Константин Бальмонт - Том 6. Статьи, очерки, путевые заметки
Совершенно также и в Песни Песней мы видим, как великий царственный поэт, плененный смуглой дочерью пустыни, воссоздает перед нами, в частичных гимнах, образ своей возлюбленной, чьи поцелуи слаще мирры и вина. И Шелли, в поэме Эпипсихидион, отдается тому же побуждению, когда, описывая идеальную Эмилию Вивиани, он нагромождает один образ на другой. И Эдгар По в своей гениальной фантазии Лигейя, рисуя сказочную женщину, создает поэму женского лица.
Но поспешим припомнить, что, если Шелли и Эдгар По были представителями аристократической расы, здесь мы имеем дело – психологический факт очень любопытный – с душой безымянного смутного Pueblo, народа, живущего своей собственной жизнью чувства, чуждой литературных воздействий.
Готовя к печати целый том этих soleares, coplas, и seguidillas, я предлагаю здесь читателям 24 soleares, 118 coplas, и 19 seguidillas, из которых каждая является не строфой, а отдельной песней. Для большей полноты впечатления я придал им однако некоторую скрытую архитектуру, и разместил, например, часть coplas в таком порядке, что они являются как бы сплошной серенадой, обращенной к одному лицу.
Они иногда так и поются, под звон гитары, в легендарной Севилье, создавшей тип Обольстителя, там, где так сладко дышут цветы, под небом, усеянным крупными звездами.
Испанские народные песни I. Soleares1
Слово песни – капля меда,
Что пролился через край
Переполненного сердца.
2
Я иду вперед как пленник,
Тень моя идет за мною,
Предо мною – мысль моя.
3
Та, кого люблю я сердцем,
Точно белая гвоздика,
Что раскрылась поутру.
4
Там, на кладбище блуждая,
Поднял черную плиту я,
И нашел твою любовь.
5
Хоть слезами оросили
Мы твою любовь с моею,
Не взрости ей, не расцвесть.
6
Да, твоя любовь – как ветер,
А моя любовь – как камень,
Что недвижен навсегда.
7
Ты себя со мной сравнила!
Ты, из всех металлов слиток!
Я – безпримесный металл.
8
Как же ты безумна, крошка!
Ты – как колокол, в который
Каждый может позвонить.
9
Вот несчастье, так несчастье:
Вижу смех, – я должен плакать,
Вижу слезы, – веселюсь.
10
Я люблю ее, – вам странно?
Это жемчуг в глыбе грязи?
Жемчуг все же, как никак.
11
Снилось мне, что я на небе,
На твоей груди проснулся, –
Сон меня не обманул.
12
Ты моей души мученье,
Ты моей тоски начало, –
Вот тебя я и люблю.
13
Даже рот твой я целую,
Зацелованный другими, –
Значит я тебя люблю!
14
Подожди, еще, останься, –
Каждый раз как ты уходишь,
Это жизнь уходит прочь!
15
Я люблю любовью нежной,
Что нежней, чем слитный дух
Роз, гвоздики, и жасмина.
16
Что тебя люблю, ты знаешь,
Но того не говорю я
Ни тебе, и никому.
17
Как мне быть с тобой, не знаю, –
Ты как Кадикс за стеною,
Подступиться не могу!
18
«Эту гордую надменность»,
Время молвило любви,
«Погоди, ужо исправлю».
19
Я по власти выше Бога, –
Он простить тебе не может
То, что я тебе простил.
20
Королю служить иду я,
В дверь твою не ветер бьется,
Вздохи сердца моего.
21
И дворец самой инфанты,
И корона королевы –
Для тебя как раз подстать.
22
Я ее увидел мертвой,
Я нашел ее прекрасной,
И закрыл ее лицо.
23
От тоски я умираю, –
Ты живешь еще на свете,
Ты, умерший для меня!
24
Горе! Мать моя скончалась.
Нет на свете матерей:
Мать была – моя, и только!
1
Как жемчужины – признанья,
Чуть жемчужина сорвется,
За одной – другая, третья,
Ожерелье распадется.
2
Камень, тронь его огнивом,
Брызжет слезы из огня.
Это камень! Что же будет
С сердцем, с сердцем у меня?
3
Вечно кажется влюбленным,
Вечно кажется – хоть брось! –
Что не видят их, – меж тем как
Всякий видит их насквозь.
4
Взоры беглые влюбленных
Это первые записки,
Где они оповещают,
Что, мол, мы друг другу близки.
5
Я утес гранитный,
Я суровый камень,
Я для всех – как бронза,
Для тебя – как воск.
6
Мать, что тебя породила,
Ранняя роза была,
Она лепесток обронила,
Когда тебя родила.
7
Красная, красивая гвоздика,
Сорванная с каплями росы,
Эти раскрасневшиеся губы
Не твои, теперь они мои.
8
Твои ресницы, крошка,
Пригоршни острых игол:
Чуть только ты посмотришь,
И душу мне пронзишь.
9
Белки твоих глаз,
С их синими жилками,
Похожи на небо,
Покрытое облаком.
10
Брови твои – как две новых луны,
Очи – две утренних ярких звезды,
Светят и ночью и днем,
Светлей, чем на небе родном.
11
Два зеркала – твои глаза,
Я в них смотрюсь. Постой.
Не закрывай их, жизнь моя,
Не закрывай! Открой!
12
Когда ты смотришь, – убиваешь,
Когда не смотришь, – умираю.
О, жизнь моя, гляди, гляди же,
Я смерть свою благословляю!
13
Глаза моей смуглянки –
Как горести мои:
Большие, как печали,
И черные, как думы.
14
Зачем вы, черные глаза,
Зачем на исповедь нейдете?
Вы столько крадете сердец,
И стольких каждый миг убьете.
15
Твои глаза – разбойники,
Воруют, убивают,
Ресницы – горы темные,
Разбойников скрывают.
16
Ресницы глаз твоих
Черны, как мавританки,
Среди ресниц твоих
Мерцают две звезды.
17
Эти синие глазенки
Ты украла у небес,
Небу дашь ответ за козни
Этих хитрых двух повес.
18
Твои глазенки –
Судья верховный:
Кого осудят, –
Сейчас казнен.
19
Звезд на небе, звезд на небе –
Тысяча и семь,
А твои считая очи,
Тысяча и девять.
20
Очи твои сыплют искры,
Взгляды твои – из огня.
Не гляди на меня, ради Бога,
Не гляди, ты сжигаешь меня.
21
Я видел, как жил человек,
Имевший сто шрамов кинжальных.
Я видел, как умер он вдруг,
От силы единого взгляда.
22
Твой нежный рот – тюрьма,
Темница без ключей,
В нем узники – жемчужины,
В нем из кораллов дверь.
23
Когда ты смеешься,
Румяные губы,
По блеску и краске,
Как яркий рубин.
24
Твой рот, моя малютка,
Закрывшийся цветок.
О, если б поцелуем
Его раскрыть я мог!
25
Твои губы – две гардины,
Ярко-красная тафта.
Меж гардиной и гардиной
Ожидаю да.
26
Твои руки – царственные пальмы,
Твои пальцы – десять белых лилий,
Твои губы – нежные кораллы,
Твои зубы – тонкий светлый жемчуг.
27
