Виктор Слипенчук - Зинзивер
Сюжетное однообразие "дел" позволяло отвлекаться, наблюдать за публикой в зале. Мое внимание привлекли художник (цыпленок с гривой льва) и журналист (в недавнем прошлом главный редактор "Н... комсомольца", а ныне - "Н... ведомостей").
Главный редактор выглядел весьма респектабельно: в смокинге, белой сорочке, бабочке и, естественно, в белых носках. Он сидел на галерке в окружении таких же, как и он, одетых с иголочки молодых людей и в непосредственной близости от Филимона Пуплиевича. Да-да, в такой близости, что казалось - начальник железнодорожной милиции тоже из его окружения (кстати, на Филимоне Пуплиевиче были и смокинг, и бабочка, и белые носки). Впрочем, я вдруг почувствовал, что меня это не волнует. Во всяком случае, гораздо меньше, чем можно было ожидать.
Зато гривастый цыпленок буквально будоражил мое любопытство. В отличие от редактора, он был одет без претензий - тенниску черного цвета и серый вязаный жилет. Он сидел в первом ряду, чуть на отшибе, один, и не праздно шушукался, а полностью был погружен в свою работу. При всей своей занятости я нет-нет и взглядывал на него и всякий раз наталкивался на его проницательный взгляд. Сложилось впечатление, что он делает эскизные зарисовки, может быть, и о суде (о чем предупредил Филимон Пуплиевич), но еще и лично обо мне. Разумеется, после гениального портрета Розы Федоровны это не могло не волновать меня. И я решил, что по окончании суда во что бы то ни стало посмотрю его наброски, а если он воспротивится, употреблю авторитет третейского судьи.
А между тем настало время последнему "делу", оно называлось - "Об изумруде".
Некий мистер икс где-то в Манчестер Сити с помощью ловкости рук приобрел у неизвестного английского лорда необычайной величины и красоты смарагд стоимостью в сто тысяч долларов.
(Его положили передо мной в раскрытой шкатулке. Он лежал на шоколадном бархате, словно пасхальное яичко, и вместе с ложем напоминал овальную чашу Лужников со светящейся травяной зеленью футбольного поля. Так что, когда я назвал его "стотысячником" - имелись в виду не деньги.) Но - по порядку.
Итак, мистер икс привез смарагд в наш город и с несвойственной ему беспечностью показал его мистеру игреку, который с помощью еще большей ловкости рук, чем у мистера икса, овладел драгоценным камнем.
Утратив изумруд, мистер икс не только не подозревал в хищении мистера игрека, но даже и думать не думал, что подобное может иметь место. (Обычно люди, наделенные властью, используют иные способы). Но факт остается фактом.
Во время длительной командировки мистера игрека в другую страну у него дома случился пожар. Фамильные ценности и украшения были спасены, но, чтобы в точности оценить ювелирные изделия и камни, был приглашен непревзойденный эксперт в данной области. Им оказался мистер икс. Разумеется, он узнал смарагд, но забрать его не мог, смарагд уже был включен в реестр семейных драгоценностей мистера игрека. Мистеру иксу ничего не оставалось, и он обратился к нам, в третейский суд. Мистер игрек принял вызов. Тем не менее ни один из ответчиков в зал заседания суда не явился, а их представители в ответ на предложение председателя третейского суда дополнить суть "дела" новыми подробностями отмолчались, чем предоставили ему право на основании вышеизложенной сути "дела" решить судьбу заинтересованных сторон, а точнее, судьбу камня.
Я встал, чтобы объявить свое решение, и почувствовал небывалое напряжение в зале. Я чувствовал упругость тишины, как чувствует лучник натянутую тетиву лука. Любое мое слово могло быть разящей стрелой и для мистера икса, и для мистера игрека, и для меня самого. Да-да, более всех оно могло поразить меня!..
И тогда я взял в руки шкатулку и поднял ее так, чтобы все увидели изумруд. Особенно мне хотелось, чтобы его увидел художник. Почему? Не знаю. То есть знаю, мне хотелось, чтобы он запечатлел смарагд. Для чего? Не ведаю, то есть мной владело вполне осознанное чувство, что действительно красотой, если она будет принадлежать всем, спасется мир.
И художник увидел, впервые я не натолкнулся на его взгляд - карандаш мелькал, а весь он пел песнь изумруду.
И тогда я сказал:
- Сейчас я мог бы отдать этот драгоценный камень (еще раз окинул его взглядом), этот "стотысячник", мистеру игреку, но не отдам. (Кажется, половина зала облегченно вздохнула.) Мистер икс убедил всех нас, и меня в том числе, что этот камень не принадлежит мистеру игреку. (Облегченно вздохнувшая половина зала разразилась аплодисментами.)
