Тремориада - Валерий Еремеев
ТРИ ИЗ ТЫСЯЧ
В трубопроводе засуха.
Нет воды,
Грязная сковорода уползла
Из раковины.
Ни ручек, ни ножекНет у неё,
Но всё же ползёт,
Несмотря ни на что.
Изловчился, поймал сковороду
-Узнал в чём секрет:
Новую жизнь миру явил
Мой прокисший обед.
Бегать посуда стала
Из-за лапши
-Шустрые в ней завелись
Опарыши.
I1.Двадцатидевятилетний Сергей Трескачёв проснулся в своей освещённой, как операционная, квартире. Прям спи – не хочу! Повезло с жильём. Солнечная сторона! По-лярным летом, аккурат ночью, яркие лучи бьют в глаза. Тут шторы бетонные нужны. Жизнь – дерьмо, сомневаться не приходилось. Но настроение Сергея испортилось ещё до того как он проснулся. Ему приснился какой-то гадкий сон. О чём, он не помнил. Воспоминания о сне были выжжены осле-пительным солнцем. Суть стёрлась. Какое-то очень ко-роткое время в памяти оставались непонятные тени, но и они быстро растаяли в ярком свете. Тени-то растаяли, а вот раздражение, ими вызванное – нет. И от того, что раздра-жение сделалось необъяснимым, становилось ещё более пакостно. А тут ещё это солнце!Сергею захотелось что-нибудь разбить. Будильник на тумбочке, со словно насмехающимися стрелками, ука-зывающими в какую рань он, идиот, проснулся. Или саму тумбочку – за то, что на ней стоит этот будильник. Или ещё чего-нибудь. Но за всё это что-нибудь, находящееся побли-зости, Сергей когда-то платил деньги. И выходило совсем уж как-то глупо теперь это крушить. Да ещё после идти вновь покупать это что-нибудь. А то ж придут гости и спросят:- А что это у тебя вся мебель переломана?А Сергей им:- Да так, понимаете ли, солнце в окно светило, что я и вспылил.И всё. И без того редкие гости и вовсе престанут к нему заходить. Если Трескачёв такое сотворил с вещами, за которые платил деньги, то что же он может сделать с бес-платными гостями!Поэтому Сергей, стиснув кулаки под одеялом, огра-ничился тем, что выплеснул свои негативные эмоции со-вершенно безвредным, но чрезвычайно злобным рычани-ем. После такого точно не уснёшь! Осознав это, Трескачёв ещё раз прорычал, точнее – взвыл с досады. Откинув одея-ло, он быстро поднялся с постели на ноги. Холодно. Лето, не топят. Топят зимой. Точнее, подтапливают, чтоб жильцы не вымерзли. И за это деньги дерут. Коммунальщики хуже керосину. Сергей знал парня, у которого в ванне бельё за-мёрзло. А другого разводили на бабки за пользование лиф-том. Копейки, но какой цинизм. Жил-то он в пятиэтажке! А с ним самим что за номер коммунальщики устроили не-сколько лет назад… Уехал как-то Сергей в город соседний недалёкий, да и загостился там на пару-тройку дней. Вернувшись, домой не поспешил. Зашёл с начала к другу – поделиться впе-чатлениями, от которых голова буквально раскалывалась. Тогда к другу ещё один тип заглянул. Точнее, он сказал, что заглянул так, раскуриться на пару минут. Но скребущий горло дым изменил ход времени, и пара минут растянулась до позднего вечера. С раскуриванием у Сергея произошёл явный перебор. Друг наматывал на нос длинные волосы и оживлённо обсуждал что-то с тем типом, давясь смехом.
