Елена Ткач - Зеркало Пиковой дамы
- Холодает... Минус десять, наверное. А утром было выше нуля!
Он быстро нагнулся, подхватил с полу сверкающий шар и с криком: "Лови!" - швырнул его над столом... это произошло так стремительно, что никто не успел среагировать и поймать шар - тот пролетел над головами и угодил прямо в окно. Послышался звон стекла, в разбитое окно влетел снег и ветер, пахнуло холодом... а шар отскочил в сторону и преспокойно вернулся к хозяину.
- Да-а-а, бывает! - ошарашенно брякнул Пашка. Тая молниеносно ущипнула его, и тот сразу примолк.
Ворвавшийся ветер разметал бумаги на столе, все вскочили... Далецкий стоял неподвижно. Никто не решался произнести это вслух, но все чувствовали, что случившееся - недобрый знак. Очень недобрый! И тут нет виноватых: ни Марк Николаевич, который рассчитывал на быструю реакцию учеников, ни ребята, которые не успели среагировать, по сути здесь не при чем. Просто к ним ворвалось что-то... оно было здесь, рядом, но никто этого видеть не мог. Что это: весть из прошлого, дух Пушкина, который они потревожили? Неумелые дилетанты, замахнувшиеся в своих детских играх в театр на сценическое воплощение одной из самых загадочных повестей... Или что-то еще, что-то иное, не менее грозное и мстительное? Никто не знал.
- Репетиция отменяется, - глухо обронил Марк Николаевич. - Витя с Пашей, обмерьте проем окна и завтра с утра закажите и вставьте стекло. Вот деньги, - он достал бумажник и отсчитал нужную сумму. - Пожалуйста, здесь больше не оставайтесь - холодно. Завтра попрошу прийти за час до спектакля: разведем мизансцены с Аленой - она заменит Наташу.
- А что с Наташей? - робко спросила Тая.
Марк Николаевич поглядел на нее, на других... и ничего не ответил. Повернулся и, не попрощавшись, вышел из зала.
Глава 4
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
- Мам, а можно у нас одна девочка пару дней поживет?
Прошла неделя с того дня, как Аля впервые переступила порог студии "Лик" и стала полноправным членом театрального братства - решилась, не раздумывая, в первый же день! А кто б сомневался...
Она нырнула в жизнь студии с головой и не представляла, как могла раньше жить без нее. Без этих бесконечных разговоров о жизни, этюдов, когда становишься всем, чем угодно, и все покатываются со смеху, когда, например, представляешь шипящую на сковородке котлету или вагонетку, которая сходит с рельсов... А бесконечные актерские байки, а розыгрышы, а взрывы хохота... и та поддержка, которую ощущаешь, когда что-то не получается, и каждый старается помочь, подсказать... А репетиции, когда исчезает время, и перестаешь быть собой, и оказываешься другим человеком, и понимаешь, что можно думать и чувствовать совсем по-другому...
Теперь она вела беседу с мамой, сидя на кухне: набила полный рот орехами и при этом старалась, чтобы фразы звучали четко и ясно - это было одно из упражнений, которые задавала им педагог по сценической речи, Ирина Викторовна.
- Ты сначала прожуй, а потом говори! - сообщила ей мама. - Что за девочка?
- Ну, из студии... - Она торопливо проглотила орехи, чуть не подавившись, - как видно, до настоящего мастерства в искусстве беседы с набитым ртом было ещё далеко! - Она, понимаешь, живет прямо там, ей жить негде... так получилось. И ни помыться, ни выспаться - у нас же работа кипит с утра до ночи: молотки стучат, пилы всякие... ну, опять же, репетируют допоздна.
- Да, это я уже поняла - ты вчера явилась в начале первого! И надолго она у нас собирается поселиться?
- Мам, это не она собирается, это я её пригласила. Вернее, ещё не пригласила - как ты скажешь... Она очень хорошая.
- Ох, что с тобой поделаешь... пускай поживет.
- Мам, ты - чудо! - Аля кинулась к ней на шею.
- Ой, отпусти, сейчас задушишь! Как её зовут-то?
- Маша. Так я скажу ей? А когда можно?
- Да, хоть сегодня. Я лимонник испеку. Только чур без воплей, сидите тихо, как мышки, чтобы маленького не беспокоить.
- Мамочка, милая, ты не бойся, мы роли будем учить. Вернее, учить буду я, а Маня мне помогать будет. Мы с ней на пару совершим глубокое погружение в систему Станиславского! Ой, знаешь, мне же столько всего знать нужно: наши-то уже больше года в студии, они уже так много всего умеют, а я ещё полный ноль! И несмотря на это... прямо с места в карьер!
- В каком смысле?
- Мам... я вообще-то говорить не хотела, думала сделать сюрприз... Но не могу удержаться, меня прямо-таки распирает от радости! Марк Николаевич дал мне главную роль!
- Батюшки! И кто ж ты у нас теперь?
- Лиза в "Пиковой даме"! Ты представляешь?
