Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Разжалованный
Встречи с разжалованными произвели на Толстого большое впечатление. «Разжалованный женатый Европеус очень интересует меня», – записал он в дневнике под 16 июля 1852 г. Встречу со Стасюлевичем (Толстой пишет его фамилию Стасулевич) он отмечает под 4 ноября 1852 г.: «Вчера после пульки Стасулевич, который, как кажется, человек с очень хорошими способностями, рассказывал мне историю своего несчастия». Эту историю Толстой подробно записывает, передавая, как Стасюлевич поплатился за чужие служебные проступки, благодаря которым во время его дежурства из Метехского замка в Тифлисе по ночам выпускались арестанты. «Виновен он или нет? – спрашивает Толстой. – Бог знает, но когда он рассказывал мне (он то прекрасно говорит) свое горе и его жены, я едва сдерживался от слез».
В 1901 г., в беседе с А. Б. Гольденвейзером, Толстой вспоминал вторую встречу со Стасюлевичем, в 1866 г., когда Стасюлевич, уж снова офицер, приезжал в Ясную поляну просить Толстого выступить защитником рядового Шибунина, преданного военному суду за оскорбление офицера. «Я его, – сказал Толстой, – описал отчасти в рассказе «Встреча в отряде с московским знакомым». Я нехорошо это сделал: он был так жалок, и не следовало его описывать. Впрочем, это не совсем он. Я соединил с ним еще Кашкина, который судился вместе с Достоевским».201
Замысел рассказа, навеянный встречами с разжалованными, зародился на Кавказе. Первое упоминание о нем находится в записи дневника от 3 декабря 1853 г.: «Я был в нерешительности насчет выбора из 4-х мыслей рассказов. 1) <Встреча с Кавказ> Дневник Кавказского Офицера, 2) Казачья поэма, 3) Венгерка, 4) Пропащий человек». Последнее заглавие – несомненно, будущий «Разжалованный» или «Встреча в отряде с московским знакомым».202
После этого глухого упоминания вплоть до конца 1856 г. в дневнике Толстого нет никаких указаний на работу над этим замыслом.
В ноябре 1856 г., будучи в Петербурге и, по всей вероятности, под влиянием просьб Дружинина, желавшего, в самое горячее для подписки время, получить что-нибудь в свой журнал от Толстого, последний вспомнил про давно задуманный рассказ и частью продиктовал, частью написал «Разжалованного», как видно будет ниже, несколько раз менявшего заглавие.
9 ноября Толстой «дома диктовал порядочно «Разж[алованного]». На другой день «диктовал немного». 11 числа «продиктовал часа 1 1/2». 13 числа «чуть-чуть продиктовал «Разж[алованного]», а на следующий день диктовка прекратилась, и Толстой «дописал начерно «Разжалованного». 15 и 18 ноября он «переправлял» написанное. По видимому, перемежаясь с работой над «Романом русского помещика», отделка «Разжалованного» продолжалась до конца ноября, когда рассказ был отдан Дружинину.
«Разжалованного» не пропускают», – записывает Толстой в дневнике под 2 декабря.
Вероятно, к этому дню относится следующее не датированное письмо А. В. Дружинина к Толстому по поводу отношения цензуры к его рассказу:203
Милейший друг Лев Николаичь, кн. Щербатов мил и прекрасен. Он просит вас о след[ующем]: 1-е переменить заглавие, 2) смягчить резкие выражения об офицерах и вообще Кавказцах, 3) показать от лица автора, что он возмущен был204 злостными отзывами Гуськова о его товарищах и храбрых воинах. За тем он пропускает всю вещь. Смягчите же историю даже более, чем он просит, и верните корректуры поскорее. Я думаю, можно бы исключить крепость и вообще что встретится в этом роде. Когда вы познакомитесь с Щербатовым и вообще его оцените, вы поймете мою щекотливость, надо беречь такое сокровище для нашей же пользы. Весь ваш А. Дружинин.
Из описания той рукописи, с которой рассказ набирался, а также из сравнения автографа с журнальным текстом (см. выше, стр. 274—277), видно, в какой мере были исполнены переданные Толстому в виде «просьбы» требования цензуры и пожелания Дружинина.
