М. Забелло - Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу
Онъ занималъ очень приличную квартиру изъ четырехъ комнатъ, съ параднымъ, ходомъ съ улицы, держалъ лакея, правильно произносившаго prendre du thé и понимавшаго французскую рѣчь, столъ имѣлъ, отъ хозяина дома, цивилизованнаго купца, любившаго поѣсть «французскаго стола» и кормившаго своего квартиранта, сравнительно за недорогую цѣну, очень хорошо. Кожуховъ одѣтъ былъ всегда изыскано и по модѣ; залъ, гостиная, кабинетъ и, спальня его квартиры были изящны и убраны со вкусомъ; на верхнихъ полкахъ кабинетнаго шкафа видны были книги въ небольщомъ количествѣ, но въ прекрасныхъ переплетахъ. Книги были медицинскія, статистическія и юридическія; былъ «Сводъ о земскихъ учрежденіяхъ», «Питейный Уставъ», «Статистика С-нской губерніи» и сочиненія Розенгейма, Майкова, Толстаго, Тургенева, Гончарова и Щедрина.
Было половина десятаго. Кожуховъ сидѣлъ за стаканомъ чая и чистилъ прекраснымъ, сложной конструкціи, ножичкомъ ногти.
— Господинъ Могутовъ, студентъ изъ Петербурга, желаетъ видѣть васъ, — сказалъ молодой, прилично одѣтый, лакей, не глядя на Кожухова.
— Э…кто? — спросилъ Кожуховъ. Громко, спросилъ только потому, что былъ въ дурномъ расположеніи духа.
— Господинъ Могутовъ! — громко и недовольно отвѣчалъ лакей.
Кожуховъ продолжалъ чистить ногти. Лакей сдѣлалъ недовольную мину и ушелъ.
«Чего ему нужно отъ меня?… И у меня дома? — прихлебывая чай, думалъ онъ. — Съ визитомъ что ли?… Вѣроятно, денегъ думаетъ просить взаймы?… Съ нихъ это станетъ…»
Онъ продолжалъ, безъ опредѣленныхъ мыслей, пить чай и чистить ногти. Окончивъ стаканъ, онъ позвонилъ. Явился лакей, взялъ стаканъ и, когда уже дошелъ до двери, остановился, услышавъ голосъ Кожухова.
— Пусть пожалуютъ ко мнѣ въ канцелярію… Я не имѣю времени по утрамъ для визитовъ.
— Слушаю-съ, — сказалъ лакей и ушелъ.
Онъ осмотрѣлъ ногти, подошелъ къ зеркалу, поправилъ галстухъ и погладилъ бороду.
«Хоть бы скорѣе кончить эту проклятую записку, — думалъ онъ, медленно ходя по залѣ. — Можно заболѣть!.. Съ утра и до четырехъ часовъ — одно и то же… Но работа идетъ отлично… Языкъ бойкій, доказательства вѣскія и притомъ всестороннія… Не представить ли ее на степень магистра? Она очень похожа на диссертацію… Нѣтъ, она далеко лучше всякой диссертаціи. Я помню эти ученыя диссертаціи съ понадерганными мыслями и фразами изъ двухъ-трехъ книжекъ. А въ запискѣ листовъ сто будетъ. И это только записка, а поясненіе къ ней займетъ листовъ триста… Но этихъ поясненій я не дамъ никому, — я самъ буду поясненіемъ; когда одобрятъ записку и его превосходительство потребуютъ въ Петербургъ для развитія подробностей и организацій власти, согласно съ ней… Тамъ удивятся моей громадной памяти и всестороннему знанію. Тамъ думаютъ, что въ провинціи нѣтъ головъ. Мало, но есть почище петербургскихъ…»
Онъ выпилъ медленно стаканъ чая, который былъ принесенъ лакеемъ тамъ тихо, что онъ даже и не замѣтилъ.
