Дора Штурман - Городу и миру
В плане того, как Запад должен вести себя по отношению к Советскому Союзу и - более конкретно - по отношению к русскому народу, Солженицыным сказано очень многое в выступлениях о работе русскоязычного английского и американского радио. Я имею в виду "Соображения, высказанные при встрече с руководителями иностранного вещания ВВС"( (заголовок - "О работе русской секции ВВС") в Лондоне, 26-го февраля 1976 года (II, стр. 265-275) и более поздние материалы, уже американского периода: телеинтервью с конгрессменом Лебутийе об американском радиовещании на СССР 12-го октября 1981 года и "Соображения об американском радиовещании на русском языке", сформулированные в дополнение к этому телеинтервью (II, стр. 403-434). Сегодня, когда Горбачев и его окружение предпринимают гигантские пропагандистские усилия, внутренние и внешние, по изменению привычного для мира и для советских людей облика (именно облика, а пока что не сути) своего режима, эти давние выступления Солженицына становятся по-новому злободневными. В нынешней неустойчивой обстановке зарубежное радио на языках народов СССР, и прежде всего - на русском, могло бы помочь приотпускаемым, по-видимому, "на более длинном ремне" (Ленин о НЭПе) советским людям начать добиваться не только косметических, но и сущностнных изменений системы.
Солженицын придает огромное значение западному радиовещанию на Советский Союз на языках народов СССР. Говоря об этом с руководителями иностранного вещания ВВС и с американским конгрессменом, заинтересованным этой проблематикой, он ощущает себя представителем русской аудитории западного радиовещания, именно русской, а не общесоветской, хотя в ряде выступлений по иным поводам Солженицын говорит от имени всех подсоветских, а иногда и других угнетаемых коммунизмом народов. Зарубежное радио на русском языке, в частности - русские передачи ВВС, Солженицын слушал многие годы и, по-видимому, периодически продолжает слушать, находясь на Западе. Долгое время эти передачи были для него живительным противовесом тотальной советской дезинформации. Замечу, что и в этом Солженицын представляет в своих суждениях прежде всего интеллигенцию, потому что, в основном, именно интеллигенция (и даже шире - "образованщина") годами ловит сквозь варварское глушение западные русские "голоса". Их слушают более всего в больших городах, где глушение наиболее плотное, и менее всего их ловят в глубокой провинции и в деревне, где глушения нет или почти нет. Таким образом, то превращение западного русскоязычного вещания в мощный канал воздействия на воззрения его адресатов, которого жаждет Солженицын, требует не только изменения качества самих передач, но и многократного расширения их аудитории, чего следует добиваться и внутри "большой зоны", и извне. Без соединения внешних и внутренних усилий тут не обойтись. Второй, внутренней стороны вопроса Солженицын не касается, но неуклонно падающее качество обсуждаемых передач, по его убеждению, таково, что за расширение их подсоветской аудитории сегодня вряд ли стоит бороться. Между тем миропонимание советских людей, в первую очередь - русских, есть, по Солженицыну, фактор, судьбоносный для человечества, в том числе и для Англии. Безопасно и с минимальными затратами для себя Запад мог бы спасительно просвещать народ, правители которого манипулируют сознанием своих подданных угрожающим для всего человечества образом.
Солженицын считает необходимым целенаправленное воздействие Запада на миропонимание русского народа:
"я хотел бы сказать, что русская служба Би-Би-Си - не рядовая служба среди иностранных служб Би-Би-Си. Русская программа - не просто одна из двадцати или тридцати, не знаю, программ. Это программа, обращенная к тому народу, от которого в ближайшие годы зависит судьба и даже жизнь самой Великобритании.
Так вот, работа сегодняшней русской секции Би-Би-Си не есть рутинная работа, но это единственная возможность говорить с нашим народом, пока не поздно для самой Англии. Я нисколько не преувеличу, если скажу, что от ваших сегодняшних русских радиопередач в значительной мере зависит ход мировых событий в ближайшие годы. Я не преувеличиваю" (II, стр. 266. Разрядка Солженицына).
По мнению Солженицына, с задачей защиты интересов Великобритании русская служба ВВС справляется плохо. Но он хотел бы видеть в числе целей последней и "работу для народов СССР, и в том числе для русского народа". Он говорит:
"Мы, конечно, не можем требовать или даже настаивать, чтобы вы непременно имели в виду и эту цель. Но с другой стороны, почти невозможно ставить себе задачу в интеллектуальной области обращаться к какой-нибудь группе общества или нации, не имея в виду ее интересов. Если обращаться совершенно со стороны, не будучи душевно заинтересованным в этой группе населения, то вы никогда не найдете с ней контакта и просто впустую будете работать" (II, стр. 267).
