Илья Старинов - Записки диверсанта (Книга 1)
К линии фронта вышли на значительной высоте:
дополнительный бак с бензином, установленный в фюзеляже машины, как бы кипел, выделяя пары бензина. А внизу, в окутавшем землю мраке, бушевала беззвучная световая морзянка: розоватые, алые, золотистые тире и точки. Если бы не знать, что это орудийные вспышки и разрывы снарядов!..
Внезапно слева от самолета загорелись и зависли "фонари" -осветительные ракеты противника. Почти одновременно вздыбились, пошли блуждать в ночи расширяющиеся столбы дрожащего света -- лучи фашистских прожекторов. Приближались, нащупывали, нацеливались...
Я надеялся, что проскочим. Позже и Строкач признался, что надеялся на это. Не проскочили. В фюзеляже сделалось светло, словно зажгли люстру в пятьсот свечей. Резко, отчетливо выделились из темноты металлические ребра самолетных конструкций, лица и фигуры тесно сидящих на бортовых скамьях людей. Кто зажмурился, кто прикрыл глаза рукавом. В иллюминаторах вспыхнули близкие разрывы зенитных снарядов.
В минуту смертельной опасности нет ничего хуже пассивного выжидания. Но ничего, кроме такого выжидания, нам, пассажирам, не оставалось. Надеяться мы могли только на летчиков, а не на самих себя!
Командир корабля капитан Слепов резко бросил машину вниз. Скамейки рванулись из-под нас, пришлось вцепиться в металл, друг в друга. Удержались не все, кто-то упал, покатился к кабине пилота.
А самолет ревел и мчался вниз, и в ушах ломило невыносимо.
В фюзеляже снова стало темно, в иллюминаторах уже не сверкало, и самолет не падал, наоборот, рев его становился ровнее. Уже не требовалось напрягать силы, чтобы удержаться на скамье. Пронесло! Слепов перешел на горизонтальный полет, внизу опять мрак:
жуткая морзянка исчезла, а это значит, что линия фронта далеко позади!
Тронул за плечо Строкач, пригласил взглянуть в иллюминатор. Что это? Появляются дрожащие красные и желтые точки, соединяются в квадраты, в конверты, в буквы. Иные фигуры при нашем приближении Гаснут, другие перемещаются, на смену погасшим вспыхивают новые. Вот, значит, как выглядят с самолета партизанские костры-сигналы! Впрочем, весьма возможно, что иные костры зажжены фашистскими карателями, пытающимися заманить в ловушку неопытных летчиков. Ну-ну! С нашими этот эсэсовский номер не пройдет! После пережитого я, да, похоже, и все остальные пассажиры полностью доверяют капитану Слепову и его помощникам. К тому же бесконечные партизанские костры веселят: непрочен фашистский тыл, велик размах народной борьбы с захватчиками! Люди ожидают, сквозь шум моторов слышны шутки и смех.
Смеха и шуток хватило ненадолго. Короткая июньская ночь кончилась, а мы все шли и шли над Полесьем. Строкач поглядывал на часы. По расчетам, давно пора долететь до Сабурова! Неужели заблудились! Тогда худо дело. В светлое время одинокий, беззащитный Ли-2 находка для вражеских истребителей! В I случае прямой опасности придется садиться, но куда?
Стало совсем светло. Вот-вот и солнце покажет-, ся...
Никто не переговаривался, не улыбался. Все напряженно всматривались в плывущую под самолетом местность. И условные посадочные знаки наконец нам открылись. Не помню, кто заметил их первым. Помню, однако, что вместе с облегчением ощутил усталость.
Толчок, другой, самолет легонько трясет, покачи-вает, яркая трава в иллюминаторе перестает бежать к хвосту машины, останавливается. Слышится затихающий свист винтов. Мимо нас, пригибаясь, проходит второй пилот, отдергивает дверцу, пристраивает железную лесенку:
-- Можно выходить, товарищ генерал! В проеме дверцы обдает светом, свежим запахом утренней земли, ласковым шумом листвы. Перед нами -- обширная поляна. На краю поляны -- березняк, изба с дымящейся трубой, с жердочкой огорожей и привязанной к колышку, равнодушной к самолету козой. От березняка бегут партизаны. Кто в гимнастерке, кто в немецкой трофейной куртке, кто в ватнике. Крепкий русоволосый боец в куртке, в зеленых бриджах, кирзовых сапогах и шапке-кубанке лихо козыряет Строкачу:
-- Командир роты Смирнов! Прислан для встречи и сопровождения!
Слышна команда: "Самолет в укрытие! " Облепившие Ил-2 партизаны сноровисто страгивают тяжелую машину с места. Она неторопливо, но послушно ползет в противоположную от избы сторону, под сень раскидистых, могучих дубов. Примятую самолетом траву ворошат, поднимают, и вот уже нет ни самолета, ни аэродрома, остались только большая поляна, да изба какого-то лесовика, да коза...