Мама вздрогнула и отшатнулась. Чай в её чашке выплеснулся на блюдце. Но Аля, поглощенная своей радостью, этого не заметила.
- Знаешь, мам, мне такого и во сне не снилось... Вот стану знаменитой актрисой, буду играть во взрослом театре, в кино сниматься, а все твои знакомые будут тебе завидовать! Это кто, неужели дочка Анны Андреевны?! Она, она!!! И как на мать похожа - такая же красавица!
- Дурочка! - Анна Андреевна уже овладела собой и сидела прямая, грустная. - Размечталась...
- А что, мам, ты думаешь, у меня не получится? Еще как получится - вот увидишь! И наш руководитель Марк Николаевич говорит, что у меня все данные, чтобы стать актрисой. А он известный режиссер.
- Погорелого театра? - прищурилась мать.
- Почему, он и в ТЮЗе работал, и в Станиславского, и в театре Ермоловой долго был штатным режиссером...
- И в Большом, и в Малом... - усмехнулась мама. - А почему же ушел?
- Ну, не знаю... Наверное, потому, что захотел свой театр создать. Сейчас, знаешь, сколько новых театров образовалось? Жуть!
- Ну вот, все к тому шло... Ты с пеленок горела идеей стать актрисой... Бабушкины гены... ох! Как же я этого боялась, Господи!
- Мам, ну что ты, это так здорово! Я даже не представляла! А сцена... знаешь - это просто сдохнуть можно, когда на сцене стоишь, а вокруг декорации, свет такой... а перед тобой темнота, и ты говоришь людям такие слова удивительные, и все тебя слушают, тишина... а потом вдруг музыка... нет, я не смогу объяснить, но ты ведь понимаешь?
- Понимаю... - задумалась мама. - И когда же твой первый спектакль?
- Числа десятого февраля. Я буду в "Синей птице" Фею играть. А знаешь в чем концепция нашего спектакля? - Анна Андреевна едва не фыркнула, когда дочь с самым серьезным видом произнесла слово "концепция", но сдержалась. Мам, не смейся, это правда серьезно! Так вот, он про то, что чудо - оно внутри нас. Все думают, что чудеса - это всякие там знамения на небесах, явления и все такое... А чудо - в самом простом, в каждодневном, как бы в самой жизни растворено. А жизнь - это как бы такая ткань, понимаешь, а на ней узоры, знаки всякие вытканы... И надо научиться понимать эти знаки. Нам все время как бы что-то подсказывают, предупреждают... ну, так Марк Николаевич говорит. В общем, надо быть очень внимательным и учиться читать, понимаешь?
- Хм, интересно! А можно спектакль поглядеть?
- Ну конечно, мам! - Аля даже запрыгала, так обрадовалась. Она думала, что мама будет категорически против её решения стать актрисой.
- Ладно, - Анна Андреевна скорчила смешную рожицу, - предупредишь меня за день до спектакля - я хоть голову в порядок приведу. Где-то, кажется, краска для волос завалялась...
Аля ликовала: мама разрешила Мане пожить у них, сейчас она помчится в студию сообщить радостную весть, вечером будет любимый "лимонник", и они с Маней вдоволь наговорятся! Хотя разговорить Маню не так-то просто - человек та довольно замкнутый. Но она попробует. Ведь согласилась же Маня помочь разобраться в системе Станиславского! Але казалось, что эта девчонка, которая едва ли не полгода жила среди цыган, знает о жизни много такого, чего ей и не снилось!
- Слушай... - посерьезнела мама, - ты все о себе, да о себе... Я знаю, тебе пора убегать, но расскажи, что за люди там, в твоей студии. Чем заняты, чем интересуются и вообще...Хоть два слова.
- Ну, чем заняты? В школе учатся. Старшеклассники все. Один, правда, уже студент ГИТИСа, Гарик Лучников. Он у нас помреж. Ну, помощник режиссера... Очень смешная парочка: Пашка Дементьев и Витя Миронов по прозванью Мирон. Он всех уверяет, что его папа - Андрей Миронов, но все понимают, что это он просто хохмит... Смешной такой, нелепый, но добрый ужасно! Во-о-от. А ещё Илья Старосельский. Погоди, погоди-ка...
Аля вскочила со стула и вид у неё был такой, точно перед её внутренним взором вдруг замаячила тень отца Гамлета. Она схватилась за голову и принялась, как помешанная, бормотать вслух имена и фамилии.
- Воронин Максим... Дементьев Павел, Дементьев Павел... Так! Да, Миловзорова Маруся! Ну, конечно, конечно, почему же я сразу не догадалась? О, Господи!
- Алька, что ты бормочешь? Да, что с тобой, девочка, милая?! переполошилась Анна Андреевна.
- Мам... нет, это просто невероятно! Значит она из нашей студии! То-то мне все мерещилось что-то, но никак мысль ухватить не могла. Слушай, а тебе случайно не попадалась записная книжка в таком переплете кожаном: на нем ещё Пушкин сидит?
