Раиса Крапп - Пересекающий время
- Кто ты? Что тебе от нас надо?
Человек без лица со злобной усмешкой глянул на нее, мазнул окровавленной ладонью по стене и проговорил:
- Пока позвольте откланяться, господа. На сегодня довольно. Наш потешный экспромт непозволительно затянулся.
И за его спиной вдруг образовался провал в черноту. Он сделал шаг назад и исчез, растворился, будто скрылся под темной водой. В тот же момент вместо проема вновь возникла несокрушимая гладь камня.
- Дрянь! Оставь его! Или я уничтожу тебя!
- Только не теперь. Но не скучай, мы еще непременно увидимся. До встречи, маленькая задира.
Адоня невольно завертела головой - она снова была в роскошных покоях владельца Рекинхольмского замка. В следующее мгновение бросилась к постели Лиента спал. Он дышал легко и ровно, как совершенно здоровый человек, исчезла пугающая бледность. Адоня облегченно улыбнулась, обмакнула пальцы в чашу с водой и легко брызнула в лицо спящему.
Он вздрогнул и открыл глаза.
- Здравствуй, вождь, - улыбнулась она и почтительно склонила голову.
- Адоня! Я знал, что ты придешь... - Он повел глазами, и мгновенно лицо его стало иным, жестким и неприятным. В голосе звучала досада, что не сумел вовремя стряхнуть остатки сна и выдал это глупой фразой. - Какого дьявола?! Кто тебя сюда впустил!?
Он раздраженно потянулся к измочаленному витому шнуру в изголовье кровати.
- Не надо никого звать, господин барон, - поспешно остановила его Адоня. - Я сейчас уйду сама. Вам было нехорошо, и я прогоняла ваш кошмар.
- В самом деле? - Он потер лоб изящными породистыми пальцами. - Я разберусь с этим завтра, теперь я хочу спать. Уходи.
- Да, господин барон. - Голос все же дрогнул - как трудно было удержать маску почтительной отстраненности.
Лиента заснул, едва закрыл глаза, странным образом не заметив разгрома в своих покоях. Или принял как должное, так и не разграничив до конца сна и яви.
На Адоню враз навалилась усталость. Вот, оказывается, настоящее окончание боя... Она подошла к распахнутому окну, в которое тихим шепотом входил шелест ласкового сонного дождя. Закрыла глаза, чувствуя, как под веками закипают жгучие слезы...
* * *
...За окном серел предрассветный сумрак, шелестел дождь. Она обернулась в комнату, обвела ее глазами. Все, что произошло, и ей самой казалось теперь сном. Адоня передернула плечами от свежести, вливающейся в окно, и затворила его. Поведя рукой, сняла чары с покоев барона.
Сегодняшний бой она не выиграла. Но и не проиграла, не был он бесполезным. Теперь она знает врага и его силы. Это важно. Пожалуй, весы победы все же качнулись на ее сторону - Лиенту она не отдала. Хоть и не отвоевала. Что ж, значит, это была проба сил, и теперь гораздо легче избежать ошибки - недооценить врага. Как раз эту ошибку он сегодня и совершил, в этом была его слабость - он не осознал ее силы, забылся в кураже и не удержался от демонстрации эффектов. Черный чародей ослабил свое оружие в хитростях и уловках - зеркала, перемещения... Что ему мешало расправиться с Лиентой там же, в зале? Адоня усмехнулась. Он прятал лицо, но обнажил свою суть.
Адоня тихонько отворила двери. Она так и думала - старый Консэль просидел всю ночь под дверью и теперь спал, привалившись плечом к стене.
- Консэль! - тихонько позвала Адоня. Он встрепенулся и торопливо встал. - Убери у хозяина. Не бойся разбудить его, он спит крепко и проснется поздно.
- Как себя чувствует господин барон? - беспокойно спросил старый слуга.
- С ним все в порядке. Ты извини за то, что там, в спальне. И лучше, если кроме тебя этого никто не увидит.
- Хорошо, - с сомнением проговорил Консэль, окинул взглядом мокрое платье Адони. - Тебя проводить?
- Нет, не нужно, тебе хватит работы, - кивнула она на двери. - Но завтрак, пожалуйста, принеси мне сегодня сам.
Она проснулась за минуту до того, как раздался стук в двери.
- Консэль? - Она быстро накинула платье. - Входи.
Старик вошел с подносом. Переставляя тарелки на стол, сообщил:
- Его Светлость желает видеть тебя. - Поколебавшись, он все же добавил: - Поторопись, господин барон в гневе.
- В гневе? - Адоня постаралась подавить вздох. - В таком случае хуже уже не будет, если я приду на несколько минут позже. И с Его Светлостью ничего не лучится.
Это было сказано так непочтительно, что Консэль оцепенел. Чтобы смягчить впечатление от cвоих слов, Адоня пояснила:
- До встречи с ним мне очень важно побеседовать с тобой. Вернее, для твоего господина важно. Не сердись, Консэль, - она обезоруживающе улыбнулась в ответ на осуждающий взгляд, - это займет немного времени. Потом немедленно к господину барону. Ты голоден? Раздели со мной завтрак.
- Я сыт, - сухо проговорил Консэль, стоя перед ней с опущенным подносом.
Адоня задумчиво посмотрела на него.
- Послушай меня, добрый и преданный друг барона Яссона...
- Только слуга Его...
Властным жестом Адоня прервала старика.
