Аркадий Аверченко - Том 1. Весёлые устрицы
Но другая мысль, здравая и практическая, налетела на свою пылкую безрассудную подругу, смяла её под себя, повергла в прах и, победив, разлилась по утомлённому непосильной работой мозгу. «Ты дурак и эгоист, — сказала мне победительница. — Кому нужно твоё перерезанное горло и языки пламени. Ты умрёшь, и хорошо… Но после тебя останется бедная, бесприютная вдова, нуждающаяся, обременённая копеечными заботами…»
— Нашёл! — громко сказал я сам себе. — Я застрахую свою жизнь в её пользу!
И в тот же день всё было сделано. Страховое общество выдало мне полис, который я, с радостным, восторженным лицом, преподнёс жене…
Через три дня я убедился, что полис этот и вся моя жизнь — жалкая песчинка по сравнению с тем океаном любви и заботливости, в котором я начал плавать.
Раньше её отношение и хлопоты о моих удовольствиях были мне по пояс, потом они повысились и достигали груди, а теперь это был сплошной бушующий океан доброты, иногда с головой покрывавший меня своими теплыми волнами, иногда исступленный. Это была какая-то вакханалия заботливости, бурный и мощный взрыв судорожного стремления украсить мою жизнь, сделать её сплошным праздником.
— Радость моя! — ласково говорила она, смотря мне в глаза. — Ну, чего ты хочешь? Скажи… Может быть, вина хочешь?
— Да я уже пил сегодня, — нерешительно возражал я.
— Ты мало выпил… Что значит какие-то полторы бутылки? Если тебе это нравится — нелепо отказываться… Да, совсем забыла, — ведь я приготовила тебе сюрприз: купила ящик сигар — крепких-прекрепких!..
Я чувствую себя в раю.
Я объедаюсь тяжёлыми пирогами, часами просиживаю у открытых окон, и сквозной ветер ласково обдувает меня… Малейшая моя привычка и желание раздувается в целую гору.
Я люблю тёплую ванну — мне готовят такую, что я из неё выскакиваю красный, как индеец. Я раньше всегда отказывался от тёплого пальто, предпочитая гулять в осеннем. Теперь со мной не только не спорят, но даже иногда снабжают летним.
— Какова нынче погода? — спрашиваю я у жены.
— Тепло, милый. Если хочешь — можно без пальто.
— Спасибо. А что это такое — беленькое с неба падает? Неужели снег?
— Ну уж и снег! Он совсем тёплый.
Однажды я выпил стакан вина и закашлялся.
— Грудь болит, — сказал я.
— Попробуй покурить сигару, — ласково гладя меня по плечу, сказала жена. — Может, пройдёт.
Я залился слезами благодарности и бросился в её объятия.
Как тепло на любящей груди…
Женитесь, господа, женитесь.
Альбом
Они лежат на столе, покрытом плюшевой скатертью, в каждой гостиной — пухлые, с золочёным обрезом и металлическими застёжками, битком набитые бородатыми, безбородыми, молодыми и старыми лицами.
Мнение, что альбом фотографических карточек — семейная реликвия, сокровище воспоминаний и дружбы, совершенно ошибочно.
Альбомы выдуманы для удобства хозяев дома. Когда к ним является в гости какой-нибудь унылый, обворованный жизнью дурак, когда этот дурак садится боком в кресло и спрашивает, внимательно рассматривая узоры на ковре: «Ну, что новенького?», — тогда единственный выход для хозяев — придвинуть ему альбом и сказать: «Вот альбом. Не желаете ли посмотреть?»
И дальше всё идёт как по маслу.
— Кто этот старик? — спрашивает гость.
— Этот? Один наш знакомый. Он теперь живёт в Москве.
— Какая странная борода. А это кто?
— Это наш Ваня, когда был маленький.
— Неужели?! Вот бы не сказал! Ни малейшего сходства.
— Да… Ему тогда было семь месяцев, а теперь двадцать девять лет.
— Гм… Как вырос! А это?
— Подруга жены. Она уже умерла. В Саратове.
— Как фамилия?
— Павлова.
— Павлова? У неё не было брата в Петербурге? В коммерческом банке.
— Не было.
— Я знал одного Павлова в Петербурге. А это кто, военный?
— Черножученко. Вы его не знаете. На даче в прошлом году познакомились.
— В этом году на даче нехорошо. Дожди.
В этом месте уже можно отложить альбом в сторону: беседа наладилась.
Для застенчивого гостя альбом фотографических карточек — спасательный круг, за который лихорадочно хватается бедный гость и потом долго и цепко держится за него.
