Евгений Витковский - Земля святого Витта
- Не надо! - пискнул Герион, быстро вытягивая из-под чешуйчатого пуза пудовый мешок моли. От мешка за версту несло чесноком; Вергизов иной раз сильно подозревал, что наркотик, выращиваемый на Эритее, сам по себе и есть ближайший чесночный родственник, однако пробовать не решался, да и противно было жевать что бы-то ни было, вынутое из-под тухлого пуза монстра.
Мирон подхватил мешок и зашагал по воде на юг, в сторону острова Криль Кракена: там к вечеру должен пройти интересный дождь, либо партбилеты нынче выпадут, либо бюсты этого их, как его, ну он у них еще "все"... Или почти все, кто как считает... Хоть что-то интересное, подальше от этих сексуальных маньяков. Подхода требуют, человечности, видишь ли! Совсем сдурела Киммерия. Ох, пойдет через год-другой-третий гипофет из Киммериона Русь познавать надо будет все ему высказать, что на душе накипело! Чтоб не хвастал подвигами заранее, чтоб не думал, что если во Внешней Руси понять ничего нельзя - так можно идти в ней разбираться, свой собственный бардак в порядок не приведя! Впрочем, мысли нынче у Мирона были злые и путанные. Он смешивал свои собственные обязанности с теми, что несет на себе гипофет, толкователь бреда киммерийской сивиллы, которой как раз и требовалось всыпать на жертвенник некоторое количество моли - больно хитрые нынче стали сивиллы: вечером поглядят телевизор, а потом весь день по готовым прогнозам прорицают. Нет уж: отшибать память - так начисто, старым способом. А если повезет - на Криле Кракена, после дождя, еще интересное что-нибудь подобрать можно.
Мирон Вергизов никак не мог забыть чуда, случившегося три декады тому назад. Шел тогда над Крилем Кракена дождь бюстов: поверите, не поверите, но падали с неба исключительно бюсты его светлости, графа Сувора Палинского, и все - работы знаменитого придворного скульптора Шубина! Жаль, побились вдребезги, и рассказать никому об этом нельзя. Впрочем, один уперли бобры. Если в ближайшее время такой дождепад не повторится - придется этих Кармоди за толстый хвост брать. Сказать им, что когда дождь из револьверов шел да-да, киммерийских, тех самых, системы "Кумай Второй", мечты контрабандиста, тридцать две пули плюс одна в стволе - то куда это вы, господа бобры, одиннадцать штук унесли? Оружие табельное, нумерованное, даже если дождем выпадает: а вы у архонта право на владение получали? Нет?..
Мирон злился и мечтал одновременно - и не знал, мечтает он или злится; это было обычное его состояние. Но гипофету, как в командировку пойдет, ужо выложит он все, что думает, еще посмотрим, как себя гипофет после этого разговора будет чувствовать! А то повадились, видите ли, Вечный Странник то, Вечный Странник се - а вот выкуси!.. Так застращать надобно, чтоб дюжину дюжин раз подумал: что Киммерия России? И что Россия Киммерии?..
25
...так я похвалю и такой вкус, когда щи с сахаром кушать будут, чай пить с солью, кофе с чесноком, и с молебном совокупят панафиду.
Александр Сумароков.
Предисловие к трагедии "Димитрий Самозванец"
Его длинные, прямые, закрывающие уши волосы все еще не были прорежены ни единой серебряной нитью, но оставались светлей, чем кожа - кожа вест-индского креола с острова Доминики, немного отливающая коричневым, немного синим, почти черная - не кожа настоящего негра, но... кожа чернокожего. Возраст его был тем, что с трудом и натяжкой называют "от сорока до пятидесяти", хотя выражение глаз, чуть зеленых, чуть голубых, порою могло ввести собеседника в обман, убавляя их обладателю два десятка лет или же прибавляя. Он был профессионально сдержан, и восторг выдавала лишь левая рука: пальцы с беспокойной нежностью гладили кожаный переплет рукописной книги, полученной, пусть через секретаря-посредника, но не от кого нибудь, а от законного императора Всея Руси (и Далеко Не Только Таковой, как рисковали писать немногочисленные заграничные газетчики из числа претендентов на обладание чувством юмора).
- Его Величество также сообщает вам, что рад будет принять вас в неофициальной обстановке завтра в двадцать два ровно, в резиденции "Царицыно - 6". Это довольно далеко, так что машина для вас и вашей супруги будет подана в двадцать сорок пять. Костюм по вашему выбору, но ни смокинг, ни фрак... нежелательны. Государь хотел бы принять вас в домашней обстановке. Секретарь сложил руки перед собой и слегка кивнул, давая понять, что никаких иных сообщений для господина Долметчера нет, а подарок сделан именно сейчас для того, чтобы к завтрашнему ужину гость изучил и оценил его.
