Виктор Широков - Три могилы - в одной
- Ты бы, нянюшка, немножко досматривала за нашими пострелятами, а то кто знает, как бы чего не вышло!
- И что может случиться? Бог не без милости. Вот и ты тоже молодая была, язык да и ноги не связывала себе. Помню ведь...
И отойдя в сторону старуха как бы про себя ворчала:
- Поди да гляди за ними. Вон они как стеганут, пострелы, только их и видели. А что мне бегать что ли за ними?
И махнув рукой, старуха шла в гардеробную перебирать салопы и шубы от случайно залетевшей моли, пересыпать меха крепким табаком и иногда дремать мимоходом. Так протекала семейная жизнь графов Витковских, словно родник подо льдом размывая нечаянную полынью.
ГЛАВА IV
О ТОМ, КАК ОТДЫХАЕТ ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ЗНАТЬ, И КАКИМ ОБРАЗОМ, НАЧАВ МАСКАРАД, ДОСТОЙНО ИЗ НЕГО ВЫЙТИ
Однажды в июне месяце я (продолжил свой рассказ Иван Дементьевич) сидел у окна и читал "Вешние воды" Тургенева, когда к дому подъехала коляска, и я услышал неожиданно звонкий знакомый голос:
- Здорово, старина! Как живешь? А я за тобой, вылезай из своей берлоги да едем к нам.
- Евгений Михайлович, заходи.
- Нет-нет. Выходи сам поскорее.
- Да что у вас, гости что ли? Может, фрак надеть?
- Да не надо фрака. Гостей никаких нет, а просто хочется время поинтересней провести. Развлечься. Ну, поживее поворачивайся!
- Хорошо, я сейчас.
Накинув китель и надев форменную фуражку, я вышел на улицу и, поздоровавшись с Евгением за руку, сел в коляску. Кучер рванул вожжи, и мы помчались в имение Витковских.
- Как сестра? - спросил я Евгения.
- О, это ангел, чистый ангелочек! - с восторгом произнес Евгений, блеснув глазами. - Знаешь ли, я кажется чертовски в неё влюблен! Она так мила, так проста и наивна, что позволяет с собой много приятных вольностей. Представь себе, я целую её, когда угодно и сколько угодно. А то подбежит сама и так крепко поцелует, что у меня сразу кружится голова, точно я пьяный. Прелесть, что за девушка!
- А когда же ты думаешь поехать за границу?
- Эх, Ваня! Об этом мне меньше всего хочется сейчас думать. Возможно вообще отложу поездку до будущего года.
Было заметно, что вопрос о загранице пришелся ему не по вкусу, по лицу его сразу скользнула тень недовольства. Зная его характер, я подумал: "Плохо дело. Ясно, чем закончится его любовь к Тане. Довольствоваться одними поцелуями он долго не будет, не такой это человек. Он сразу берет быка за рога, а женщин ни в грош не ставит. Жениться на ней он тоже не сможет по церковным канонам. Что тогда остается? Надо бы спросить его об этом, но не мое это дело. Граф непредсказуем, легко может обозлиться на вмешательство в его личные дела, а терять с ним дружеские отношения мне бы не хотелось".
Лошади быстро бежали, и мы не заметили, как уже подъезжали к усадьбе Витковских. Окна в доме были настежь раскрыты и из них лились звуки рояля. Услышав шум подъезжающего экипажа, Таня подбежала к окну и, увидев нас, захлопала в ладоши.
- Браво, браво! Нашего полку прибыло! - закричала она, сложив рупором руки.
Войдя в помещение, я поздоровался со встретившими нас женщинами, как старый добрый знакомый.
- Вы совсем начинаете нас забывать, дорогой судья, - обратилась ко мне Анна Аркадьевна, когда я почтительно поцеловал ей руку. - Нехорошо, так с друзьями не поступают.
- Все дела не пускают, Анна Аркадьевна.
- Знаем мы эти дела. Эх, молодежь, молодежь.
Я хотел ещё что-то добавить графине, но Евгений и Таня подхватили меня под руки и утащили в гостиную, где стоял открытый рояль фирмы "Шредер".
- Вы теперь наш поклонник, и мы не выпустим Вас, пока... пока не надоедим, и он без фуражки выскочит в окно, - подхватил Евгений недоговоренную Таней фразу. Все рассмеялись.
- Ну-с, друзья, давайте-ка сыграем что-нибудь триумфальное. Таня садись за рояль и аккомпанируй, а мы с Ваней будем солировать, как бывало. Только вот что выберем для исполнения?
- Может, твою любимую "Розамунду"? - предложила Таня и стала перебирать пачку нот.
- Прекрасно. Ваня, бери мою скрипку, а я возьму виолончель.
