Якуб Колас - На росстанях
Не прошел он и полсотни шагов, как вдруг остановился словно вкопанный. Ему редко случалось видеть такое множество боровиков на совсем небольшом клочке земли. Грибы сидели где по одному, где парами, а где и целыми группами. А самое любопытное, что это были не подберезовики, желтенькие, как яичница, а черноголовые, самые лучшие боровики, которые растут только в сосняке.
Налюбовавшись боровиками, Лобанович не спеша начал их собирать. Он приседал возле каждого гриба, подрезал ножиком корень, соскребал песок и разный мусор, прилипший к корню. А грибы - как на подбор, молодые, крепкие, тяжелые; шапки их сверху черные, а внизу белые как лен. Ну как не радоваться, глядя на них! Собранные и очищенные боровики счастливый грибник складывал в кучку. Их набралось около сотни. На этом местечке грибов больше не было, и по соседству не попалось ни одного. Кузовка учитель не имел. Он срезал несколько березовых прутьев, связал их тонкими концами и нанизал целых три мониста грибов. С этой добычей он и вошел на хутор.
Встречные хуторяне с любопытством глядели на венки грибов. Порой кто-нибудь не мог удержаться и выражал вслух свое удивление:
- О-о! Вот это грибы! И так рано появились! Где это вы набрали их?
Учитель отвечал, ничего не утаивая. Пока он дошел до Антонины Михайловны, несколько хуторянок отправились осматривать грибные моста. Удивилась также и Антонина Михайловна.
- Что же вы будете делать с ними? - поинтересовалась она.
- Отдаю их вам. Что хотите, то и делайте, Антонина Михайловна.
- Ну, так у нас сегодня будет фриштик...
Антонина Михайловна стала перебирать грибы, чтобы приготовить их по своему способу. Одна только Лида не проявляла никакого интереса к добыче своего учителя, и это немного обидело его.
- Лида, ты любишь собирать грибы? - спросил он.
Лида виновато улыбнулась.
- Я никогда не собирала их. Землянику я люблю собирать...
- Эх, Лида, Лида! - с укоризной сказал учитель, и глаза его загорелись.
Он вспомнил свое детство и свои грибные походы. Целая вереница разнообразных картинок, образов прошла перед его глазами. Он не мог сдержаться, чтобы не рассказать об этом.
- Нет для меня ничего лучшего на свете, как ходить одному по грибным местам и собирать боровики. Люблю я их. Они словно мои друзья, только говорить не умеют. Встанешь, бывало, раненько, пойдешь в лес, захватив кузовок, на облюбованные заранее места. В лесу еще темно, ждешь, пока рассветет, чтобы первому осмотреть грибные места. А в лесу так тихо, так хорошо - ну, просто хочется петь песни! Ты понимаешь это, Лида?
Лида не понимала этого. Она слушала учителя, но думала в эту минуту о чем-то другом. Вопрос учителя застал ее врасплох. Улыбнувшись виноватой улыбкой, опустила голову и тихо проговорила:
- Так рано я никогда не вставала, а ходить в лес одна боюсь.
Ее ответ охладил пыл воспоминаний учителя. Но он нисколько не обиделся да Лиду: зачем было впадать в такой телячий восторг? На мгновение Лобанович замолчал.
- Вот в том-то и дело, Лида, что ты рано не встаешь и не была в лесу до восхода солнца... Ну, да ладно, - прервал себя учитель, - будем заниматься, если моя экскурсия в лес не удалась, - иронически закончил он.
Добрых два часа занимались они, хотя сидеть в хате за надоевшими учебниками и отмахиваться от мух, когда за окном светло, зелено, просторно, удовольствие небольшое. Но ведь нужно повторить все пройденное. Учитель собирался в скором времени поехать в Микутичи к своим друзьям и старался до отъезда как можно больше подучить Лиду. Повторяли грамматику, синтаксис, делали грамматический разбор, писали диктовки, решали задачи. Там, где в подготовке не все шло гладко, учитель не отступал, пока Лида полностью не усваивала того или иного вопроса. Порой она в таких случаях впадала в отчаяние.
- Ничего из моего поступления не выйдет, - говорила Лида. Недовольство и безнадежность слышались в ее голосе.
- Об этом, Лида, ты не думай. Ведь если ты начнешь вбивать себе это в голову, то и в действительности ничего не выйдет. Веселее смотри на вещи!
Учитель терпеливо объяснял девушке то, что было усвоено ею не совсем твердо. Когда ей становилось наконец все ясно, она веселела.
- Ну вот, видишь? Не нужно опускать руки перед трудностями, подбадривал ее учитель.
Вообще же теперь Лида стала серьезнее и вела себя по отношению к учителю сдержанно и даже как бы немного холодно. После известного случая за полотняной занавеской она не выходила встречать Лобановича и не провожала его, когда он возвращался с хутора в Верхань.
- Ну, сделаем перерыв, - сказал Лобанович и поднялся.