Прославленный ресторатор отлично знал дипломатический протокол, он ухитрился встать на сотую долю секунду раньше, чем дьяк-секретарь. Приглашен был ресторатор с супругой, тогда как царь, вопреки упорным и порою даже истерическим требованиям со стороны народа, оставался холост: о его прежнем, гражданском и к тому же бездетном браке, никто не вспоминал. Всем было отлично известно, что бесплодием государь не страдал: по меньшей мере один его беспутный незаконный сынок уже больше десяти лет пребывал в удалении от двора в роли уездного губернатора. Даровав Ивану и свою фамилию, и отчество, царь тем не менее лишил его права передачи титула "великого князя" по наследству, и оба "Ивановича", Гавриил и Михаил, бегали по родной вилле с титулами князей Аудешитанских - даже титула князей Мальтийских пожалел царь для приемных внуков. Впрочем, власти губернатора все-таки хватило на то, чтобы переименовать виллу в "Архангельское", тут он отца обставил: не поспоришь, имена у внуков были архангельские.
Давешняя гражданская жена царя, Екатерина, видимо, вполне была довольна нынешним своим положением царицы Американского Царства Аляска: мужу, царю Иоакиму, она подарила двух дочерей, а следом и наследника, - будущего, надо думать, царя Иоакима Второго. Император ограничивался поздравлениями, визит в столицу Аляски, Ново-Архангельск, нанес только раз, дабы убедиться, что все там правильно и крепко, английский язык бесповоротно переведен на кириллицу, а государственные посты заняты потомками креолов с русскими фамилиями, - чисто по-русски посидел вечер за большой бутылкой с аляскинским царем, погулял по набережной Баранова, в местный "Доминик" глянул только через дверь и улетел в Москву: нечего российское время тратить, если и без него тут порядок. Да и Кате, похоже, свое доцарское положение вспоминать лишний раз не хотелось. А подарки Аляски возил в Москву царь Иоаким, бывший Джеймс, иной раз дважды в год, иной раз ежемесячно. Он-то был всего лишь царь, он не экономил. Уж какая там из Аляски империя, всего-то втрое больше Калифорнии площадью.
Впрочем, о том, что император скуповат, знал весь мир. Тем выше ценил Долметчер нынешний подарок, загадочный сборник рецептов приготовления змеятины, переплетенный к тому же в змеиную кожу цвета спелой лососины, - а узоры змеиных кож, хоть и по складам, ресторатор был обучен читать с детства. Впрочем, в свите его и по сей день состоял глубокий старик Марсель-Бертран Унион: в давние годы он служил в ресторанах Доместико вышибалой, позже исполнял обязанности чрезвычайного и полномощного колдуна, а в последнее время годился уже только в консультанты по вопросам тайных знаний великой религии вуду; впрочем, тот, кто обозвал бы старика дармоедом, был бы с одной стороны - не прав, с другой - обречен, ибо во гневе старик все еще мог наколдовать кучу неприятностей.
Но не тому, кому был предан телом и душой, не своему знаменитому хозяину. Хотя одна шестьдесят четвертая часть крови Долметчера и не была истинно креольской (подпортил родословную пращур из крымских татар), отчего ресторатор не мог быть посвящен в последние таинства родной религии, в высшие ее жрецы, Унион по первому требованию раскрыл бы ему все сокровеннейшие секреты и тем обрек бы себя на вечные муки в чешуйчатых лапах загробных тонтон-макутов. Но, к счастью для всех заинтересованных сторон, никакими подобными секретами Долметчер не интересовался, а много лет был увлечен лишь собиранием неизвестных кулинарных рецептов, каковые среди главных и сокровенных тайн вудуистов не значились. Сам Унион много лет питался одними сухими вафельными трубочками да тонкими ломтиками вяленой айвы, иные яства были ему строго запрещены во избежание селезеночных трансмутаций, что не мешало ему объезжать весь мир в свите хозяина, оказывая ресторатору неоценимые услуги. В частности, письмена змеиной кожи были для старика одним из любимых видов развлекательного чтения - эдакая вест-индская Агата Кристи, выражаясь популярно.
Доместико Долметчер не особенно был привязан к родному острову, главное, что связывало его с ним, содержалось в названии принадлежащих ему ресторанов в разных частях света - все до единого назывались "Доминик", - и тот, что в Сан-Сальварсане, и тот, что в Ново-Архангельске, и тот, что в Екатеринбурге. В Москве ресторан с таким названием Долметчер открыть не решался, хотя в перспективе, конечно, подумывал - однако царь допускал чуждые инвестиции в русскую экономику весьма неохотно.