Предыдущий гость, хотя и дурак, обиженный судьбой, но он человек не застенчивый, и альбом ему нужен только для разбега. Разбежавшись с альбомом в руках, он отрывается от земли на каком-нибудь «дождливом лете» и потом уже плавно летит дальше, выпустив из рук альбом-балласт.
Застенчивому человеку без альбома — гибель.
Мне пришлось быть в обществе одного юноши, который, придя в гости, наступил на собачку, попытался поцеловать хозяину руку и объяснил всё это адской жарой (дело было в ноябре). Он чувствовал, что партия его проиграна, но случайно взгляд его упал на стол с толстым альбомом, и бедняга чуть не заплакал от радости.
Он судорожно вцепился в альбом, раскрыл его и, почуяв под ногами землю, спросил:
— А это кто?
— Это первый лист. Тут карточки нет… Переверните.
— А это кто?
— Это моя покойная тетя, Глафира Николаевна.
— Ну?! А это?
Он перелистал альбом до конца и — беспомощно и бесцельно повис в воздухе. «Спасите! — хотел крикнуть он. — Утопаю!»
Но вместо этого снова положил альбом на колени и спросил:
— Отчего же она умерла?
— Кто?.. Тётя? От сердечных припадков.
«Почему ты, подлец, — подумал молодой гость, — отвечаешь так односложно? Рассказал бы ты мне подробно, как болела тётка и кто её пользовал… Вот бы времечко-то и прошло».
— От припадков? Да уж, знаете, наши доктора… А это кто?
— Лизин крестный отец. Вы уже спрашивали раз.
Он просмотрел альбом до конца, отложил его и взялся за пепельницу.
— Странные теперь пепельницы делают…
— Да.
Взоры его обратились снова на альбом. Он протянул к нему руку, но — альбома не было. Альбом исчез. Хозяин положил его на этажерку.
— А где альбом? — спросил гость. — Я хотел спросить вас насчёт одной фотографии. Там ещё две барышни сняты.
Нашли альбом, отыскали барышень. Молодой гость, пользуясь случаем, ещё раз перелистал альбом, «чтобы составить общее впечатление». Присутствуя при этом, я носился в вихре веселья и чувствовал себя прекрасно. И вздумалось мне подшутить над гостем. Когда он зазевался, я стащил со стола альбом и сунул его под диван. Гость привычным жестом протянул руку за альбомом и, не найдя его, чуть не крикнул: «Ограбили!»
Искоса оглядел этажерку, ковёр под столом и, побледнев, поднялся с места:
— Ну… мне пора.
IIС некоторых пор у меня стали бывать гости. Ясно было, что без альбома мне не обойтись.
К сожалению, человек я не домовитый, родственники почему-то карточек мне не дарили, а если кто-нибудь и присылал свой портрет с трогательной надписью, то портрет этот попадал в руки горничной, тщеславной, избалованной женщины.
Гости стали приходить ко мне всё чаще и чаще. Без альбома дело не клеилось.
Я перерыл все ящики своего письменного стола. Были обнаружены три карточки: «самая толстая девочка в мире Алиса 9 пуд. 18 фун.», «вид гавани в Ревеле» и «знаменитый шимпанзе Франц катается на велосипеде».
Даже при самом снисходительном отношении к этим трем карточкам, они не могли быть признаны за мою «семейную реликвию». Оставалось единственное средство: пошарить на стороне. И мне повезло!.. После двух дней прилежных поисков я обнаружил на полке у одного торговца разной рухлядью громадный кожаный альбом, битком набитый самыми разнообразными карточками — как раз то, что мне было нужно.
В альбоме было до двухсот портретов — все моих будущих родных, друзей и знакомых! Эта вещь могла занять моих гостей часа на два, что давало мне возможность свободно вздохнуть, и я поэтому радовался, как ребёнок.
Дома я внимательно пересмотрел альбом, и — никому в мире до меня не посчастливилось сделать этого — сам выбрал себе отца, мать, тетю, дядю и двух красивых братьев. Любимых девушек было три, и я долго колебался между ними, пока не отдал сердце первой по порядку, брюнетке с красивыми чувственными глазами.
В альбоме был один недостаток: случайно не попалось ни одного крошечного ребёнка, который бы сумел быть мной в детстве. А дети 13–14 лет, к сожалению, совершенно не были на меня похожи. Пришлось ограничиться тем, что сделал все приятные симпатичные лица родственниками, а безобразные, некрасивые, отталкивающие (таких — увы — было немало) — простыми знакомыми…
В тот же вечер ко мне пришли гости, народ всё тоскливый и молчаливый.
Меня, впрочем, это не смутило.
— Не желаете ли взглянуть на семейный альбомчик? — предложил я. — Очень интересно.