Валерий Брюсов - Повести и рассказы
«Они уверены, что я убежал от них, что я их бросил, – подумал Латыгин, – что я теперь, оставив их во мгле, в тумане, лечу куда-то к новой жизни и к свету, к счастию… Но я стою здесь, в той же самой мгле, в том же самом тумане, и сейчас пойду к ним, к этим женщинам, пойду, чтобы делить их горе и их стыд! А ведь я мог бы, действительно мог бы взять это счастие, пусть, может быть, на несколько недель только, только на несколько дней, но истинное, настоящее лучезарное счастие, какое довелось неожиданно повстречать в жизни… Боже мой! Почему же я от него отказался?»
Мера того, что может вместить человек, была переполнена. Латыгин больше не владел собой. Он не знал, чего ему жалко, и не понимал, о ком его тоска: о себе самом, или об оскорбляемой им жене, или об Аде, над которой он дьявольски посмеялся, – плачет ли он о своем потерянном счастии или о несчастной судьбе жены, отдавшей ему свою любовь, свою жизнь и узнавшей сегодня, что он променял ее на какую-то понравившуюся ему другую женщину, или, наконец, о грубо разбитых, варварски растоптанных надеждах наивной, доверчивой девочки, приехавшей отдать свою жизнь, и свою душу, и свое тело, но только он плакал. Прислонившись к сырой стене вокзала, жалкий «Моцарт» рыдал безнадежно, неутешающими рыданиями, и его слезы, падая на грязный помост, смешиваясь с вечерней сыростью, расплываясь мутной лужей по пальто, и вместе с влагой тумана, оседавшей из воздуха, – стекали на серые булыжники мостовой.
Комментарии
Ночное путешествие*
Впервые напечатано: Весы, 1908, № 11, с. 19–21, подпись: К. Веригин. Вошла в книгу Брюсова «Ночи и дни. Вторая книга рассказов и драматических сцен». М, Скорпион, 1913, с. 131–135. Печатается по тексту этого издания.
По стилю и образному строю «эпизод» «Ночное путешествие» приближается к роману Брюсова «Огненный Ангел» (законченному печатанием в «Весах» в № 8 за 1908 г.): в четвертой к пятой главах романа описываются полет на шабаш и магические опыты, предпринимаемые героем, сообщаются разнообразные сведения из области демонологии и т. д.
В предисловии к книге «Ночи и дни» Брюсов пишет: «Эпизод „Ночное путешествие“ служит как бы символическим послесловием к рассказам». С другими рассказами этой книги «Ночное путешествие» объединяет поставленная в центр внимания тема любовного влечения, поданная в отвлеченном, условно-фантастическом ракурсе. См. рецензию З. Бухаровой. Россия, 1913, № 2286, 28 апреля, с. 6; подпись: 3. Б.
…как у духа Тьмы на гравюре Дюрера. – Гравюра на меди «Всадник, смерть и дьявол» (1513) великого немецкого живописца и гравера Альбрехта Дюрера (1471–1528).
…астральный образ. – Согласно оккультным представлениям, астральное тело (вмещающее в себя область человеческих чувств) может временно отделяться от физического тела человека и перемещаться в пространстве и во времени в особом измерении.
Cost ti circonfulse luce viva… – У Данте: «Cosi mi circonfulse luce viva» («Рай», XXX, 49) – «Так меня осиял яркий свет» (в переводе М. Л. Лозинского: «Так я был осиян ярчайшим светом»). Дьявол, соответственно, «исправляет» в тексте Данте местоимение «меня» на «тебя».
…змеи на жезле Гермеса… – Одна из эмблем древнегреческого бога Гермеса – жезл вестника, на конце которого сплетаются две змеи. В данном случае подразумевается позднеантичный образ Гермеса Трисмегиста, высшего авторитета в области оккультных наук.
Послушай, мне здесь скучно. – Вероятная реминисценция слов Фауста в «Сцене из Фауста» (1825) Пушкина: «Мне скучно, бес».
…воображение Фламмариона и Уэльса… – Фламмарион Камиль (1842–1925) – французский астроном и философ; его научно-популярные и научно-фантастические книги, так же как и романы Герберта Уэллса, были с увлечением прочитаны Брюеовым.
…Фауст пал ничком на пол, когда явился Дух Земли… – Имеется в виду сцена из «Фауста» Гете (часть I, «Ночь»).
…Семела была испепелена, узрев Зевса… – сюжет древнегреческой мифологии. Семела – дочь Кадма, мать бога Диониса от Зевса – упросила Зевса, чтобы он предстал ей во всем своем величии; когда же он приблизился к ней с молнией и громом, пламя охватило Семелу и ее дом.
…Славного Киприана… – Св. Киприан (ок. 200–258) – епископ Карфагенский, видный деятель ранней христианской церкви, автор ряда богословских сочинений.
Восстание машин*
Впервые напечатано: Литературное наследство, т. 85. Валерий Брюсов. М., Наука, 1976, с. 95–99 (публикация Вл. Б. Муравьева по автографу в архиве Брюсова в ГБЛ). Печатается по тексту этого издания.