Нам со Строкачем подали коней, наши спутники разместились на подводах.
-- Далеко база? -- спросил Строкач обладателя кубанки.
-- За полтора часа доедем, товарищ генерал! Дорога вела то лесом, то полем. Безмятежно шумели молодой листвой деревья, издалека, будто из простодушного детства, доносилось гаданье кукушки, среди медных стволов сосен текло синее серебро речки Уборти, колыхалась, брызгала в глаза радугами непрокосная сочная трава, торчал бурьян на полях, и редко-редко отыскивал взор среди бурьяна и репья тощую полоску жита.
Въехали в сожженную деревню. По сторонам заросшей травой улицы только дворы да закопченные
печные трубы. Чело уцелевшей печи -- как разинутый в крике черный рот.
-- Каратели, -- скупо пояснил командир конвоя- Мало кто успел схорониться.
Остановились у голубого от старости колодезного сруба. Пили по очереди из деревянной, окованной железом бадейки. Позвякивала мокрая ржавая цепь. Пришел мой черед. Запрокинул бадейку, пил, а когда опустил бадейку, увидел мальчика, стоявшего рядом. Мальчику лет десять. Он бос, одет в длинную обтрепанную рубаху. Смотрит на меня, выставив вспученный живот, держа в тоненькой руке хворостинку. На костистом лице, под спутанными, нестриженными волосами -- голубые, ничего не забывшие глаза...
Я почувствовал себя виноватым перед ним.
-- Дяденька военный! -- неожиданно сказал мальчик робким голосом. -Дайте звездочку, дяденька военный!
Я торопливо нашел запасную звездочку для погон, протянул пареньку. Он схватил звездочку и вприпрыжку побежал прочь...
Глава 27. Встречи в Полесье
У Сабурова
Остановленные несколько раз партизанскими дозорами, мы приблизились к штабу Сабурова. Среди деревьев горбились накаты землянок, тянулись веревки с развешенным для просушки бельем, запахло дымом, слышались голоса людей.
В прогалах стволов засветилась под ранним солнцем полянка с большим рубленым домом. На полянке перед домом народ. Издали узнаю Демьяна Сергеевича Коротченко, Алексея Федоровича Федорова, Сидора Артемьевича Ковпака, Степана Антоновича Олексенко. От группы встречающих отделяется осанистый человек в генеральской форме, идет навстречу. Видимо, Сабуров, с которым я прежде не встречался.
Спешиваемся. Сабуров начинает доклад Тимофею Амвросиевичу. Выслушав доклад, Строкач обнимает
Сабурова, а к нам уже подошли собравшиеся, и объятиям с рукопожатиями, кажется, не будет конца.
Осматриваюсь. На командирах генеральская или офицерская форма с полевыми погонами, лица у них веселые, движения и голоса уверенные. Это не загнанные в леса и урочища, измотанные люди, это властные хозяева своей земли! Чтобы увидеть такое, стоило пережить любые огорчения и неудачи.
У Сабурова ожидал завтрак. Столы стояли прямо на поляне. Строкач оглядел снедь и только руками развел:
-- Вижу, не по карточкам живете! Откуда это?
-- Реквизируем у врага, обмениваем в деревнях на соль и керосин, -ответил Сабуров. -- Прошу, товарищи!
За столом я нет-нет да и поглядывал на сидящего наискосок загорелого черноусого комиссара ковпа-ковского соединения Семена Васильевича Руднева. Среди знакомых человека с такой фамилией, с таким именем-отчеством не было, но я не мог отделаться от ощущения, что встречал Руднева раньше, и встречал не раз, только где и когда?
Похоже, и Руднев ко мне присматривался, пытался вспомнить что-то.
Я улучил момент, наклонился к комиссару:
-- Семен Васильевич, извините, мы с вами виделись прежде?
Руднев тронул ладонью усы:
-- Понимаете, я в свое время учился у инструктора, носившего фамилию Григорьев...
И сразу все стало на свои места! Ну, конечно же, Киев, тридцать третий год, партизанская школа! Я преподавал в ней, фамилия Григорьев -- один из тогдашних моих псевдонимов!
-- А какую фамилию вы десять лет назад носили? В Киеве? -- рассмеялся я, -- У Григорьева не было слушателя Руднева!
-- Илья Григорьевич, вы?! -- Руднев даже с места встал. -- То-то я смотрю, вроде вы, но говорят -- Ста-ринов, и в толк не возьму, ошибаюсь или опять конспирация?!
Мы трясли друг другу руки.
-- Что, оказывается, давние знакомые? -- окликнул Строкач.
-- Еще какие давние, Тимофей Амвросиевич! -- Отозвался Руднев.
Предаваться личным воспоминаниям среди малознакомых людей неловко.
-- Будете в нашем соединении, тогда и поговорим, -- предложил Руднев.
x x x
