Константин Станюкович - Том 2. Два брата. Василий Иванович
«Другой сорт будет парень-то!» — проговорил про себя Лаврентьев, направляясь к конке.
Через полчаса он был уже снова на квартире у Николая и, не заставши его дома, оставил следующую записку:
«Милостивый государь
Николай Иванович!
Очень нужно с вами повидаться. Зайду опять в семь часов».
— Ну, брат, Жучок! — проговорил Григорий Николаевич, входя через час к своему приятелю, который поджидал его обедать, — а ведь я пальцем в небо попал!
— Как так?
— Он женится.
— А ты уж, видно, сдурил?
— Был грех. Скот-то во мне голос подал. Человек, брат, большая скотина! Чуть было на завтра тебя в благородные свидетели не поволок… Хотел пристрелить парня-то… Ну, да не требуется теперь. Пусть себе живут! — вздохнул Григорий Николаевич.
Он рассказал, как было дело, и точно нарочно старался представить все в смешном виде. Даже и свидание с Леночкой Григорий Николаевич хотел было рассказать в шутливом тоне, но это как-то не удалось.
Он замолчал, выпил несколько рюмок водки и, между прочим, заметил:
— А ты, Жучок, обо всей этой глупости как-нибудь не проговорись… Шабаш теперь! Вот только еще повидаюсь с Вязниковым и гайда домой.
Доктор выслушал Григория Николаевича и заметил:
— Тебе, брат, раньше надо было родиться… Рыцарь, как посмотрю!
— Только без дамы…
— Дам много… Захоти только! А все, брат Лаврентьев, советую тебе полечиться.
— Мне-то? Какая такая у меня болесть? Нешто пластал ты меня, как лягух?
— Тебе рассеяться нужно… Съездил бы куда-нибудь. А то в своей медвежьей норе снова захандришь…
— Теперь, брат, не сумневайся. Извлек!
— Так ли?
— Шабаш! — прибавил Лаврентьев, выпивая рюмку водки и с аппетитом принимаясь за обед. — Шабаш! Надурил — и будет! Знаешь что, Жучок… оно, как рассудишь, и впрямь мы ровно бы недалеко от обезьян. Она-то, сволочь, иногда осиливает… давеча, как я с ним-то был… ну, так и хотелось его пришибить… Самцы, што ли, по-твоему, из-за самки дерутся? Ты ведь все так объясняешь, — с грустной насмешкой заметил Григорий Николаевич.
— А ты думал, в тебе не самец говорит? Самец, — будь благонадежен!
— Ох, вы, лекаря, лекаря!.. Ну да ладно, тебя послушаю, возьму в дом солдатскую вдову, и если, шельма, шалить не станет — к батьке и в закон… Все же баба будет около, детвора, пожалуй… Не один, как перст, в доме-то. Самец и самка! Так, что ли, Жучище?
Жучок плохо верил словам Григория Николаевича. Он украдкой посматривал на приятеля. В его глазах было столько грусти, а из-за напускной шутки вырывались такие скорбные звуки, что Жучок от души пожалел своего друга.
XIIIНиколай, против ожидания, не застал дома приятеля, которого хотел звать в секунданты. Он с утра ушел и обещал быть дома не ранее шести часов вечера. Николай оставил ему записку, в которой просил непременно, по очень важному делу, заехать к нему, а сам направился в редакцию, где работал приятель, в надежде застать его там около часу.
Погода, как нарочно, была превосходная. Стоял славный, яркий, морозный день… Николай доехал до Поцелуева моста и пошел пешком… Опять грустные мысли проносились в его голове… Опять тоскливо сжималось сердце у молодого человека… Как нарочно, навстречу ему попались похороны. Он даже полюбопытствовал узнать, кого хоронят. Оказалось, что хоронят какого-то молодого человека. «И его, может быть, так же повезут!..» А кругом кипела жизнь… улицы оживлялись… Николай теперь с особенным интересом заглядывал в лица проходивших. Они сегодня казались ему особенно добрыми, хорошими…
— Николай Иванович! — почти в упор раздался чей-то звонкий, приятный, знакомый голос.
Он повернул голову. Из подъезда дома министра внутренних дел проходила к карете Нина Сергеевна.
— Вы точно влюблены или получили неприятное известие, — сказала она, протягивая из-под белого пушистого меха бархатной накидки мягкую, теплую руку, оголенную почти до локтя. — В какие страны?
— На Литейную.
— Нам по дороге. Садитесь, я вас подвезу!
Николай согласился и сел вслед за нею в маленькую карету. Встреча с этой красивой, изящной женщиной обрадовала его… Он уже снова приободрился.
— Что с вами? Вы в самом деле как-то печально шли, — с участием продолжала она, обдавая его мягким, нежным взглядом. — Какое у вас горе?
— Никакого… так задумался.
— Не весело же вы задумались!
Она продолжала болтать; попеняла, что Николай не заходит, сказала, что непременно придет послушать, как он будет в суде сражаться с Присухиным. Присухин ей говорил.