Лида осталась сидеть за столом. Она думала о поездке Лобановича в Микутичи. Почему-то ей не хотелось, чтобы он туда ехал. Сказать же об этом учителю она не отваживалась.
- Чего задумалась, Лида?
Лида еще ниже наклонила голову.
- Так, ничего.
Помолчав немного, она подняла глаза на учителя и тихо сказала:
- Не надо вам ехать в Микутичи.
Лобанович удивился.
- Почему?
- Так, - ответила Лида, - не знаю. Но не ездите.
Учитель больше ничего не добился от Лиды. Она встала из-за стола и выбежала из хаты.
Тем временем Антонина Михайловна поджарила грибы, щедро заправила их сметаной.
- Давайте немного перекусим. Попробуйте моей стряпни и скажите, гожусь ли я в кухарки.
Она застлала стол чистой скатертью, принесла тарелки, крестьянскую закуску, поставила графинчик наливки и грибы.
Лобанович вынужден был признаться, что таких вкусных грибов он не ел никогда. Лида также хвалила грибы и ела их с удовольствием. А затем сказала:
- Пойду позову Колю, пусть и он попробует.
Когда она вышла из хаты, Антонина Михайловна, минуту помолчав, сказала:
- Закружили вы голову моей Лиде...
В этих словах учитель почувствовал и другие, невысказанные: "А если это так, то ты уж и не бросай ее".
Учитель чувствовал себя неловко, но все же сумел выдавить несколько слов.
- Дитя она еще. Все это пройдет у нее.
Идя в Верхань, учитель много чего передумал. И мысли свои заключил он украинской песней:
Ой, не ходы, Грыцю,
Та й на вечорницю!
XX
На школьном крыльце Лобановича встретила бабка Параска. По ее озабоченному лицу и той хитроватой улыбке, которая светилась на нем, учитель догадался - бабка знает какую-то новость. Но бабка не торопилась рассказывать, потому что не знала, как примет эту новость учитель.
- Ты, бабка, что-то скрываешь от меня? - заметил Лобанович.
- Этого, паничок, не скроешь, - ответила бабка и, понизив голос, проговорила: - Гость к вам приехал.
- Гость? Какой гость?
- Не сказал, кто такой, не назвался.
- А где он?
- Там, - показала бабка на дверь, что вела в квартиру учителя.
Пока шел этот разговор, неведомый гость подкрался к двери и запер ее на ключ. Лобанович заметил это лишь тогда, когда постучал в дверь, а затем и толкнул ее. Но дверь не открылась и никто не отозвался.
"Заснул он там, что ли? II кто это такой?" - подумал Лобанович, стоя возле двери.
Он постучал сильнее. Неизвестный гость забарабанил изнутри пальцем по двери, выстукивая целую мелодию: "Тра-та-та! Тра-та-та! Тра-та-та!"
"Кто-то из близких друзей, - подумал Лобанович, - но кто?"
Он постучал еще раз и, стараясь говорить басом, спросил:
- Терем-теремок! Кто в тереме живет?
Писклявый голос из-за двери, также измененный, ответил:
- Я мышка-норушка! А ты кто?
- Я медведь, - ответил Лобанович, - и могу выломать дверь.
- Тельшинский? - спросил тем же писклявым голосом гость.
И в тот же миг почему-то в памяти Лобановича промелькнула картина встречи с Турсевичем на Полесье. Лобанович тогда точно таким же образом подшутил над приятелем, как теперь шутит гость над ним.
- А-а-а! - вскрикнул Лобанович. - Загадка разгадана. Открывай, Максим, дверь!
В замке лязгнул ключ. Дверь открылась. Действительно, это был Турсевич. Отступив на шаг, он пригнулся, одной рукой уперся в колено, а другой показывал на Лобановича а хохотал.
- Не ждал меня? - спросил он.
Вместо ответа Лобанович бросился к приятелю, крепко обнял его.
- Ждать-то я ждал, но только не сегодня. Почему не написал, когда приедешь? Я встретил бы тебя.
- А я решил преподнести тебе сюрприз, застать тебя врасплох, - ответил Турсевич, а затем спросил: - Ты где же это бродишь?
- Где я был, там теперь меня пет.
- Вишь ты какой конспиратор! Ну, покажись, что ты за человек.
Турсевич взял приятеля за плечи, повернул его направо, налево, поглядел в лицо.
- Ничего, можно смело принимать в солдаты, - заключил Турсевич свой осмотр.
- Лучше, брат, быть арестантом, чем слугою царя, - шутливо ответил Лобанович.
- Ну, это как на чей вкус, - заметил Турсевич. - Что касается меня, то я не хотел бы стать ни тем, ни другим.
- А если бы перед тобой поставили такую дилемму - солдат или арестант? Что ты выбрал бы?
Турсевич, видимо, счел, что этот вопрос не имеет под собой реальной почвы, и не ответил на него.
