Константин Станюкович - Том 2. Два брата. Василий Иванович
Погода на дворе была отвратительная; густой мокрый туман, сквозь который слабо мигали фонари и освещенные окна, пронизывал до костей. Извозчик то и дело покрикивал: «Берегись». На улицах было пусто. Хотелось скорей добраться до теплой, сухой комнаты, и Иван Андреевич обрадовался, когда наконец сани остановились у ворот большого дома в конце Царскосельского проспекта. Вязников торопливо прошел в ворота и после нескольких бесполезных попыток отыскать квартиру сына без посторонней помощи вызвал дворника и спросил, как пройти в двадцать восьмой номер.
— Да вам кого нужно?
— Василия Ивановича Вязникова!
— Вязникова? — переспросил дворник. — Что-то не слыхать, чтобы здесь жил такой господин. Они кто такие будут? Чиновники?
— Студент Вязников…
— Студент? — протянул дворник, и Ивану Андреевичу послышалось в голосе презрение. — Вы сказываете — Вязников? Надо быть, что в двадцать восьмом. Там студенты живут. Идите вот в угол, где фонарь светит… Там крыльцо… В самый верх! — крикнул он на ходу, скрываясь в темную пасть дворницкой.
Обыкновенная петербургская так называемая черная лестница (она же и парадная), освещенная газом, обдала Ивана Андреевича сыростью и особенным запахом, более чувствительным во время оттепелей; большие мокрые пятна выступали по стенам. Из отворенных дверей квартир несся чад. Все эти ароматы, к которым привыкло обоняние петербуржца, подействовали на Вязникова удручающим образом и сразу не расположили к дому, где жил сын.
«А он еще кашляет!» — припомнилось старику.
Раза два остановившись на площадках, чтобы перевести дух, Иван Андреевич, наконец, добрался до двадцать восьмого номера, и отворив непритворенные двери, очутился в прихожей, слабо освещавшейся светом из кухни, расположенной за перегородкой. В прихожей было тихо, в кухне — ни души. И в той и другой комнате — или, лучше сказать, в одной — стоял спертый, прокислый воздух, несмотря на отворенную форточку.
Иван Андреевич отворил дверь из прихожей и очутился в темноте. За стеной раздавались шаги. Он ощупью нашел ручку двери и постучался. «Войдите!» Силуэт отмеривающего шаги по комнате вырисовывается в табачном дыму.
— Извините, пожалуйста. Не знаете ли, где комната Вязникова? — спрашивает Иван Андреевич, все более и более недовольный выбором Васи.
— А вот пойдемте, я вас проведу! — отвечает молодой голос, и из полусвета комнаты выделяется фигура молодого человека с приподнятой лампой в руках.
Свет падает прямо на свежее, румяное лицо, покрытое темным шелковистым пушком, с толстыми, сочными губами и парой темных глаз. Наружность молодого человека сразу располагает в свою пользу, заставляет Ивана Андреевича бросить беглый взгляд на его костюм и заметить не вполне удовлетворительное его состояние.
— Осторожнее. Тут у стены шкаф, не наткнитесь! — говорит молодой человек, отправляясь вперед по узкому коридору, по одной стороне которого расположены были комнаты.
Он остановился в самом конце, отворил двери и проговорил:
— Его нет дома. Я и не знал.
— Как же, как же, с час будет, как ушел! — проговорила внезапно появившаяся старая женщина в платке на голове, с восьмушкой чаю и булкой в руке. — Нет ли Василия Ивановича напротив?.. Сегодня из четырнадцатого номера в театр пошли, может он придите остался…
— Нет, Василиса Петровна… Там Воронов.
— Во всяком случае, я подожду его. Может, он скоро придет.
Молодой человек взглянул на Вязникова быстрым, пристальным взглядом.
— Я — отец его! — добавил, чуть-чуть улыбнувшись, Иван Андреевич.
Эти слова, казалось, произвели на молодого человека очень приятное впечатление. Он с большим уважением взглянул на старика, зажег в комнате Васи лампу и, торопливо объявив, что сбегает справиться, нет ли Васи у одного знакомого, через два дома, оставил Ивана Андреевича.
Вязников снял шубу, присел на стул и оглядел комнату.
Это была крохотная каморка, в которой едва можно было повернуться. Кровать с жиденьким тюфяком, маленький стол, два стула, комод и этажерка с книгами занимали все помещение. На столе, на почетном месте, среди книг и тетрадок стояли портреты отца и матери.
Иван Андреевич с грустной улыбкой внимательно осматривал обстановку Васиной кельи и поморщился. Прокислый тяжелый воздух стоял здесь, несмотря на отворенную форточку.
— А здоровье его плохое! — проговорил он в раздумье.