Заглавие было изменено, и из него исчезло неприемлемое для цензуры слово «Разжалованный». Резкие выражения об офицерах и вообще о военной кавказской среде были в ряде мест смягчены. Третье требование – показать, что автор «возмущен был злостными отзывами Гуськова о его товарищах и храбрых воинах» – тоже было исполнено, хотя, может быть, не в такой мере, как этого хотелось цензору и Дружинину. Сделанная Толстым вставка, где он высказывает свое отрицательное отношение к отзывам Гуськова об офицерах (см. стр. 88, строка 27, со слов: «Мне было противно», до конца абзаца) изложена в сравнительно спокойном тоне, далеком от «возмущения». Просьбу Дружинина о смягчении рассказа более, чем того требовала цензура, можно считать исполненной лишь в том случае, если поставить ее в связь с советом «исключить крепость и вообще что встретится в этом роде». Быть может, цензор случайно не указал на такое одиозное слово, как «крепость». Допустимо также, что цензор мог не обратить внимания на признание Гуськова: «всё дурное я принимал к сердцу, бесчестность, несправедливость, порок были мне отвратительны, и я прямо говорил свое мнение, и говорил неосторожно, слишкомъ горячо и смело» (см. рукописные варианты рассказа, стр. 276, строки 12—15). Осторожный Дружинин, вероятно, по собственному почину, решил исключить и упоминание о том, что Гуськов сидел в крепости, и его признание об отрицательном отношении к злу жизни: то и другое придавало фигуре Гуськова некоторую близость с «разжалованным» из числа политических преступников. Осторожность Дружинина покажется тем более естественной, что Толстой мог в разговоре с ним упоминать о петрашевце Кашкине, как одном из прототипов Гуськова.
Как видно из дневника, Толстой работал над корректурами 3 и 5 декабря.
Рассказ был напечатан в XII кн. «Библиотеки для чтения» за 1856 г. под заглавием: «Встреча в отряде с Московским знакомым. Из Кавказских записок князя Нехлюдова».
Этот текст мы и даем в качестве канонического, так как ни разу при жизни Толстого, в тех изданиях, за которыми он следил сам, не было сделано им ни одной попытки дать текст по первоначальному автографу. Не говорим уже про отсутствие корректур, цензорских и авторских, а без них нельзя решиться на освобождение текста рассказа от цензурных искажений, так как иногда совершенно неясно, произошло ли изменение текста вследствие требований цензуры, или по другим, чисто-художественным соображениям. Таково, например, пропущенное место с характеристикой сестры Гуськова (см. стр. 275, строки 30—37).
Но заглавие мы решились оставить в его первоначальном виде, так как письмо Дружинина и описание рукописи с несомненностью говорят, что здесь Толстой вынужден был уступить требованиям цензуры.
ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ, ОТНОСЯЩИХСЯ К «РАЗЖАЛОВАННОМУ».В архиве Толстого, хранящемся в Публичной библиотеке Союза ССР им. Ленина, находятся две рукописи рассказа «Разжалованный».
Первая рукопись (Папка III) состоит из 24 лл. F°, фабрики Аристархова, без водяных знаков. Начиная с конца 16 л., эта рукопись – автограф, до этого места – текст писан чернилами под диктовку Толстого. Что начало рукописи не копия, а текст, писанный под диктовку, доказывает такое написание безграмотного писаря, как: «или когносцировок» (вместо «и рекогносцировок»): оно могло появиться только при письме под диктовку. Очевидно, это именно начало рукописи имеют в виду записи дневника от 9, 10, 11 и 13 ноября (см. «Историю писания и печатания» рассказа). На протяжении всей рукописи – довольно значительное число поправок, вписываний рукой Толстого. Обложка в виде согнутого полулиста писчей бумаги. На ней писарским почерком написано: «Изъ Кавказскихъ воспоминаній. Разжалованный N.».
На 1 л. рукописи первоначальное заглавие, сделанное рукой писаря, было – «Изъ Кавказскихъ воспоминаній. Разжалованный». Оно потерпело целый ряд изменений. Сначала оно было зачеркнуто, и под ним рукой Толстого написано было другое: «Гуськовъ». Это новое заглавие было тоже зачеркнуто, и при помощи штриховой подстрочной линии восстановлен первоначальный заголовок. Но он опять был забракован и несомненно потому, что под ним рукой Дружинина чернилами написано: «Не дадите ли, Лев Николаевич, какого-нибудь заглавия поценсурнее?» Под этим вопросом Дружинина рукой Толстого опять написано: «Гуськовъ», затем зачеркнуто, и, наконец, Толстой дает окончательное заглавие: «Изъ Кавказскихъ записокъ. Встрѣча въ отрядѣ съ Московскимъ знакомымъ».
На 1-м же листе вверху, на полях, карандашная, сильно стершаяся помета Дружинина для типографии: «Велите набирать скорей и въ военную цензуру. Иные имена здесь в сокращении, набирать их вполне, как придется по смыслу». Ниже этого, чернилами, с чьей-то совершенно неразборчивой подписью: «Вторую корректуру, не отсылая к г. Ценсору, доставить к Алекс. Вас. Дружинину».
Рукопись имеет ряд заметок с фамилиями наборщиков.
На полях есть аннотации.
На л. 21, против того места рассказа, где говорится, что автор дает Гуськову деньги (см. стр. 93, строка 7) написано и зачеркнуто:
