KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская классическая проза » Николай Наседкин - Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве)

Николай Наседкин - Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Николай Наседкин, "Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Отсюда и -- взрыв злобной критики "Бесов". Поэтому и -- негодующий вой-лай в адрес писателя, вчерашнего петрашевца и каторжника. Именно здесь -- корни неистового желания иных чересчур рьяных прогрессистов стереть в пыль, уничтожить, похоронить заживо, затушевать автора "Бесов", сбросить его и его творчество с тогдашнего корабля современности. Да и многие почитатели таланта писателя, его близкие и соратники считали, что он, согласившись возглавить журнал князя Мещерского, совершает чуть ли не самоубийство. Н. Н. Страхов в письме к Л. Н. Толстому (15 марта 1873 г.) пишет о Достоевском: "?Гражданин?", в котором он редакторствует, очень его волнует, терзает, раздражает..." А в письмах к Н. Я. Данилевскому Страхов ещё более категоричен по поводу редакторства Достоевского: "...несчастный Достоевский совсем измучился. (...) Охота была соваться в такое дело!.."215

Глубоко почитающий Достоевского и его преданный товарищ Вс. С. Соловьёв с нескрываемым сожалением вспоминал: "Его редакторская деятельность, на которую он возлагал такие надежды в первое наше свидание, оказалась не вполне удачной, что, впрочем, можно было сразу предвидеть, зная характер его и обстоятельства. Репутация журнала была уже составлена, против него уже резко и даже неприлично высказалась почти вся тогдашняя журналистика. На нового редактора со всех сторон посыпались насмешки, глупые и пошлые. Автора "Преступления и наказания" и "Записок из Мертвого дома" называли сумасшедшим, маньяком, отступником, изменником, приглашали даже публику идти на выставку в Академию художеств и посмотреть там портрет Достоевского, работы Перова, как прямое доказательство, что это сумасшедший человек, место которого в доме умалишённых.

По своей натуре болезненный, раздражительный, нервный и крайне обидчивый, Достоевский не мог не обращать внимания на этот возмутительный лай. Как ни уговаривали его, между прочими и я, просто не читать этой неприличной брани, не пачкаться ею, он покупал каждый номер газеты, где о нём говорилось, читал, перечитывал и волновался..."216

Да, Достоевский, взвалив на себя "Гражданин", и сам поначалу не осознавал -- в какую петлю он влез.

Глава VIII

Исповедь горячего сердца

1

Итак, самоубийство -- как перманентное состояние.

Насчёт петли, может быть, и чересчур сильно сказано, но ведь позволяли же себе такого рода шуточки бойкие фельетонисты вроде Н. А. Лейкина, который по поводу одной статьи Достоевского из "Гражданина" ёрничал: мол, писатель "убил себя наповал фразою ?очистительное влияние каторги?. Дознанием обнаружено, что г. Достоевский и прежде заговаривался. Тело оставлено в редакции для привлечения подписчиков..."217 Самое смешное и гнусное состояло в том, что высмеиваемая фельетонистом-оскорбителем фраза принадлежала вовсе не Достоевскому, а собрату Лейкина по цеху зоилов В. П. Буренину, который перед тем опубликовал-тиснул в "С.-Петербургских ведомостях" (1873, № 20) свой опус под названием "Очистительное значение каторги и нервически-восклицательные фельетоны г-на Ф. Достоевского (?Гражданин?, № 1, 2, 3)".

Когда в апрельском 16-м номере "Гражданина" за 1874 год появилось сообщение о сложении Достоевским с себя обязанностей редактора журнала "по расстроенному здоровью", то эта формулировка не была дежурной, а вполне соответствовала истине. Здоровье писателю его 15-месячное редакторство не настроило -- отнюдь. Больше того, как уже упоминалось, избавление от этой обременительной должности Достоевский воспринимал, как освобождение от ещё одной каторги.

Но, разумеется, период этот имел и свои положительные стороны. Во-первых, писатель подтвердил своё реноме талантливого журналиста и редактора, идейного и принципиального публициста, заявленное ещё со времён "Времени" и с эпохи "Эпохи". В 1876 году он, предполагая ответить своим оппонентам, порицавшим его за участие в "Гражданине", с обоснованной гордостью писал в рабочей тетради: "Чем я уронил себя. Я был год редактором ?Гражданина? и, приняв журнал с 1000 подписчиков, через год оставил его с тремя тысячами. Вот уже признак, что не уронил себя в публике. А если хотите в чём уличить меня, то пусть найдут хоть строчку, подписанную мной, неблагородную..."(21, 369)

Вот оно слово мастера -- не-бла-го-род-ную!..

Во-вторых, текущая работа в еженедельном издании помогла Достоевскому, если можно так выразиться, полностью и целиком вернуться в Россию, изучить-понять современную российскую пореформенную действительность, во многом сформировать-скорректировать окончательно свои идейные, философские, творческие и политические взгляды. Достаточно сказать, что именно с этого времени он берётся за такую сложнейшую, запутанную и злободневнейшую до сих пор в России тему, как -- пресловутый "еврейский вопрос".