Они перебивали друг друга, отчаянно жестикулируя. Та-рахтели как заведённые: “траля-ля-ля”. У Сергея от этой чехарды возгласов и движений закружилась голова. Он стал бледен, как покойник, – заметили приятели и чуть со смеху не лопнули, а Трескачёву захотелось спрятаться под диваном. Накрыть там поплывшую голову подушкой, по-пробовав спастись от карусели, в которую превратилась прокуренная комната. Не в силах это долее выдерживать Сергей поспешил покинуть квартиру, пока карусель не превратилась в центрифугу. Наспех одевшись и невнятно попрощавшись, выско-чил на лестничную площадку. Спускаясь со второго этажа, он тщательно застёгивал на куртке молнию и три пугови-цы. Мысленно, как опытный штурман, продумывая в это время в деталях, чуть ли не по шагам, весь свой путь до дома. Когда Трескачёв вышел на морозную улицу, расчёты были завершены. И вывод однозначен – где-то на полпути необходима передышка. А не то возможен перегрев и сбой в системе навигации. Будут потом патологоанатомы ковы-ряться в чёрном ящике… Остановка была намечена у давнего знакомого. Ког-да Сергей увидел его светящееся окно на последнем, пя-том этаже, оно показалось ему маяком, сообщающим, что спасительный берег близко. Подъём по лестнице был уто-мительным. Трескачёв шёл, словно против движения эска-латора. И, когда он поднимался на один этаж, у него скла-дывалось впечатление, что там, наверху, вырастал другой. И что он так и не достигнет всё время отдаляющейся вер-шины. Но Сергей добрался. И был просто счастлив видеть дверь, обшитую красным дерматином. Он протянул руку к кнопке звонка и обратил внимание на тёмный глазок. А может, он с улицы окна перепутал? Кто их разберёт, после такого-то вечера…”Дзи-и-инь!” – Трескачёв нажал кнопку.”Ну же, ну…” – прислушивался Сергей и – о, святые угодники и не святые не угодники тоже – о! За дверью послышались шаги, и через секунду глазок загорелся тёплой жёлтой точкой. Они о чём-то поговорили, сидя на кухне. И Трескачёв, то ли от общения с вменяемым человеком, то ли от чая по-чувствовал себя гораздо лучше. Но всё же он догадывался – это обманчивое ощущение. Сергей был словно пловец в неспокойном океане: сейчас он поднялся на гребень вол-ны, а в следующее мгновение его вновь швырнёт вниз. И, стараясь держаться на этом пике как можно дольше, Тре-скачёв, попрощавшись, поспешил домой.Пока Сергей делал передышку, погода несколько ухудшилась – поднялся ветер. Он дребезжал уличными фонарями, к свету которых так привыкает население севера в полярную ночь, когда продолжительность дня равна фотовспышке. Люди перестают обращать на этот свет какое бы то ни было внимание. Фонари, как нечто естественное, природное, само собой разумеющееся без всякого пафоса светят людям, копошащимся внизу, под ними, словно кроты – без дневного света. Трескачёв едва увернулся от летящей ему в лицо скомканной газеты. Та, отчаянно шурша, пролетела мимо (подумать только – здесь даже лист скомканной бумаги в отчаянье… Про-пащий город!).Вот и мусорные баки, похожие на изуродованные тру-пы неких фантомов, выпотрошенных маньяком-ветром, с раскиданными вокруг внутренностями. Убитые контей-неры терзали собаки-падальщики, необязательно бездо-мные, роющиеся тут в любое время суток вместе с такими же, не всегда бездомными, но более запуганными, облез-лыми людьми. Сергей наконец подошёл к дому, где снимал квартиру. Ах, дом, милый дом! Как гласят поговорки, он – крепость; в нём лучше, чем в гостях; и, в конце концов, он был действительно с краю. Дальше – только заснеженные сопки, по которым в то время могли бродить разве что го-лодные зайцы да озябшие росомахи.Сергей открыл скрипучую дверь подъезда, и этот скрип слышался ему триумфальным маршем победителю, вернув-шемуся из тяжёлого и дальнего похода. Только вместо фан-фар были несмазанные петли и ржавая пружина. Но за этой помпезностью последовал предупредительный выстрел за-хлопнувшейся за спиной двери. Тут же подъезд объяла тьма – лампочек не было. Трескачёв почувствовал – ему больше не удержаться на гребне волны, и он, отыскав ногой, где на-чинаются ступеньки, поспешил к своей съёмной квартире, благо, находящейся на первом этаже, на ходу доставая клю-чи. Привычным поворотом открыл замок. Быстрей, быстрей, пока его действительно не швыр-нуло вниз, подмяв под себя невидимой волной. Сергей распахнул дверь и шмыгнул в погружённую во мрак квар-тиру. Он скорее перескочил, чем переступил порог, и……И провалился! Его накрыло ощущение нереально-сти. Сергей ничего не видел, и сама темнота закружилась у него перед глазами. А в нос ударил зловонный тухлый запах. Он оглянулся в сторону лестничной площадки и различил в призрачном свете улицы, проникающем через окно про-лётом выше, контуры ступенек и перила. Трескачёв смотрел на них с неестественно низкой точки, словно темнота вновь сделала его малышом. Сергей снова посмотрел во мрак квартиры, и ему стало по-настоящему страшно. Должно быть, невидимая волна накрыла его так сильно, что он на-чал сходить с ума. Сергей бессознательно попытался попя-титься прочь, но тут же упёрся во что-то задом. И только сейчас понял, что и руки его тоже упираются во что-то! Тре-скачёв провёл ими перед собой и неожиданно определил, что это – доски пола. Он каким-то образом провалился в подвал! Чёрт, неужели в этих пятиэтажках такие неглубокие подвалы?.. Сразу под досками пола! И что это за вонь? Воспалённая фантазия тут же явила скрюченные пальцы зомби, рвущиеся из подвальной могилы к его но-гам. В животе у Трескачёва всё опустилось, а волосы на за-тылке буквально встали дыбом. Он выскочил из провала и истерично хлопнул ладонью по выключателю на стене.
