Ольга Морозова - Только теннис
Из Парижа через Москву мы отправились с Бакшеевой, но уже без Дмитриевой в Лондон. За границей у нас с Галей складывались вполне нормальные отношения, чего нельзя было сказать об отношениях дома, и причиной тому была старший тренер "Динамо" Светлана Алексеевна Севостьянова. Создавалось впечатление, будто, прилетая в Москву и проходя таможенный контроль, мы оставляли за таможенной стойкой нашу взаимную уважительность. Было обидно и неприятно. Я даже тренироваться с Галей боялась, так как занятия превращались в сплошную нер-вотрепку.
Несмотря на мои отдельные победы, Бакшеева, безусловно, в то время была лидером. Многие считали, что Галя - будущая звезда мирового тенниса и финалистка Уимблдона. Но прогнозы могли обрести реальность только в том случае, если бы Бакшеева работала, как, например, Маргарет Корт, теннисистка ее поколения. Но Галя как будто специально делала все, чтобы надежды ее поклонников не оправдались. И Дмитриева, и я следовали своей линии в жизни, и время показало, что мы оказались правы. У Гали, конечно, были и своя цель, и своя линия, но ничего не исполнилось из того, что ей прочили. Возможно, виной тому обстоятельства. Но, скорее всего, она избирала не те пути. Она по-своему любила теннис, но трудно понять, что в нем было для нее главным. Мы жаждали победы, Галя же неоднократно заявляла: "Играть надо ради собственного удовольствия". В конце концов жизнь ее сломала, ей пришлось играть в теннис, и играть долго, не ради удовольствия, а ради денег.
Последнее мое выступление на первенстве СССР прошло в 1980 году, Бакшеева все еще играла, хотя она на пять лет старше меня. В шестнадцать лет Галя говорила, что ей теннис надоел (рисовки, конечно, в этих разговорах хватало), и тем не менее продолжала играть и тренироваться и дотянула на корте до сорока. Мы часто в жизни делаем не то, что хотим.
Так вот, в то знаменитое лето, когда я в паре с Метревели вошла в финал Уимблдона, у меня случился тяжелый приступ холецистита. Лежала я дома, меня навещали знакомые и друзья. Приходила и Севостьянова, тренер Гали, говорила всегда массу комплиментов, а между тем, как выяснилось, плела интриги. В начальственных кабинетах она утверждала, что Морозова в финал попала случайно, заняв там место Бакшеевой. К сожалению, точно так же они с мужем действовали, когда подросла их дочь Наташа, неоднократно открыто заявляя, что она будет чемпионкой взрослого Уимблдона: детский Наташа, в начале семидесятых, выиграла.
Мне кажется, мысль о таких победах должна быть сокровенной. В самой глубине души. Достичь таких высот человеку крайне тяжело, слишком много случайностей на этом подъеме. Не верить в себя, сомневаться нельзя, но трубить об этом на каждом углу тоже не стоит. Великий Розуолл трижды выходил в финал Уимблдона и ни разу не выиграл его! Но наше руководство любит, когда ему обещают невероятные результаты. Тебе для этого ничего не дали, ты еще ничего не сделал, а уже обещаешь - удобно и всех устраивает. Вот и слова Севостьяновой упали на благодатную почву. У руководителей "Динамо" стали разбегаться глаза: на кого ставить? Пока начальство решало столь серьезный для себя вопрос - случайно или не случайно мы обыграли чуть ли не все сильнейшие пары мира, я слегла с приступом от перенапряжения. Юрий Анатольевич Чмырев давал мне те же нагрузки, что и моему партнеру Славе Егорову. Юрий Анатольевич занятия вел хорошо, но с перебором, без учета индивидуальных особенностей. Как сейчас помню заснеженную целину поля Центрального аэродрома, что за комплексом ЦСКА, где я бегала наравне с мужчинами.
После холецистита новая напасть - начал нарывать ноготь на ноге, я не то что ходить, ступить на эту ногу не могла. Нина Сергеевна увезла меня на сбор в Сухуми со всей динамовской командой, - приближалось первенство страны. Из всего сбора я запомнила только то, как возмутительно относились тренеры к Нине Сергеевне. Это была зависть, скрыть которую люди не могли. Только один пример. Выгружаемся на сухумском вокзале. Я ковыляю на одной ноге. На перроне все встречающие бросаются к Севостьяновой и Бакшеевой. Ну ладно я, но Нине Сергеевне уже больше шестидесяти, и никому в голову не приходит ей помочь. И мы с ней через все платформы и пути тащим свои сумки и чемоданы. И молодой динамовский тренер, такой современный и общительный мальчик, будто не видит Нину Сергеевну.
Нас с Катей Крючковой и еще одной девочкой поселили в пансионате в трехместный номер. Мы с Катей по очереди спим на раскладушке. А Бакшеева живет в люксе гостиницы "Интурист" с Севостьяновой, гуляет на закрытом пляже. Нина Сергеевна уговаривает меня потерпеть, не срываться до чемпионата Союза. Я терпела, не срывалась, но сыграть хорошо на чемпионате не смогла, проиграла Ислановой, да и Галя не выиграла. Выиграла чемпионат Киви, плакавшая от радости, хотя я до этого слезинки у нее в глазах не видела. Есть такие люди, в них никто не верит, но они, собрав всю свою волю, годами ждут большой победы. Я думала: неужели и я так буду плакать, если выиграю первенство страны?
