Ольга Морозова - Только теннис
Еще раз замечу, что все это в области моих предположений. Правильную характеристику можно дать человеку только в том случае, если с ним вместе работаешь. А с того момента, как я перестала играть, отношения у нас с Мариной дальше не сложились. И все выводы по поводу ее ученицы я сделала из того, прежнего опыта нашего общения.
Марине всегда хотелось писать книги, картины, заниматься каким-то более романтическим делом, чем потеть на корте. Правильнее сказать, она желала оставаться прежде всего женщиной и, похоже, ей это удавалось лучше всего. Мечты у Марины были такие домашние, такие женские. Я всегда видела ее пушистой красивой кошечкой, в розовом пеньюаре лежащую на розовом диване, и которую все время хочется погладить.
Давно я ее не встречаю. Живя на Украине, сложно находиться в орбите большого тенниса. Москва вся горела и горит теннисом, а на Украине подобного бума нет, и это тоже причина, отчего она как тренер, как звезда потерялась. Жалко. Кстати, Марина единственная моя подруга из молодости, с кем я уже много лет не виделась. Почти всех довольно регулярно встречаю, знаю, что происходит с Аней Красько, ей нелегко жить в Ленинграде, вернее в Петербурге. Знаю, что происходит у всех, с кем играла. Лиля Карпова работает в Италии. Женя Бирюкова тоже в Италии. У Лены Гранатуровой маленькие дети, она трудится в Москве. Роза Исланова воспитывает двух будущих суперзвезд, точнее одну суперзвезду уже воспитала: Марата Сафина. Я в курсе дел и старшего для меня поколения - Лены Слепченко, Гали Бакшеевой, Тиу Партас-Киви много работала в Финляндии, но вернулась в Эстонию. А ее дочка - она постарше Кати - с родителями обратно не приехала, сказала: "Вы меня сначала вырвали из Эстонии, теперь хотите наоборот..." Жизнь есть жизнь, у каждого в ней своя судьба, а вот Марина как-то совсем ушла от меня.
А вот дальнейшая судьба Ивон Гулагонг оказалась и необычной и интересной. Ивон очень долго жила в Америке. Сразу после того как она разорвала со своим тренером и вышла замуж, Ивон переехала в Америку. А потом, лет пять назад, она вдруг вспомнила, что в ней течет кровь австралийских аборигенов, что у нее долг перед своей маленькой нацией, и уехала в Австралию. Ивон помогает аборигенам, а всем другим рассказывает об их жизни. У нее невероятно красивая дочь, которая сейчас тоже на пути к славе, правда, дороги с мамой у них разные. Дочь - неплохая актриса и, возможно, станет кинозвездой. Во всяком случае, девочка талантлива, играет в театре. Хотя муж Ивон англичанин с русской кровью, он тоже уехал вслед за женой в Австралию. Ивон выпустила книгу - не о теннисе, не о своей жизни, а о жизни аборигенов, об их проблемах. Ее, как и прежде, преследуют травмы, последний раз, когда мы играли ветеран-ский турнир в Америке, она порвала ахиллесово сухожилие.
Что касается денег, то с ними не густо, хотя она и была двукратной чемпионкой Уимблдона. Даже знаменитая Гулагонг не смогла себя теннисом обеспечить на всю оставшуюся жизнь, речь не идет о миллионах, какие есть, например, у Селеш или Пирс. Ивон выиграла один Уимблдон до рождения дочки, второй - после рождения. Гулагонг - единственная теннисистка, которая в таком порядке дважды выиграла Серебряную тарелку. Причем, если первый раз она победила в 1971 году, то второй - спустя почти десятилетие, в 1980-м. Теперь можно с уверенностью сказать: Ивон стала неповторимой страницей в истории тенниса.
IV. ТУРНИРЫ ВЕТЕРАНОВ
Когда я начинала играть в теннис, то, конечно, по молодости лет не представляла, что теннис станет делом всей моей жизни. Но я никак не могла предполагать, что и соревнования со мной не расстанутся так долго. Я попрощалась с мировым теннисом, как теперь понимаю, довольно рано - в 28 лет. Я вынуждена была уйти из спорта, так как играть только внутри страны уже не представляло для меня интереса, а дорогу за рубеж теннисистам из-за Московской Олимпиады закрыли, о чем я уже писала. На умном языке это называется исчезновением мотивации. Стоило себя держать в диком режиме, чтобы стать не 20-кратной, а 30-кратной чемпионкой Советского Союза? В те годы мой возраст считался нормальным для прощания. В СССР действовал негласный закон: спортсменка в 28-30 лет должна была уйти. По тем меркам я даже еще и задержалась. Жизнь и судьба и Кинг, и Уэйт, и Навратиловой доказывают, что ранний уход - это неправильно. Самый яркий пример - феноменальное физическое состояние Навратиловой. Я любовалась Мартиной даже в ее 38 и думала: "Боже мой, зачем же я себя уговаривала, что не могу играть, не могу двигаться. Это же глупо. Посмотри, Оля, что она делает, посмотри, как она играет". Мартина в 35 лет обыгрывала двадцатилетнюю Монику Селеш.