Ну и, наконец, в-третьих, -- именно на страницах "Гражданина" впервые появляется "Дневник писателя", о котором Достоевский мечтал уже несколько лет. По форме и по жанру это уникальное издание можно назвать-обозначить образно и точно строкой из оглавления будущих "Братьев Карамазовых" -"Исповедь горячего сердца".

И именно в "Дневнике писателя" наиболее досконально и последовательно продолжилось исследование темы, которая безмерно волновала, всё сильнее и личностнее тревожила Достоевского -- тема самоубийства.

Уже во 2-м выпуске "ДП" в главе "Среда" автор предлагает читателям жуткий рассказ о самоубийстве женщины, не выдержавшей побоев мужа. Как это часто и бывало у Достоевского прежде, а в рамках "Дневника" станет правилом, -- материал он почерпнул из рядовых газетных корреспонденций. На этот раз, в частности, "Московские ведомости" сообщили о сессии тамбовского окружного суда, на котором и слушалось это дело крестьянина села Вирятина Моршанского уезда -- Саяпина. Внимание Достоевского заметка привлекла потому, что порассуждать он решил о реформе суда, намечавшейся в то время, но, без сомнения, судебное дело именно по факту доведения до самоубийства не могло не привлечь внимание автора "Бесов", посвятившего этой теме немало страниц своего последнего романа. Отталкиваясь от информационных газетных строк, писатель создаёт текст, по существу, уровня высокой художественной прозы, живописуя портреты участников трагического события и его удушливые подробности в своём -- достоевском -- стиле:

"...Мужик забивает жену, увечит её долгие годы, ругается над нею хуже, чем над собакой. В отчаянии решившись на самоубийство, идет она почти обезумевшая в свой деревенский суд. Там отпускают её, промямлив ей равнодушно: "Живите согласнее".

(...) жена от побоев мужа повесилась; мужа судили и нашли достойным снисхождения.

Я все воображал себе его фигуру: сказано, что он высокого роста, очень плотного сложения, силён, белокур. Я прибавил бы ещё - с жидкими волосами. Тело белое, пухлое, движения медленные, важные, взгляд сосредоточенный; говорит мало и редко, слова роняет как многоценный бисер и сам ценит их прежде всех. Свидетели показали, что характера был жестокого: поймает курицу и повесит её за ноги, вниз головой, так, для удовольствия: это его развлекало: превосходная характернейшая черта! Он бил жену чем попало несколько лет сряду - верёвками, палками. Вынет половицу, просунет в отверстие её ноги, а половицу притиснет и бьёт и бьёт. Я думаю, он и сам не знал, за что её бьёт, так, по тем же мотивам, по которым и курицу вешал. (...) Я воображаю и её наружность: должно быть, очень маленькая, исхудавшая, как щепка, женщина. (...) Видали ли вы, как мужик сечёт жену? Я видал. Он начинает верёвкой или ремнём. Мужицкая жизнь лишена эстетических наслаждений - музыки, театров, журналов; естественно, надо чем-нибудь восполнить её. Связав жену или забив её ноги в отверстие половицы, наш мужичок начинал, должно быть, методически, хладнокровно, сонливо даже, мерными ударами, не слушая криков и молений, то есть именно слушая их, слушая с наслаждением, а то какое было бы удовольствие ему бить? Знаете, господа, люди родятся в разной обстановке: неужели вы не поверите, что эта женщина в другой обстановке могла бы быть какой-нибудь Юлией или Беатриче из Шекспира, Гретхен из Фауста? Я ведь не говорю, что была, - и было бы это очень смешно утверждать, - но ведь могло быть в зародыше и у ней нечто очень благородное в душе, пожалуй, не хуже, чем и в благородном сословии: любящее, даже возвышенное сердце, характер, исполненный оригинальнейшей красоты. Уже одно то, что она столько медлила наложить на себя руки, показывает её в таком тихом, кротком, терпеливом, любящем свете. И вот эту-то Беатриче или Гретхен секут, секут как кошку! Удары сыплются всё чаще, резче, бесчисленнее; он начинает разгорячаться, входить во вкус. Вот уже он озверел совсем и сам с удовольствием это знает. Животные крики страдалицы хмелят его как вино: "Ноги твои буду мыть, воду эту пить",-кричит Беатриче нечеловеческим голосом, наконец затихает, перестает кричать и только дико как-то кряхтит, дыхание поминутно обрывается, а удары тут-то и чаще, тут-то и садче... Он вдруг бросает ремень, как ошалелый схватывает палку, сучок, что попало, ломает их с трёх последних ужасных ударов на её спине, - баста! Отходит, садится за стол, воздыхает и принимается за квас. Маленькая девочка, дочь их (была же и у них дочь!), на печке в углу дрожит, прячется: она слышала, как кричала мать. Он уходит. К рассвету мать очнется, встанет, охая и вскрикивая при каждом движении, идёт доить корову, тащится за водой, на работу.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*