«Безъ пяти десять, — глядя на часы, сказалъ онъ громко. — Пора на мѣсто службы… Уже пять лѣтъ на этомъ проклятомъ мѣстѣ! — думалъ онъ. Если черезъ годъ, самое большее два, не будетъ, движенія впередъ, — брошу и поѣду хлопотать въ Петербургъ. Будь я женатъ — другое дѣло. Для другаго мое мѣсто — на всю жизнь лучшаго не надо, но не для меня… За пять лѣтъ у меня и семи тысячъ нѣтъ, а живу аккуратно, расходую не болѣе трехъ тысячъ въ годъ… Надо возложить всю надежду на записку».
Онъ вышелъ на улицу и, надѣвая перчатки, постоялъ и окинулъ взглядомъ домъ Софьи Михайловны, какъ онъ называлъ домъ Рымнина.
«Когда чортъ возьметъ этого почтеннаго старца! — думалъ онъ идя по улицѣ. — Его Соня — тогда моя, съ ея молодостію и съ ея громаднымъ богатствомъ. Тогда къ чорту службу! Годъ пропутешествуемъ за границей, годъ проживемъ для знакомства въ губерніи и для приготовленія успѣха службы по выборамъ, а тамъ сперва уѣздный, а чрезъ три года губернскій предводитель…»
Онъ вышелъ на главную улицу. Ему любезно раскланивались чиновники другихъ присутственнымъ мѣстъ равнаго ему ранга, въ это же время шедшіе въ свои, мѣста служенія, а прикащики и хозяева магазиновъ низко кланялись. Эти поклоны не развлекли его думъ и онъ дошелъ до канцеляріи съ однимъ, часто повторяемымъ, вопросомъ: «когда онъ умретъ?»
II.Дверь, въ извѣстную уже прихожую отворялъ сторожъ и снялъ съ Кожухова шубу и калоши, а молодой чиновникъ съ бойкимъ видомъ отворялъ ему дверь въ его присутствіе, отвѣсивъ при этомъ низкій поклонъ и оставаясь все время въ положеніи поклона, пока Кожуховъ не прошелъ въ дверь; тогда бойкій чиновникъ затворилъ дверь и, выпрямившись, сталъ возлѣ нея, но не въ прихожей, а въ самомъ присутствіи.
— Никто не дожидаетъ? — снимая шарфъ и кладя его и шляпу цилиндръ на окно, — спросилъ Кожуховъ рѣзкимъ голосомъ, которымъ онъ всегда говорилъ съ подвѣдомственными ему чиновниками, причемъ физіономія его приняла видъ квази-страдающей.
— Студентъ, присланный третьяго-дня съ жандармомъ, Могутовъ, желаетъ видѣть васъ, Петръ Ивановичъ, — отвѣтилъ чиновникъ.
— Да?… Пусть дадутъ бумаги къ подписи.
— Слушаю-съ, — отвѣтилъ чиновникъ и скрылся.
Почти сейчасъ же вошелъ столоначальникъ административнаго стола канцеляріи губернатора.
— Добрый день; Петръ Ивановичъ, — клинясь головой и становясь ровно у стола, сказалъ столоначальникъ, блондинъ, съ задумчивою физіономіей и съ меланхолически полузакрытыми глазами. Онъ считался любимцемъ Кожухова и подражалъ ему наружностію, голосомъ и жестикуляціей.
— Здравствуйте, — не глядя на столоначальника, сказалъ Кожуховъ и, замѣтно нехотя, подалъ ему руку.