Взгляд его упал на раскрытую книгу, лежавшую на столе. Он заглянул, тихо покачал головой и стал машинально перелистывать толстый том экономического исследования, испещренного заметками Васи на полях. Старик прочитал одну и, заинтересованный, стал прочитывать далее. Его увлекали оригинальные замечания; видно было, что Вася серьезно штудировал книгу. Возмущенное сердце, любовь к ближнему, искание правды чувствовались в быстрых, горячих строках этих заметок. Отец пробежал их несколько раз.
— Голубчик мой! — взволнованно прошептал старик, оставляя книгу.
Несколько минут он просидел в раздумье, склонив голову…
По коридору раздались торопливые шаги, и вслед за тем в комнату вошел молодой человек, провожавший Вязникова: в руках он нес стакан чаю.
— Васи нет и там! Не угодно ли? — прибавил он, ставя перед Иваном Андреевичем стакан чаю. — Я так думаю, что он должен скоро быть…
— Очень вам благодарен. Напрасно вы беспокоились, — отвечал Вязников, протягивая руку.
— Какое беспокойство!
— Вы, верно, Васин товарищ?
— Приятели! — проговорил молодой человек таким тоном, что старик почувствовал еще большее расположение к молодому человеку.
— Очень приятно познакомиться. Вы не Андрей ли Николаевич Чумаков?
— А вы почем знаете? — проговорил, внезапно краснея, молодой человек.
— Я с вами давно знаком по письмам Васи, — промолвил Вязников. — Однако комнаты тут у вас не очень-то хорошие.
— Нехорошие? Кажется, ничего себе.
— Воздух скверный…
— Есть-таки грех, но зато комнаты недорогие, и хозяйка хорошая. У нас еще ничего, а посмотрели бы вы квартиру внизу! Там так сыро! — прибавил Чумаков.
— Ну, и здесь, кажется, сыровато! — заметил Иван Андреевич, показывая пальцем на стену. — С Васиным здоровьем тут не очень-то хорошо!.. Что, он сильно кашляет?
— Покашливает, но не очень!.. Простужается, не бережется!.. Я его за это часто ругаю!
— Вы бы больше его ругали! — улыбнулся старик.
— Ничего с Васей не поделаешь. Такой уж он у нас человек! — улыбнулся Чумаков. — О себе мало заботится! В деревне поправится! Не угодно ли еще стакан чаю?
— Благодарю; я не хочу больше. А вы-то что ж не пьете?
— Успею еще.
— Ну, однако, пора… Видно, я Васи не дождусь! — проговорил Иван Андреевич, взглядывая на часы. — Уж и восемь часов! Пожалуйста, передайте Васе, если он скоро вернется, что я прошу его зайти сегодня вечером к брату. Если же Вася вернется не скоро, то попросите его завтра пораньше быть у меня. Скажите, что я завтра в полдень уезжаю в деревню.
Старик крепко пожал руку приятеля Васи и вышел, сопутствуемый молодым человеком, который с лампой в руках проводил его до лестницы.
— Благодарю, благодарю вас! — повторял старик, осторожно спускаясь. — Не беспокойтесь!..
«Мы не так жили! — подумал Иван Андреевич, сравнивая свою блестящую обстановку во время студенчества с обстановкой жилища Васи. — А они находят еще, что живут отлично!..»
Вязников поехал к Николаю, но не застал никого дома. Он с Леночкой был в театре.
Оставив записку, Иван Андреевич вернулся в гостиницу, где застал Марью Степановну за самоваром.
Иван Андреевич осторожно сообщил жене о беседе с Каратаевым и сказал, что завтра надо ехать… Напрасно Марья Степановна старалась скрыть беспокойство, охватившее ее при этом известии. Она то и дело бросала тревожные взгляды на мужа.
— Тебе это очень неприятно? — проговорила она наконец.
— Не тревожься за меня, мой друг! — отвечал Вязников. — Ведь ты знаешь, я и без этого редко выезжал из Витина! — улыбался он. — Налей-ка мне чаю… Я прозяб… Погода здесь мерзкая! Я был у детей, да не застал никого дома. Завтра приедут проститься. А ты где сегодня была?
— Утром зашла за Леночкой, вместе ходили в Гостиный двор. Васе кое-что из белья надо было купить. Совсем без белья. Говорит, потерял, а я знаю, — раздает другим. Лена рассказывала, как она его видела в одном пледе; теплое свое пальто больному товарищу отдал. А сам-то он!.. Уж я просила Лену за ним присматривать. Жаль вот, нельзя Васе у Коли жить.
— Да… жаль… Я был у него. Скверно!
— То-то вот. Комнатка-то крошечная, и воздух такой нехороший. А он похваливает, Вася-то наш!
— Не переделаем мы Васю! — задумчиво протянул старик. — Обедала у Коли?
