Михаил Пришвин - Том 7. Натаска Ромки. Глаза земли
– А ну-ка, старик, – сказал я на пробу дождю, – будет тебе нас томить, начинай!
Или дождик послушался, или, как говорят, все так сошлось: дождик пошел.
Лесная полянаБрошенная дорога через лесную поляну заросла дымящейся травкой, той самой, на какой мы в детстве гадали: что выйдет, если, сжав пальцы, проведешь по стебельку, – круглый венчик – курочка или венчик с хвостом – петушок. Теперь эта трава, стебелек к стебельку, собралась на брошенной дороге, отмечая собой на цветущей поляне путь человека, и далеко курилась розовым дымком.
А лучше всего была лесная гвоздичка, не красная, не малиновая, а пре-красная, с зубчиками, с мелкими, точно поставленными белыми крапинками.
Повилика выползла на песчаную дорожку, белая и розовая, пахнет по-прежнему чем-то далеким из детства, что ни за что не вспомнишь.
Не могу представить себе, как и чем пахнут цветы тому, у кого детства не было.
Живое деревоУдалось роскошное влажное летнее утро. Знакомый зяблик распевает на елке. Скворцы летают уже семейными табунками. Молодые грачи вылетели в поля и там иногда такими дураками сидят на тонких веточках какой-нибудь ивы, где настоящие грачи нипочем не присядут.
У нас молодые грачи облюбовали одно дерево и стали орать. Прилетели старые с червяками, и когда грачиха садилась, ветка от тяжести опускалась, а когда улетала, ветка поднималась, и грачонок качался, как в люльке.
И вся эта ель от множества невидимых птиц шевелила своими ветками, вся, как живая.
В синеве высотыКоршун набрал высоту, махая крыльями, как всякая птица, и, набрав, стал парить и царствовать там, в синеве высоты.
Июль
Опять утро пришло со свежими кадками дождя. На лугах ночевал туман. Целый день в лесу то плачет сквозь слезы, то смеется. Только к вечеру был толстый грозовой дождь.
СтогаЗолотые деньки. Облака летние, крупные, круглые, солнца не заслоняют, но тени от них ложатся, и можно часами смотреть на пойму, как на море.
Тишина необычайная всего вчерашнего дня ночью разрешилась мелким дождем, и продолжается дождь утром. Молодые колхозники спасли за три сухих дня сено на той стороне и украсили луг двумя большими стогами.
Белый грибБывает так, раззаришься на большие белые, и почудится – там где-то далеко стоит великан, как пень. Вот такой огромный блестит в росе, что и не верится. Нет! Скорее напротив, слишком верится, а только боишься обмануться, и страхуешь себя, и говоришь себе:
– Да это же не гриб, это просто пень!
«Милый мой, – говорит лукавый голос, – если ты уверен, что это пень, то зачем же идти тебе в ту сторону?»
– Далеко ли идти, – отвечаешь ему. – Мне все равно туда надо.
Так идешь туда и уже не смотришь по сторонам куда-нибудь на сыроежки, стараешься даже и совсем забыть.
Но тут, видите ли, бывает с грибами подвох: показался гриб, а отвлекся зачем-нибудь в сторону, глянул оттуда – и нет ничего! А бывает и так, что совсем пропадет – ищешь, ищешь, ходишь кругом, топчешь траву, шевелишь кусты, папоротники – нет и нет.
«Смотри, уйдет!» – шепчет лукавый голос.
– А пусть уходит, – отвечаешь лукавому. – Я за грибами, а не за пнями хожу. – И чик! ножом сыроежку розовую по белой ножке.
«Да ну же, – говорит лукавый, – не будь малодушным, решайся и кончай: гляди правде в лицо».
– Вот это так! – отвечаешь лукавому, – давно бы так говорил. – И поднимаешь глаза…
Сколько ищешь в жизни напрасно чего-то, столько ждешь, и является совсем не то, чего желаешь. Но когда идешь в лес за грибами, то находишь именно то, чего желал, а если найдешь гриб белый, то он всегда бывает лучше того, что себе представлял, и жадными глазами впиваешься в него, стараясь выпить навсегда из него прелесть, и не выпьешь: новый гриб в следующий раз является опять таким, будто его никогда не видал.
Материнские голосаМать-дроздиха трещала, мать-соловьиха пищала жалобно, мать-глухариха ко-ко-кала.
Архитектура грибовГриб в природе – это архитектурное творение, и есть такие грибы из поганок, что совсем как мечеть…
Липы цветутЛипы цветут, и пахнет липовым медом. Между липами в луче солнца стоит в воздухе на своих крылышках та знакомая с детства золотистая мушка. Найдешь ее, пройдешь, оглянешься – стоит в воздухе на прежнем месте.