Прихожая наполнилась светом. Пол у самой входной две-ри был разобран.После Сергей узнал, что, пока его несколько дней не было, под коридором прорвало трубу с горячей водой. Да так, что пар в подъезде стоял душной завесой. Коммуналь-щики разыскали хозяйку, сдававшую квартиру Трескачёву, и заменили трубу, тянущуюся от прихожей до туалета, где вокруг уходящих вверх трубопроводов заодно раздолбили бетонный пол – прямо возле унитаза.Увидев оставленное ему безобразие, Сергей, впрочем, облегчённо вздохнул: в туалете зомби не оказалось. Но от-куда так прёт мертвечиной? Не разуваясь, он прошёл на кухню, клацнув по выключателю и тут. Вонь, вроде как, усилилась. Трескачёв открыл холодильник и его чуть не вырвало. Тут же захлопнув дверцу, он выбежал отдышаться на лестничную площадку. Чёрт! Это мясо. Перед отъездом, опасаясь прокутить все деньги, Сергей купил великолепной свинины и говя-дины. Чтоб после гулянки на бульонных кубиках до по-лучки не сидеть. Затарил морозилку и подключил к сети обретший смысл холодильник. После сразу и уехал. В ав-тобусе, правда, кольнула тревога: на кухне две вместе рас-положенные розетки, и из одной иногда вилка выскакива-ет. Но Трескачёв отогнал опасение прочь. Ведь он слышал, как холодильник заработал. Сразу не выскочила, так по-чему выскочит позже? И потом – может, он воткнул вилку в правильную розетку?..Оказалось – в неправильную.Вместо того чтобы упасть на тахту и уставиться в те-лик, отходя от дел грешных, Сергею пришлось сгребать тухлятину в пакет и тащить её на помойку. А затем, про-ветривая квартиру, отмывать холодильник. – Почему я не деньги отмываю? – вздыхал Трескачёв, выжимая тряпку.Управившись с неприятной вознёй, Сергей-таки, по-гасив свет, завалился на тахту перед бубнящим телевизором. И тогда пришли крысы. Из подвала. Через туалет, совмещённый с ванной, крысы пробирались… нет, свободно проходили через дыру в стене вокруг труб. На кухню. А двери в ту кухню не было. Так что проход оказался открыт. С недельку. Потому как коммунальщики не спешили заделывать дыры. Оно ж не горит! Точнее – не парит. Трескачёв был вежлив, потом зол, а, когда рабочие не пришли и в пятницу, и пришлось ждать ещё два выходных дня – взбешён! Ведь как было: начальница шарашкиной конторы, глядя на Трескачёва добрейшими глазами, заве-ряла, что сегодня же, во второй половине дня придут ра-бочие и заделают дыры. Наступает вечер, но кроме соседа, стрелявшего сигаретку, в дверь никто не звонит. А ночью Сергей просыпается от ощущения чужого присутствия. И не сразу различает в темноте притаив-шуюся на стуле у самой постели крысу. Она сгорбилась возле тикающего будильника. Ночной кошмар, когда забываешь о том, что ты взрослый. Когда осознание ма-териального мира ещё вытеснено колдовством сна, где возможно ВСЁ. Древние страхи далёких предков. Костёр угас, и в пещеру прокрался голодный хищник. Выбрался, и наверняка не один, из подземного логова. Через дыру возле унитаза. “Уроды!” – вспомнил о работягах Сергей. И, всё ещё холодеющий от страха, но уже в ярости вы-хватил из-под головы подушку и швырнул её в серогорбо-го пришельца. Мерзко пискнув, крыса успела соскочить на пол. Подушка сшибла будильник, опрокинув заодно и стул. Трескачёв вскочил на ноги, хлопнув по выключателю на стене. Больше этой ночью он не спал.А утром пошёл на работу и весь день зевал так, что один коллега, заглянув ему в рот, позавидовал: – Такой хлеборезкой булку бы нарезать.