- Я знаю, что говорю. Ты - единственный здесь, перед кем я могу не претворяться, придется и тебя отбросить все эти протокольные церемонии. Человек, который тебе очень дорог, в большой опасности. Мне он дорог тоже. Мы можем его потерять, но я буду бороться за него, чего бы мне это не стоило. Если захочешь помочь, - а ты можешь - мне будет легче.
Старик смотрел молча, и недоверие в его глазах смешалось с усилием понять что-то.
- Не жди, что я отвечу на все твои вопросы, для этого нет ни возможности, ни времени. Ты должен поверить мне. Хотя, разумеется, слепого доверия я не жду, поэтому послушай и сделай выбор. Дважды об одном я говорить не стану, но если ты не со мной, значит я одна. Яссон Гондвик во власти темного человека. Сила того негодяя такова, что под гнетом его все вы, кто наиболее близок барону. Не по положению близок, - по душе. Эту маску бесстрастного сухаря не ты на себя надел - ее приклеили к твоему лицу. Сделай усилие и освободись. Меня она не вводит в заблуждение, я вижу твое истинное лицо. Я могла бы много рассказать о тебе и удивить, и заставить поверить мне. Но покупать твое доверие этим - слишком дешево. Просто прислушайся к своему сердцу и поступай в согласии с ним, не смотри на меня сквозь прорези чуждой тебе личины, тебе в ней плохо, неуютно, так сбрось ее. Стань мне другом, добрый Консэль, а если не другом, так хоть союзником. Мне нужно это, потому что нет другого человека, столь же преданного барону Яссону, как ты.
И, будто в самом деле сползала личина со старика. Холодная сдержанность сменилась растерянностью, потом задумчивым вниманием, наконец, он виновато проговорил:
- Располагай мною, как тебе понадобится.
- Спасибо, Консэль. Я верила, что любовь к Яссону Гондвику поможет тебе избавиться от черных чар. Ты ведь хорошо его знаешь, он вырос на твоих глазах?
- И на моих руках, - пробормотал старик.
- Он тебе по-настоящему дорог.
- Как родной сын, да простит мне господин эту вольность. Скажи, то что с ним происходит... Это одержимость? Там, ночью... Это он сделал?
- Нет... Это другое. Расскажи мне о прошлом барона.
- Тебе бы поговорить с госпожой Лигитой, - и в ответ на вопросительный взгляд Адони пояснил: - Кормилица господина барона. Ты видела ее ночью в его покоях. Она почти всегда при господине была, а я подолгу не видел его, я всегда здесь, при замке.
- Да, Лигита тоже преданна барону так, что не задумается, умрет за него. Но отстаивая честь рода, она может быть неискренней.
- Выходит, мне честь моего господина не дорога? - усмехнулся Консэль.
- В игре, которую затеяли с Яссоном Гондвиком, расхожей монетой сделали не честь, а душу его, - жестко проговорила Адоня и в ответ на смятение старика безжалостно повторила. - Да, именно так. Поэтому, выбирай, что дороже? Да и не грозит ничего чести Гондвика. Консэль, ты - единственный, от кого я действительно могу ждать помощи. Ни от Лигиты и ни от кого другого, только от тебя.
- Что ты хочешь услышать? В прошлом найти ключ ко дню сегодняшнему? Едва ли он там есть...
- Просто рассказывай и будь искренним. Ты, может быть, знаешь, что я недавно в этих краях и мало что знаю о здешних жителях. Рассказывай, а все, что мне надо, я услышу сама.
- Хорошо, я попробую. Что о детстве Его Светлости сказать?.. Был он желанным дитем и любимым. Не любить его нельзя было, - что ликом, что душой, был он как ангел небесный. До восьми лет рос всеми обласканный, худого ничего не видел. А вскоре, как исполнилось ему восемь годков, баронесса Эмелина покинула нас, ушла в лучший мир. Тосковал он по ней. Но характер уж и в то время свое брал - тоски на людях не выказывал. Но когда день заканчивался, и наступало время отходить ко сну, я уводил его в покои кроме меня юный баронет нянек никаких не признавал. И всякий раз вместо сказки он желал услышать историю из того времени, когда еще мал был, и жива была его матушка... Про те наши разговоры никому не было известно, он так хотел. А через два года появилась в Рекинхольмском замке другая хозяйка. Со страхом ждал я ее, присматривался первое время - покойная баронесса сама доброта была, а какова новая? Боязнь меня брала - а ну как баронета обижать станет? Задумаюсь, что измываться над мальчиком начнут, а я на то с равнодушием взирать обязан по положению своему - душа исплачется. Но баронесса Вериника все страхи скоро развеяла. В сыне супруга своего души не чаяла. Да иначе и быть не могло: натурой он весь в матушку пошел, а уж как пригож был! Так и пошел год за годом, все наладилось, и радостно было нам смотреть на счастливых господ своих. Да не бывает так, чтобы одна только радость. Два года назад погиб барон. На охоте его конь чего-то испугался и понес. Когда нашли барона, он был мертв - не удержался в седле. Скоро за ним отправилась и супруга. Хорошо еще, что к тому времени, как начаться несчастьям, в замок приехал кузен баронессы Вериники. Погостить приехал да и задержался - очень они подружились с господином бароном - ровесники почти. А уж потом и госпожа Лигита, и все мы стали его просить, чтобы не покидал он барона Яссона в таком горе.