Так этот вопрос и остается без ответа, и мушка забылась. А вот теперь опять вспомнилась, и ответ пришел в голову такой: всем бескрылым летать хочется, а у кого есть крылья, то, наверное, в праздник, когда липы цветут, хорошо и постоять.
МузыкаТоржественный день вышел из густого тумана полным тишины и блеска орошенных туманом листьев, – летняя полнота природы.
Сегодня лучезарным утром в темном лесу была великая тишина, я почувствовал ее, углубился в себя, и когда из себя выглянул, то увидел, что в сиянии между деревьями вниз падают с веток светлые капли ночного дождя и от капель внизу дрожат крылья папоротников.
Так в тишине углубляешься и видишь все из себя, как в окошко, и совершенно свободно. А когда ветер, то всегда не сам, а кто-то мне нашептывает, наговаривает, трубит, воет. И если бы не знать, что это все ветер делает, то так бы думал, что не я тут, а кто-то другой пришел.
Но бывает, совсем тихий ветер неслышно играет листьями и ветвями деревьев. Тогда мне кажется, что я глухой и не слышу музыки от прикосновения невидимого существа к листьям. Я смотрю в это время на колебания листьев и веток и догадываюсь о музыке. Больше! – мне представляется тогда, что и мы, как листики: трепещем, и бьемся, и рвемся глухие, без понимания исходящей от нас музыки.
Среди дубовВ лесу много дубов, но каждый дуб окружен березками и осинками.
Любо смотреть, какой независимый и самостоятельный стоит дуб. Только липа не умаляется и стоит рядом с ним женственная, как осина с березой, но независимая, ничем не уступающая дубу.
Дыханье лесаБывает, тишина приходит в лес просто, и все смолкает, – и сам где-нибудь замрешь на пеньке. А бывает, деревья, кусты, травы, птицы как будто сговорятся друг с другом, скажут: «Будем молчать!» И все делают тишину, и сам глубоко задумаешься и по-новому смотришь на далекое старое.
Не шевельнется ни одна веточка, ни один листик не дрогнет, и только по форме крон знаешь: деревья стоят, как восковые; никто не может сделать из воска все так неправильно, а в общем чтобы выходило из этого лучше правильного.
И вот чувствуешь щекой, будто кто-то из глубины леса дохнул на тебя. Или это так показалось? Нет! Вот тоненький, в вязальную спицу, и длинный, почти до груди человека, увенчанный цветущей метелкой стебелек пырея пошевельнулся, кивнул другому, и другой нагнулся и кивнул третьему. А дальше там папоротник на одном стебельке перешепнулся с другими, и все о том же, что чувствую я своей щекой: в полной тишине наверху лес дышит изнутри, как человек.
Душа прячетсяСплошное серое небо, как осенью, и мелкий дождь с утра моросит. Душа прячется к себе в дом и тихо радуется, что есть где укрыться от непогоды, и в тишине прийти в себя, и обождать, когда захочется выйти наружу и разбежаться во всем на полях и в лесах.
ДождьВчера уснули под дождь и сегодня утром опять встретились с ним и вставали под гром. Но эта гроза была не сама по себе, проходящая, а как бы только для того, чтобы небо везде сдвинулось в сплошную серую шинель.
Дождь шпарит и шпарит, а лошади и коровы пасутся и пасутся себе на лугу.
ЛасточкаПаводок, почти как весной, все лавы снесены давно, и некоторые береговые кусты корзиночной ивы стали островами. На одном таком островке ласточка усадила своих питомцев, чтобы никто не мешал их кормить. И люди вокруг стояли маленькие и большие.
Маленькие тужили, что никак их не достанешь, а старшие дивились уму ласточки: нашла же место – все видят, а тронуть не могут.
Жар-птицыКогда утром, после ночного дождя, сверкает солнце в полях, то и в темный лес лучи солнца проникают и ложатся везде золотисто-огненными пятнами.
А черные тени становятся еще черней, и кажется тогда, как в «Коньке-горбунке», в лес прилетели и сели жар-птицы, и ты сам ждешь, чтобы одну такую райскую птицу поймать.
Целый день перемены: то яркое солнце, то проливной дождь. Под вечер после дождя вырвалось яркое солнце, поднялись комарики как толочь, а ветерок не унялся совсем, шевелил сосной, и падали яркие капли, частые, крупные, разделяя на части игру комариков.
Так и душа наша: радость жизни кипит где-то в глубине, неуемная, пузыриками, комариками, поднимается, а навстречу радости частые капли чего-то неминучего падают и опрокидывают всякие надежды на счастье, на волю…