Сейчас я мог бы отдать этот изумруд основному виновнику дела "Об изумруде" мистеру иксу, но не отдам. (И опять облегченный вздох другой половины зала.) Мистер икс уже давно убедил всех нас, что этот изумруд принадлежит не ему, а лорду из Манчестер Сити! (И снова аплодисменты только что вздохнувшей стороны.)
Сейчас я мог бы отдать этот смарагд, этот "стотысячник", истинному владельцу, но не отдам, потому что это невозможно сделать.
Отныне этот изумруд принадлежит... (Я с трудом опять поднял шкатулку с камнем - тишина в зале загустела, как студень, не пошевелиться, всех и вся охватила ее набухшая тяжесть.) Отныне этот изумруд принадлежит (повторил я, чтобы набраться сил для преодоления этой все подминающей под себя тишины, и с силой выдохнул) всему обществу!
Мертвую тишину разорвали какой-то чересчур писклявый, не соответствующий серьезности минуты возглас "Браво!" и горячие, но совершенно одинокие аплодисменты художника.
- Так, стало быть, "общаку"?! - громогласно изумился Тутатхамон, довольно долго не подававший голоса.
Я закрыл шкатулку и ударил молотком по столу - быть по сему! И сразу зал словно очнулся, многие ринулись к выходу, а некоторые к сцене сопровождать шкатулку с изумрудом, которую уносил Толя Крез вместе со своими братками.
- Неправильное решение, "стотысячник" должен принадлежать мистеру игреку! - крикнул с зашумевшей галерки главный редактор и, как будто что-то вспомнив, ухмыльнулся.
Его окружение зааплодировало реплике, а один из черных костюмов, выходя из зала, во всеуслышание сказал:
- Председателя суда надо "убирать з места".
Многие, оглядываясь, засмеялись. Неожиданно я натолкнулся на вопрошающий взгляд Филимона Пуплиевича. (Он, словно швейцар, поддерживал дверь перед выходившим из кают-компании главным редактором.) В ответ я равнодушно пожал плечами.
А еще через несколько минут мы вместе с художником уже сидели в отдельном кабинете. На все мои просьбы показать эскизы он отвечал отказом незаконченные вещи не показывают. Я уже было хотел воспользоваться авторитетом судьи, но тут зазвонил мобильный телефон.
Звонил незнакомец якобы от имени Филимона Пуплиевича. (Трудно объяснить почему, но я сразу поверил, что он говорит правду.) Незнакомец поинтересовался, когда самолет на Москву и когда на Будапешт. Я промолчал. Тогда незнакомец усмехнулся и спросил, какие просьбы будут, дескать, не на свадьбу уезжаю, все может случиться. Я поблагодарил за заботу и сказал, что прошу всю выручку из зала Поэзии, то есть кают-компании, перечислять, в общем, как-то отдавать вдовам и сиротам. Незнакомец опять усмехнулся, мол, хорошо, все так и будет, но как же с последней, личной, просьбой?.. И меня осенило, я сказал, невольно чеканя каждое слово:
- Прошу портрет моей жены повесить на прежнее место, а когда это случится (я сделал внушительную паузу), прошу рядом с ним повесить мой портрет кисти того же художника.
Гривастый цыпленок вдруг рассердился, крикливо заявил, что не успеет так быстро написать мой портрет.
- Передайте ему, что времени хватит, - сказал незнакомец и с нескрываемым удивлением поинтересовался: - И это всё?! А вы мужественный человек...
Я не дослушал его... я нажал кнопку отключения с такой твердостью, словно нажимал не кнопку, а ставил точку в романе, который заново уже не переписать.
А еще через минуту я расстался с художником, мне расхотелось смотреть эскизы. Я предложил ему денег, так сказать, в счет нового портрета. Он обиделся, заметив, что и так слишком много получил за тот, предыдущий портрет. И уже с порога крикнул, что напишет меня бесплатно. Дал бы Бог написать.
Да, дал бы Бог...
Вместо эпилога
ОТ ИЗДАТЕЛЯ
Недавно в городе Н... на Волхове, в ресторане "Нечаянная радость", в зальчике на антресолях рядом с портретом девушки "У белого рояля" вывесили портрет юноши с чистым ангельским взором и лепестками роз в волосах. Юноша одет в кольчугу и похож на витязя.
Во всяком случае, руки его отдыхают на рукояти меча, обращенного острием долу. Но это - когда присмотришься, а с первого взгляда кажется, что он держит в правой руке необычайной красоты смарагд, лучащийся, как пасхальное яичко. Иллюзия эта возникает оттого, что смарагд вделан в самую оконечность рукояти.
Глядя на портрет, одни утверждают, что изумруды всегда приносят своим владельцам слезы, а другие - что счастье. И только в одном все непременно сходятся: изображенные девушка и юноша - счастливцы.