Наиболее вероятно, что Брюсов работал над рассказом в 1908 г.: в относящемся к этому времени перечне замыслов («Intentions 1908–1909») значится тема рассказа «Ожившие машины» (Ильинский А. Литературное наследство Валерия Брюсова. – Литературное наследство, т. 27–28. М., 1937, с. 459–460, 465–466). Вновь вернулся писатель к этому сюжету в 1915 г., но написал только несколько вводных страниц (набросок «фантастического рассказа» «Мятеж машин» опубликован в кн.: Литературное наследство, т. 85, с. 100–103).
…дистрикт подразделяется на фемы. – Дистрикт (англ., фр. – district; нем., швед. – Distrikt) – определенное пространство земли как административная единица (соответствует русским «округ», «уезд» и т. п.). Фемы (греч.) – военно-административные округа в Византии.
Через пятнадцать лет*
Впервые напечатано: Весы, 1909, № 12, с. 55–67. Вошло в книгу Брюсова «Ночи и дни. Вторая книга рассказов и драматических сцен». М., 1913, с. 99–109. Печатается по тексту этого издания.
…обществе «гамадриад»… – Гамадриады (древнегреч. мифология) – нимфы деревьев, которые рождаются вместе с деревом и гибнут вместе с ним.
…только что вышедшие письма Сент-Бева. – Сент-Бёв Шарль-Огюстен (1804–1869) – французский критик и поэт, один из ведущих литературных деятелей эпохи романтизма. В начале XX в. во Франции вышло в свет несколько изданий писем Сент-Бёва к различным корреспондентам.
Последние страницы из дневника женщины*
Впервые напечатано: Русская мысль, 1910, № 12, отд. I, с. 3–25. Вошло в книгу Брюсова «Ночи и дни. Вторая книга рассказов и драматических сцен», – М., 1913, с. 1–59. Печатается по тексту этого издания.
Из-за повести Брюсова номер журнала «Русская мысль», в котором она была помещена, подвергся аресту по обвинению в безнравственности. 5 декабря 1910 г. Брюсов писал в связи с этим редактору журнала П. Б. Струве: «Почему какие-то гг. цензоры лучше меня знают, что можно читать русской публике и что не должно! И почему моя повесть, написанная серьезно, строго, иронически, – есть преступление против нравственности, тогда как сотни томов, определенно порнографических, мирно продаются в книжных магазинах с одобрения Комитета!» (Литературный архив, вып. 5. М.-Л., 1960, с. 309). В письме к Струве от 21 ноября 1910 г. он также отмечал: «Все последние романы Арцыбашева, Каменского и всех, иже с ними, а частью также и Куприна, переполнены такими сценами, перед которыми моя повесть – верх скромности и целомудренности» (Там же, с. 302). Вскоре судебное преследование было отменено.
В повести Брюсова усматривали заимствование сюжетных ситуаций из скандального судебного дела Марии Николаевны Тарновской, слушавшегося в 1910 г. в Италии. Жених Тарновской, граф Павел Комаровский, застраховавший свою жизнь в полмиллиона франков в ее пользу, был убит ее любовником, юношей Наумовым; вдохновителями убийства были Тарновская и второй ее любовник, адвокат Донат Прилуков. Прямо о связи сюжета брюсовской повести с делом Тарновской говорилось в статье И. Александровского «Записки. Покушение с негодными средствами»: «Опять Тарновская! на этот раз в качестве героини беллетристического произведения» (Одесский листок, 1910, № 294, 22 декабря). Имея в виду эту статью, Брюсов писал 9 января 1911 г. П. Б. Струве: «Странно, что критики видят в моей повести намек на Тарновскую (это уже не первый): я лично не признаю никакого сходства!» (Литературный архив, вып. 5, с. 317).
«Последние страницы из дневника женщины» вызвали большое число критических отзывов. В повести были подмечены в наиболее выигрышном воплощении «положительные качества брюсовской прозы» – «классическая строгость языка, искусное распределение повествовательного материала и внешняя занимательность фабулы» (Русская молва, 1913, № 130, 23 апреля). М. А. Кузмин писал Брюсову 14 января 1911 г.: «Может быть, это лучшая ваша современная вещь» (ГБЛ, ф. 386, картон 91, ед. хр. 14). Поэт и критик Арсений Альвинг отметил в рецензии на повесть, что в ней Брюсов предстал «во всеоружии тонкого психологического проникновения»: «…весь дневник отличается строгой архитектурностью, не утомляющей – внешней, а глубоко скрытой, внутренней архитектурностью В „Последних страницах из дневника женщины“ – с большей, может быть, чем в других его произведениях силой – сказалось уменье Валерия Брюсова художественно-четкими штрихами рисовать интересные по концепции образы» (Жатва. Журнал литературы, кн. I. M., 1912, с. 217, 222; подпись: А. Бартенев). Восторженно, но весьма односторонне и прямолинейно откликнулся на появление брюсовской повести критик А. Закржевский, объявивший ее «чуть ли не единственным ценным вкладом в литературу из всего, что писалось у нас о женщине»: «Здесь Брюсов проник в то святое святых, о котором знает только женщина, здесь его психологический анализ помог ему нарисовать такой законченный, такой яркий и живой образ женщины, какой нам едва ли случалось встречать за последнее время!..» (Закржевский А. Карамазовщина. Психологические параллели. Киев, 1912, с. 27). В то же время некоторые критики порицали Брюсова за «идейную малосодержательность» и «односторонность миропонимания», выраженного в повести, – такова, например, рецензия Д. Агова в газете «Россия» (1911, № 1577, 8 января).