Здесь возникает, однако, парадокс, которому Солженицын во всех своих выступлениях по поводу западного вещания на СССР придает существенное значение: ВВС не вещает целенаправленно для разных народов СССР на их языках, а ограничивается русскоязычными "общесоветскими" передачами, что лишает все этносы, включая русских, национально конкретизируемой информации. Солженицын недоумевает:
"Если вы имеете секции для Восточной Европы, то почему при переходе границы Советского Союза вы не считаете возможным продолжить это и тоже иметь национальные секции? Так сложиться могло, но я очень призываю вас критически пересмотреть эту ситуацию в том смысле, что, понимаете, вы сейчас заменяете русскими передачами обращение к очень разным нациям, с их очень специфическими интересами. Это все равно, как если б, например, у вас существовало общее вещание для Франции, Испании и Исландии, - общее!
Если Вы серьезно отнесетесь к тому, что я сегодня скажу, возможно, что Вы войдете с ходатайством в те инстанции, от кого это зависит, с тем, чтобы расширили Ваши возможности или переместили как-то акцент, открыли возможность национальных передач, хоть нескольких. Я бы думал: по крайней мере, Эстония, Латвия, Литва, Украина и какая-то из мусульманских наций, тюркский язык, какой-нибудь общий, ведь там же понимают друг друга, например, узбекский.
Я хотел только сказать: если бы осуществилась такая реформа, если бы появились национальные передачи, Вы не только бы удовлетворили специфические национальные запросы этих республик, но Вы бы упрочнили контакт с русским народом. Тогда бы русская секция могла бы стать более специфически русской" (II, стр. 267-268).
В 1981 году, дополняя свой разговор с конгрессменом Лебутийе об американском радиовещании на СССР анализом передач радиостанции "Свобода", Солженицын заметит, что и при наличии национальных редакций русские оказываются дискриминированными:
"В отличие от "Голоса Америки" - официальной радиостанции США, радио "Свобода" была задумана как недостающий голос подавленного населения СССР (отчего и говорят они в передачах "наша страна", имея в виду не США, а СССР). Она имеет 15 редакций на языках наций СССР, о работе их я не могу судить. Но 16-я радиостанция должна была бы быть русской. И так называется. Но русскому народу отказано в том, что получают остальные нации. На р/с "Свобода" господствует ложная теория, что не может быть собственно русских передач, а лишь передачи "вообще для советского народа". Так с самого начала русские интересы и русские национальные чувства и сознание изживаются, подавляются, обречены на стирание. Из передач на русском языке создается бессмысленный "советский" гибрид, не удовлетворяющий никого.
...Р/с "Свобода" также находится в затруднении, куда помещать обильные притекающие материалы о жизни современного Израиля, о жизни еврейской эмиграции в Израиле и в Соединенных Штатах, о еврейской сегодняшней литературе и т. д. И ошибочно втискивает это все в 16-ю "общесоветскую" секцию вместо правильного достойного решения - открыть отдельную еврейскую секцию" (II, стр. 428-429).
О еврейской тематике в общесоветских русскоязычных передачах "Голоса Америки" Солженицын упоминал и в своем разговоре с Лебутийе, в ряду важных выводов, в одной из центральных реплик этой беседы:
"Я суммирую это так: ваше радиовещание не дает той духовной помощи, в которой наш народ нуждается. Это - одна сторона. Вторая сторона - вы подаете себя ниже и более незначительными, чем вы есть на самом деле, то есть вредите сами себе. И в-третьих, вы ограничиваете даже простую информацию о событиях, которые происходят сегодня. Во внешнеполитических информациях вы очень щепетильно обходитесь с источниками, вот как с Афганистаном. А в том, что касается внутреннего положения Советского Союза, вы сосредоточились только на том, что дают диссиденты из Москвы. Если завтра диссидентское движение окончательно разгромят, то вы эту информацию вообще потеряете. Но есть огромные области информации о Советском Союзе, в которых мы нуждаемся, ваше радиовещание таких сведений или не имеет, или не желает пускать за недостаточной проверенностью. И что дается взамен? Взамен этого широко, непомерно широко передаются новости о еврейской эмиграции из Советского Союза. То есть целыми получасами передаются интервью с новыми эмигрантами: как им нравится Америка, как они устроились, сколько они зарабатывают, как они обставляют свой дом. В этом всем плохого нет, кроме того, что это непомерно раздуто и заменяет собой внутреннюю информацию о Советском Союзе. И какие чувства это может возбудить у советского слушателя? - раздражение. Никто из советского населения не может уехать на Запад. Уехать на Запад может только некоторое количество евреев. Зачем же хвастаться, как они хорошо устроились, зачем раздражать тех, кто там остался?