Николай взглядывал на эту блестящую красавицу, и ему было необыкновенно приятно… Хотелось побыть с ней подольше, поговорить, узнать наконец, что это за женщина… А Нина Сергеевна, как нарочно, глядела на него так ласково. «Ведь, может быть… он никогда ее не увидит. Она и не знает, что он завтра дерется».
— Знаете ли, Николай Иванович, с вами весело встречаться! А вы вот как будто не хотите? Отчего?
— Некогда было, Нина Сергеевна…
— Все это вздор… Когда захочешь кого видеть, всегда найдешь время.
— Да и к чему?.. — прибавил тихо Николай.
— К чему? — усмехнулась Нина.
— Пожалуй… того и гляди опять, как тогда в деревне… — улыбнулся Вязников.
— О, какой вы самолюбивый… До сих пор помните… Ну, что ж? Положим, даже и влюбитесь…
— А потом?
— А потом найдете, что это было глупо! — рассмеялась Нина.
— Вы все смеетесь!
— Делать-то мне больше нечего!..
— Странная вы, Нина Сергеевна! В деревне вы были не та…
— Будто? Ах, да… вы помните… тогда вы говорили, что я любила какого-то рыцаря? — насмешливо протянула она.
— А разве нет?.. Ответьте-ка серьезно.
— Положим. Вы угадали.
— А теперь?
— Теперь? Ну, так и быть, скажу. Теперь — нет!..
— И хандрите?
— И хандрю.
— И даже от скуки делами занимаетесь?.. К министру ездите?..
— Хочу основать новый дамский кружок… Хлопотала об уставе. Хотите в секретари?
— Вы это как — серьезно или опять шутите?
— А вы как думаете? Недостает еще, чтобы Присухина в вице-президенты. Нет, нет… я еще до этого не дошла. Подождите; как старухой сделаюсь, тогда разве… Я по другому делу была. Кстати: помогите мне. Напишите мне прошение. Видите ли, одна мать просила меня похлопотать за своего сына… Неспокойная натура… Искал бурь и нашел тихую пристань.
— В доме предварительного заключения?..
— Кажется!.. Не знаю, впрочем, где именно!.. Так я обещала похлопотать, чтоб его пока выпустили на поруки. Вот и езжу к великим мира сего.
— И успешно?
— Надеюсь… — улыбнулась Нина Сергеевна. — А вы помогите мне написать докладную записку…
— Как фамилия этого неспокойного?
— Фамилия? (Нина Сергеевна остановилась.) Да вы фамилии не проставляйте. Сама перепишу прошение и тогда… я забыла фамилию…
«О, неправда. Ты помнишь!» — подумал Николай.
— Так вы напишете? Чем скорей, тем лучше… Если можно, завтра к двенадцати часам приходите ко мне.
«Завтра! — вспомнил вдруг Николай. — Завтра!»
— Хорошо, Нина Сергеевна. Я приду завтра, если…
— Без «если». Непременно. Я не люблю этих «если»!.. Да или нет? Я люблю решительные ответы на всякие вопросы, — загадочно произнесла Нина Сергеевна.
— На всякие? — поддразнил Николай.
Он испытывал какое-то раздражающее удовольствие от этой беседы, полной прелести намеков, недосказанных слов, полупризнаний. Эта загадочная Нина Сергеевна была такая изящная, ослепительно красивая, благоухающая… Ему припомнились неясные рассказы об ее замужестве, о гибели какого-то юноши… Наконец сцена в саду с Прокофьевым, ее внезапный отъезд — все это придавало ей какую-то заманчивую прелесть.
— А если вам не ответят?
— Тогда я рассержусь! — проговорила Нина.
— И очень?
— Хотите испытать? — улыбнулась Нина, и в ее темных глазах блеснула искорка.
— Я не боюсь, но только… Однако ж мне пора… Вот и Литейная…
— Подождите. Куда спешить? Проедем еще… Проводите меня, мне недалеко… Надо заехать еще к одному сильному мира…
— И все по просьбе бедной старушки?.. Я бы с удовольствием вас проводил, но мне нельзя… ей-богу… Необходимо увидать одного приятеля.
Он высунулся из окна кареты и приказал кучеру остановиться у подъезда редакции.
— Вы решительно не хотите!..
— Не могу!.. Прощайте, Нина Сергеевна! — проговорил он с особенным чувством, когда карета подъезжала к крыльцу.
Нина удивленно взглянула на него.
— Вы прощаетесь будто навек.
— Кто знает!
— Умирать собираетесь?
— Пока собираюсь отыскать секунданта, — смеясь, проговорил Николай.
— Вы завтра деретесь на дуэли! — воскликнула она с таким сердечным участием в голосе, что Николай был тронут. — И не сказали раньше ни слова? — продолжала она, придерживая руку Николая в своей руке. — А еще мы считаемся друзьями!.. С кем? Из-за чего? Страничка любви, ревности?..
