраиваю спиритические сеансы. Я на них подсела. Мы с мамой общаемся.
– А что она говорит?
– Говорит, чтобы я оставила ее в покое. У них там все не так просто.