На следующий день Сергей опять отпросился с рабо-ты. И все повторилось. И добрейшие глаза начальницы, и даже сосед – единственный, позвонивший в дверь. И кры-сы, начинающие шуршать по квартире, чуть наступает ти-шина. Дыру в коридоре Трескачёв просто заложил половыми досками обратно, а вот с пробоиной в туалете ничего по-делать не мог. Плотно заложить её в тесном пространстве меж унитазом и стеной, с учетом уходящих вверх двух труб, неожиданно оказалось задачей невыполнимой. Крысам было достаточно даже малейшей щелочки. Такая же беда вышла и с дырой в стене на кухню. Так что просто изоли-ровать пришельцев в туалете не удалось. Не пришли коммунальщики и в пятницу… Сергею пришлось жить с крысами все выходные. Благо квартира была двухкомнатной, и Трескачёв, вроде как заключив се-паратный мир, закрывался на ночь в маленькой комнатке, оставляя большую территорию во власти агрессора. Засы-пая, он слышал, как крысы бегали у самой двери и даже начинали грызть её. Тогда Сергей напоминал им, что он не какой-то беззащитный хомячок. Он, мать их так, венец природы из семейства людей! И кричал матерно, стуча ку-лаком в стену. Трескачёв толком так не спал. А когда ему всё ж удавалось забыться… Вот он вламывается в коммунальную шарашку с мо-лотком и разносит там всё вдребезги. Конторская шуше-ра, спасаясь, выскакивает в окна. У двери чёрного хода в панике возникает визжащая, давящая друг друга пробка из человеческих тел. – А-А-А-А!!! – яростно кричит Сергей и ударом мо-лотка прошибает дыру в стене. – Ви-и-и-и-и!!! – жалко визжат коммунальщики, без-надёжно трамбуясь в пробке. Трескачёв – практически Терминатор, крушащий поли-цейское управление. Возникшие в руках шестиствольные пу-лемёты изрыгают огонь и разносят в клочья визжащую проб-ку, делая из дверного проёма дыру под габариты грузовика. Сергей убирает пальцы с курков, и в оглушительной тишине звенят о пол последние гильзы. Пороховой дым плывёт над изрешечёнными трупами. На окровавленные тела, кружась, планируют сбитые пулями со столов бумаги. Это оставлен-ные без внимания заявления. Они ложатся на трупы и про-питываются кровью офисного планктона. Один из них ра-нен. Некогда белоснежная рубашка вся в красных пятнах. Он, хрипя, ползёт через труппы к обрушенной стене. – Я вернусь, – с терминаторским акцентом говорит Сергей, и ударом ноги срывает с петель дверь в уцелевший кабинет. Вроде как, он пуст, но Трескачёва не проведёшь. Он нутром чует! Сергей тактично стучит в дверцу шкафа ножом бензопилы, вкрадчиво спрашивая: – Кто-кто в теремочке живёт? Тишина. Тогда Трескачёв заводит пилу, и та с прон-зительным рёвом как по маслу расчленяет дверцы на об-рубки. А когда мотор затихает, Сергей слышит, как стучат со страху зубы у пожелтевшего от опилок, спрятавшегося в шкафу работяги. Трескачёв видит его впервые, но точ-но знает: этот тип не хочет заделывать дыру в его полу. И именно он её проломал. – Приговорен к смерти, – заключает Сергей. – Нет! – взвизгнул работяга. – Да, – Трескачёв стоял на своём. – Нет! – Ах, так ты пререкаться! – Возьми всё, что у меня есть, – пролепетал работяга и достал из-под фуфайки чекушку. – Этого слишком мало, – сказал Сергей, забирая пу-зырёк. – Я ещё сбегаю! – На чём? – усмехнулся Трескачёв и завёл бензопилу. Выйдя на улицу, он пошёл по дорожке, скрипящей снегом. Остановившись у расстрелянной им стены, прику-рил сигарету и кинул обгоревшую спичку на крошево кир-пича. Из пролома, хрипя, выполз раненый планктон.