Мы настроили инструменты и, развернув на пюпитрах ноты, заиграли дивную симфонию Шуберта "Розамунда". Рыдающие звуки заполнили гостиную. Чарующая мелодия вырывалась в окна и неслась в просторы полей и лесов, останавливая случайного путника среди дороги. Странно, но мне показалось, что Евгений играл не симфонию Шуберта, а собственное сочинение с его малогармоническими вариациями и траурным заключением. Ей-ей, точно музыкой Евгений рассказывал о самом себе.
- Ух, еле дотянул. Думал, что сердце лопнет, - проговорил он с волнением, вытирая с лица пот.
Таня отошла от рояля и села возле матери на диван.
- Господа, - обратился Евгений ко всем присутствующим, - если желаете, я спою вам один романс Пушкина, который сейчас поет во всех петербургских салонах одна знаменитая певица Петербургской оперы. Волнующие слова поэта композитор Глинка положил на не менее прекрасную музыку. И вот я как-то услышал его в салоне у тети и разучил потом этот романс без нот, просто на слух, извините.
- Просим, конечно, просим и спрашивать не надо, - ответила за всех Анна Аркадьевна, - у нас хоть и не салон, а послушать можно.
Евгений сел за рояль, сделал вступление небольшой прелюдией и, аккомпанируя себе, запел прекрасным баритоном:
Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты...
Романс был действительно хорош, но ещё лучше в этот момент был его исполнитель. Во время пения Евгений смотрел только на Таню, и странно, мне опять показалось, что он не просто пел пушкинские слова, адресованные Анне Керн и даже не соотносил свое пение с нами, слушателями, нет, он как будто пел свое собственное признание той, которая сейчас тоже смотрела ему прямо в глаза. Он пел для Тани, и только она понимала его. Евгений закончил под бурные аплодисменты всех присутствующих, затем прошелся по залу, как бы расправляя усталые члены, а потом подошел к Тане и стал просить её что-нибудь спеть в свой черед. Таня вначале отказывалась, но потом, когда к просьбе брата присоединились уговоры матери, подошла к роялю и стала что-то разыскивать в лежащих на нем нотах. Немного погодя она села за рояль и, сделав несколько аккордов, запела чистым и сильным сопрано:
Отойди, не гляди,
Скройся с глаз моих.
Сердце бьется в груди,
Нету сил никаких,
Отойди, отойди...
Меня поразило умение Тани управлять своим чрезвычайно выразительным голосом. Не хотелось верить, что это пела всего лишь домашняя любительница-самоучка. Перед нами неожиданно предстала искусная певица, словно бы вымуштрованная строгими консерваторскими преподавателями и к тому же имеющая долгий практический опыт выступлений на публике. Да, природа не поскупилась для девушки ничем и одарила её лучшими человеческими достоинствами! Я понял, что Евгений был прав, когда признался мне по дороге в любви к Тане. Не любить эту девушку нельзя. Но опять же было ясно, что для Евгения эта любовь хорошим не кончится. Наверное, в результате для него должно было получиться в ответ - "отойди, отойди..."
Таня закончила романс и, встав со стула, закрыла рояль. Очарование от игры и пения было настолько велико, что мы какое-то время сидели, словно завороженные, и только тогда, когда Таня отошла от инструмента, догадались, что нужно поблагодарить исполнительницу. Как по команде, мы бросились к ней и стали целовать ей руки, бормоча какие-то хвалебные слова, а графиня крепко обняла дочь и расцеловала её в обе щеки.
- Ну, что вы, что вы, разве так трудно спеть? Это же совершенные пустяки, - твердила смущенная девушка. - Да будет вам рассыпаться бисером, лучше давайте что-нибудь придумаем для общего развлечения.
- Пойдемте кататься на лодках, - предложил Евгений.
- Нет, это неинтересно.
- Тогда - играть в крокет.
- Ну, глупости... А я придумала, господа! Слушайте, сейчас крестьяне работают на полях, жнут хлеба. Давайте, мы оденемся в крестьянскую одежду и пойдем на поля помогать им. Сможем мы им помочь? Ха-ха-ха! Какой курьез!
И Таня захлопала в ладоши.
Такая выдумка нам понравилась. Действительно, представлялся случай вволю подурачиться. Мы немедленно изъявили согласие, и графиня тоже согласилась нам помочь.
В дверях показался лакей.
- Ваше сиятельство, завтрак подан, - отрапортовал он, вытягиваясь в струнку.
- Отлично, сейчас идем. Друзья мои, я сейчас распоряжусь, чтобы вам принесли крестьянское облачение, и пока за ним ходят, вы отлично успеете позавтракать. Прошу всех в столовую.
Завтрак прошел весьма оживленно. Все говорили, смеялись, шутили, в особенности Таня. Она остроумно и комично изображала нас уже на поле, как мы будем оказывать помощь крестьянам. Взрывы смеха следовали один за другим.
- Господа, я буду Дашкой, Евгений - Яшкой, а Вы, Иван Дементьевич Игнашкой. Хорошо? Нужно только не забывать, что превратившись в деревенских обывателей, мы должны будем на время освободиться от господских манер и держать себя так, как настоящие крестьяне, находясь на работе.