...В начале 1969 года я ушла в ЦСКА. Это потом у нас проводились зимний и летний чемпионаты СССР, а тогда зимний чемпионат назывался Всесоюзными соревнованиями. Я играла с Бакшеевой в финале этого турнира в 1969 году в Ленинграде. В теннисе важно - во всяком случае для меня - хорошо начать матч. Если же этого не происходило, мне стоило больших трудов повернуть матч в нужное для меня русло, иногда это и не получалось.
В Ленинграде я обыграла Бакшееву. Затем я легко выиграла летний чемпионат в Ташкенте. С 1969 года звание лидера женского тенниса в СССР перешло ко мне. На целых одиннадцать лет. Нельзя сказать, что за все эти годы я никому не проигрывала, но поражения были единичны, один, ну два раза за сезон, и каждое рассматривалось как сенсация. Неудобным соперником в начале семидесятых для меня была Марина Крошина, потом подросла Наташа Чмырева.
Я уже считалась сеяным игроком (сеяные игроки определяются по личному рейтингу перед каждым соревнованием; в общей жеребьевке они не участвуют, их так разводят по сетке турнира, что в первых кругах они между собой не встречаются), когда Чмырева начала играть на Уимблдоне. Наташа по характеру была амбициозна, раздевалка сильнейших на Уимблдоне ее ужасно манила. Несколько раз она как бы случайно приходила туда переодеваться. Но закон есть закон: эта раздевалка только для тех, кто ее заслужил. И надо сказать, несмотря на молодость и явный талант, отношения с игроками высокого класса у Наташи не складывались. Наташа совершенно спокойно могла заявить на пресс-конференции, что Вирджиния Уэйд уже стара и она ее скоро обыграет. Она даже не пыталась ответить более корректно, например: "Вирджиния опытный игрок, но у меня есть шансы". У Жени Бирюковой был слабоват удар справа, и Наташа ей совершенно спокойно заявляла: "Я не буду с тобой тренироваться, у тебя плохой удар, я могу его перенять". И это говорится игроку, который старше тебя, который так же, как и ты, готовится к турниру. Играя матч с Бетти Стове, Наташа умудрилась ей нагрубить, и та просто попросила ее из раздевалки. Мы встретились на Уимблдоне в 1976 году, встретились на центральном корте за выход в число восьми сильнейших. Мне двадцать семь, ей семнадцать. Две русские на центральном корте - исторический момент!
Обычно восьмерка играется в понедельник, мы же встретились в матче в субботу. Светлана Алексеевна Севостьянова в тот день приехала на Уимблдон в составе туристической группы, но на матч уже не успела, смотрела его по телевизору. Говорят, ей сделалось дурно, что ж, ее можно понять, для переживаний повод был: я повела в первом сете и выиграла 6:4, второй проиграла - 4:6, а третий сложился для меня совсем просто - 6:1. После матча, за ужином, подходит ко мне одна молодая теннисистка и говорит: "Теперь мы знаем, кто первый номер в Советском Союзе. Наташа собрала нас и сообщила, что если кто-то хочет узнать, кто настоящий лидер, пусть приходит сегодня на центральный корт". Потом с Наташей в раздевалке случилась истерика. Вела она себя, по крайней мере, странно.
Жаль, что настрой, созданный не без помощи родителей, будто ей все завидуют и стараются помешать, не позволил ей дружить с ведущими игроками. Очень талантливая девочка, с хорошим образованием, много читающая, знающая английский язык. Если б отношения у нас с Наташей складывались добрые, как у меня с Аней, то, тренируясь вместе со мною, она бы только от этого выиграла, как, безусловно, помогли и мне в свое время общение с Дмитриевой и ее опыт. Потенциально она была сильным игроком, на уровне мировой десятки, но, увы, не каждому дано достичь вершины.
НИНА СЕРГЕЕВНА
Нину Сергеевну я считала своей второй мамой. Вот на этом стуле в гостиной, кажется, совсем недавно она сидела. Катя только-только начала ходить. Она крутилась вокруг нее и, естественно, демонстрировала все свои возможности, читала какой-то стих в два слова, делала три прихлопа, два притопа, и, как водится, ее спрашивали: "Катя, кто это?" - "Это мама", - отвечала к общей радости Катя. "А это кто?" - "Это папа". "Это баба Аня". "Это баба Нина". У Нины Сергеевны слезы на глазах. Своих детей у Нины Сергеевны не было, жил в Москве ее племянник с семьей, но близости между ними не возникло. И всю свою нерастраченную материнскую любовь она перенесла на нас, учеников. Она любила нас, как своих детей. Я только забеременела, а Кате уже вязались носки. Нина Сергеевна стала жить моей жизнью, о теннисе она уже не думала, ее заботило теперь то, что я должна быть хорошей матерью, заботило мое здоровье. Сразу изменились и наши тренировки, - я должна была тренироваться так, чтобы ребенок, который жил во мне, развивался здоровым.