Столоначальникъ, послѣ пожатія руки, вынулъ изъ принесеннаго вмъ портфейля кипу бумагъ и наложилъ ихъ предъ Кожуховымъ. Кожуховъ началъ, читать бумаги. Можно было замѣтить, что онъ подражалъ губернатору въ манерѣ читать и подписывать бумаги, тогда какъ столоначальникъ замѣтно подражалъ ему самому во время доклада у губернатора…
— Это не годится… Я васъ попрошу ловить тонъ и мысль, какіе его превосходительство желаетъ употреблять въ этихъ случаяхъ… Вамъ пора знать! Если ваши бумаги исправлять, то что же съ другими?:.. Прикажете мнѣ самому писать? Но для чего же тогда господа столоначальники? — говорилъ Кожухомъ рѣзко, но безъ возвышенія голоса, прочитывая бумаги, положенныя передъ нимъ. — Отвѣтить болѣе внушительно, что подати должны быть собраны въ размѣрахъ прошлаго года… Провести мысль, что его превосходительство лично заинтересованъ успѣшнымъ сборомъ и д-ской исправникъ, вмѣстѣ съ подвѣдомственной ему сельскою полиціей, долженъ принять всѣ рѣшительныя мѣры для этого… Пусть увѣдомляетъ о ходѣ сборовъ каждую недѣлю съ подробнымъ изложеніемъ процесса сборовъ… Вы понимаете? — не отрывая главъ отъ бумаги, читая и подписывая ихъ, говорилъ Кожуховъ.
— Понимаю, Петръ Ивановичъ, — отвѣчалъ столоначальникъ. — Чтобы было предпринято относительно каждаго плательщика, въ случаѣ невзноса имъ слѣдуемаго съ него оклада…
— Такъ… Но развить кратко, внушительно и сухо.
— Слушаю-съ.
— Вызвать п-скаго исправника и не отвѣчать ничего на жалобу становаго.
— Слушаю-съ.
— Въ пріѣзду его приготовить свѣдѣніе о всѣхъ промышленныхъ заведеніяхъ его уѣзда и о количествѣ лѣса, сплавляемаго по В-лой.
— Слушаю-съ, — отвѣчалъ столоначальникъ, переступая съ ноги на ногу.
— Это передѣлать… Отвѣтить, что заявленіе получено, но что теперь не время возбуждать преслѣдованіе противъ глупыхъ словъ, сказанныхъ, вѣроятно, въ пьяномъ видѣ… Вообще, сообщить всѣмъ исправникамъ попридержаться съ составленіемъ актовъ и передачей оныхъ судебному слѣдователю. Недостатокъ въ продовольствіи есть и могутъ нарочно желать попасть въ тюрьму… Понимаете?
— При урожаѣ менѣе средняго нужно обратитъ вниманіе, не произнесены ли слова и не сдѣлать ли проступокъ съ цѣлью попасть на казенное продовольствіе… Поощрять исполненіе подобныхъ желаній будетъ противно идеѣ правосудія, — сказалъ столоначальникъ въ отвѣтъ.
— Такъ, только болѣе гладко… Напомнить также, что справочныя цѣны малымъ чѣмъ должны разниться отъ прошлогоднихъ.
— Слушаю-съ.
Прошло болѣе часа, когда послѣдняя бумага была подписана и столоначальникъ административнаго стола ушелъ.
— Бумаги земскаго стола! — сказалъ Кожуховъ бойкому чиновнику, явившемуся тотчасъ по уходѣ столоначальника.
— Слушаю-съ, — уходя отвѣчалъ бойкій чиновникъ.
— Мнѣ не нравится вашъ способъ изложенія, — сказалъ Кожуховъ худощавому, не. очень молодому чиновнику, столоначальнику земскаго стола, который, какъ и ушедшій, положилъ передъ нимъ кипу бумагъ, но которому была подана Кожуховымъ рука еще болѣе неохотно, чѣмъ, его предшественнику. — Въ вашемъ изложеніи нѣтъ краткости и силы… Говорилъ вамъ ясно: полиція дѣлаетъ все для современнаго выгона людей на дорожную повинность, но полиція не имѣетъ возможности и обязанности контролировать самую работу, — это дѣло земства, — говорилъ Кожуховъ, читая бумаги.