Повторюсь, но в те времена, когда я играла, призовые фонды очень сильно отличались от нынешних, понятно, что в меньшую сторону, и мои тогдашние подружки по теннису, все как одна еще работают, кроме двух суперзвезд - Крис Эверт и Вирджинии Уэйд, которые как бы прошли с нами по скромной дороге того тенниса, но все-таки успели захватить и рассвет, который начинался в размерах сумм призовых денег. Даже те первые супергонорары, конечно, все равно не сравнимы с теперешними, но во всяком случае они позволяли лучшим теннисисткам своим мастерством заработать нормальные деньги на нормальную жизнь. В большинстве случаев девушки, которые до начала восьмидесятых входили в двадцатку и даже располагались в конце первой десятки, должны сейчас работать, иначе денег на пристойный дом и хорошие наряды не хватает. Бетти Стове долго трудилась, и только после того, как она закончила тренировать Мандликову, накопления позволили ей уйти от каждодневной работы. Франсуаз Дюр, у которой двое детей, тоже до сих пор на кортах, правда она менеджер. Не из-за того, что она жадная на деньги, просто в них есть необходимость. Когда у тебя дети, расходов же намного больше. А уж Бетти и Френки куда больше ездили в свое время по турнирам, чем я. Так что у меня другого варианта и не предвиделось, как все, оставив спорт, я продолжала работать.
Почти на каждом турнире Большого шлема в знак уважения к тем профессионалам, которые сделали большой теннис таким по-настоящему большим, а также уважая привязанность зрителей-ветеранов, преданных своим кумирам, на этих состязаниях с огромными, в несколько миллионов долларов призами, начали проводиться и соревнования для бывших звезд. В какой-то степени они дали и кумирам возможность немного подработать. Интерес к "старой гвардии", естественно, ослаб, но, как ни странно, не сильно. Все же их имена звучали очень громко. Это же те первые теннисисты, которые появились на телевизионном экране. Сейчас мы видим и ATP-туры, и WTA-туры, их показывают по нескольким программам чуть ли не каждый день. А ведь все начиналось с трансляции только Уимблдона и "Ю.С. опен", на этом знакомство с теннисом на телевидении заканчивалось. Почему и я, советская, из этой обоймы не выпала? Потому что так мало тогда показывали теннисисток, что запомнить их труда не составляло. Все, кто хорошо играл на Уимблдоне, сразу попадали в разряд знаменитостей, других возможностей прославиться на телеэкране у теннисистов не существовало.
Когда меня пригласили играть ветеранские турниры, я была одновременно и поражена, и заинтересована. Я еще ходила совсем свеженькой, мне только-только стукнуло тридцать пять. Именно с этой цифры они начинают. Кстати, сейчас она выглядит смешной, потому что Мартина в 39 лет играла в основной сетке "Ю.С. опен". В феврале 1999 года, когда мне уже исполнилось пятьдесят, я выходила на корт против Джиджи Фернандес, которая за год до нашей исторической встречи выступала на первенстве США и еще совсем недавно с Наташей Зверевой выигрывала турниры Большого шлема. Конечно, я оказалась немножко в шоковом состоянии, разница в 15 лет все же в теннисе чувствуется.
Мое участие в турнирах ветеранов произошло неожиданно. Я приехала со своими девочками на первенство США, приехала с ужасными болями в спине, поскольку травм я получила немало, особенно в конце моей спортивной карьеры. Подходит ко мне Вирджиния Уэйд: "Оля, ты не хочешь сыграть в нашем турнире?", а тогда я о нем и знать ничего не знала. Я заинтересовалась: "А чего это такое?", она предлагает: "Давай сыграем, узнаешь". И мы тут же, "с листа", составили с ней пару и дошли до финала. Сейчас я уже могу признаться, а тогда я не имела права даже думать о призе, то есть о деньгах. Я, профессионал, не могла за свою работу получать деньги, поскольку носила гордое звание "советский тренер". Но тут их полагалось брать! И тогда я страшно испугалась, ведь я выиграла, попав в финал, огромную, по сравнению с моими суточными, сумму денег. Чтобы вывести меня из этого дурацкого состояния и дать возможность получить приз, мне купили "Роллекс". Через пару лет после своего дебюта в турнире ветеранов я уехала в Англию, а там на досуге после недолгих размышлений поняла, что сколько меня будут приглашать в них участвовать, столько я и буду играть.
