Михаил Булгаков - Адам и Ева
ткани, клеенка. Бок шатра откинут, и видна пылающая за
лесом радуга.
Маркизов, с костылем, в синем пенсне, сидит в дворцовом
кресле с обожженной и разорванной книгой в руках.
Маркизов (читает). "...Нехорошо быть человеку одному: сотворим ему
помощника, соответственного ему..." Теория верная, да где же его взять?
Дальше дырка. (Читает.) "...И были оба наги, Адам и жена его, и не
стыдились..." Прожгли книжку на самом интересном месте... (Читает.)
"...Змей был хитрее всех зверей полевых..." И точка. А дальше страницы
выдраны.
Входит Пончик-Непобеда. Он, как и Маркизов, оброс
бородой, оборван, мокрый после дождя, сбрасывает с плеча
охотничье ружье, швыряет в угол убитую птицу.
Про тебя сказано: "Змей был хитрее всех зверей полевых..." Пончик. Какой змей? Ну тебя к черту! Обед готов? Маркизов. Через полчасика, ваше сиятельство. Пончик. Ну-ка, давай по одной рюмочке и закусим... Маркизов. Да Адам, понимаешь ли, все запасы спирта проверяет... Пончик. Э-ге-ге. Это уж он зря нос сует не в свое дело! Тут каждый сам себе
Адам по своему отделу. А тебе удивляюсь - не давай садиться себе на
шею. Ты заведующий продовольствием? Ты! Стало быть, можешь полновластно
распоряжаться. Я привык выпивать перед обедом по рюмке и работаю не
меньше, если не больше других... Адамов! Маркизов. Верно, правильно, гражданин Змей! (Снимает пенсне.)
Выпивают, закусывают.
Пончик (неожиданно). Постой... (Подбегает к радиоприемнику, зажигает лампы,
крутит кнопки.) Маркизов. Да нету, нету - я целое утро слушаю. Пусто, брат Змей! Пончик. Ты брось эту моду меня змеем называть.
Выпивают.
Маркизов. Я без чтения - должен заметить - скучаю... И как же это я "Графа
Монте-Кристо" посеял, ах ты, господи! Вот подобрал в подвале... Только
всего и осталось от книжки. Да... При этом про наших пишут: про Адама и
Еву. Пончик (заглянув в книжку). Чушь какая-нибудь мистическая! Маркизов. Скучно в пустом мире! Пончик. Я с радостью замечаю, что ты резко изменился после гибели. И
все-таки, что бы ни говорили, я приписываю это своему влиянию.
Литература - это великое дело! Маркизов. Я из-за ноги изменился. Стал хромой, драться не могу и из-за этого
много читаю, что попадет под руку. Но вот, кроме этой разорванной
книги, ничего не попалось... Пончик. Так давай еще раз прочитаем мой роман! Маркизов. Читали уже два раза... Пончик. И еще раз послушай. Уши у тебя не отвалятся! (Достает рукопись,
читает.) "...Глава первая. Там, где некогда тощую землю бороздили
землистые, истощенные..." Я, видишь ли, поправляю постепенно. Вставил
слово "истощенные". Звучит? Маркизов. Почему ж не звучит... Звучит! Пончик. Да-с... "...истощенные лица крестьян князя Волконского..." После
долгого размышления я заменил князя Барятинского - князем Волконским...
Замечай! Маркизов. Я заметил. Пончик. Учись!.. "...Волконского, ныне показались свежие щечки колхозниц...
- Эх, Ваня, Ваня! - зазвенело на меже..." Маркизов. Стоп! Станция! Вот ты, я понимаю, человек большой. Пишешь ты
здорово, у тебя гений. Объясни ты мне, отчего литература всегда такая
скучная? Пончик. Дурак ты, вот что я тебе скажу! Маркизов. За печатное я не скажу. Печатное всегда тянет почитать, а когда
литература... "Эх, Ваня, Ваня", и более ничего. Межа да колхоз! Пончик. Господи! Какая чушь в голове у этого человека, сколько его ни учи!
Значит, по-твоему, литература только писаная - да? И почему всегда
межа да колхоз? Много ты читал? Маркизов. Я массу читал. Пончик. Когда хулиганил в Ленинграде? То-то тебя из союза выперли за
чрезмерное чтение... Маркизов. Что ты меня все время стараешься ткнуть? Правильно про тебя
сказано в книге: "полевой змей"! А про меня было так напечатано
(вспоминает): "Умерло, граф, мое прошлое". Пончик. Ох, до чего верно сказал покойный Аполлон Акимович на диспуте: не
мечите вы, товарищи, бисера перед свиньями! Историческая фраза!
(Швыряет рукопись. Выпивает.)
Пауза.
Маркизов. Она не любит его. Пончик. Кто кого? Маркизов (таинственно). Ева Адама не любит. Пончик. А тебе какое дело? Маркизов. И я предвижу, что она полюбит меня. Пончик. Что такое? Маркизов (шепчет). Она не любит Адама. Я проходил ночью мимо их шатра и
слышал, как она плакала. Пончик (шепотом). Шатаешься по ночам? Маркизов. И Дарагана не любит, и тебя не любит, а великий Ефросимов... Ну,
так он великий, при чем он тут? Стало быть, мое счастье придет... Пончик. Однако... Вот что... Слушай: я тогда на пожаре в банк завернул в
Ленинграде - там у меня текущий счет - и вынул из своего сейфа.
(Вынимает пачку.) Это - доллары. Тысячу долларов тебе даю, чтобы ты
отвалился от этого дела. Маркизов. На кой шут мне доллары. Пончик. Не верь ни Адаму, ни Дарагану, когда они будут говорить, что валюта
теперь ничего не будет стоить на земном шаре. Советский рубль - я тебе
скажу по секрету - ни черта не будет стоить... Не беспокойся, там
(указывает вдаль) народ остался... А если хоть два человека останутся,
доллары будут стоить до скончания живота. Видишь, какой старец
напечатан на бумажке? Это вечный старец! С долларами, когда Дараган
установит сообщение с остальным миром, ты на такой женщине женишься,
что все рты расстегнут... Это тебе не Аня-покойница... А возле Евы нет
тебе места, хромой черт! На свете существуют только две силы: доллары и
литература. Маркизов. Оттесняют меня отовсюду, калеку! Гением меня забиваешь! (Прячет
доллары, играетна гармонике вальс. Потом бросает гармонику.) Читай
дальше роман! Пончик. То-то. (Читает.) "...свежие щечки колхозниц. - Эх, Ваня, Ваня..." Ева (внезапно появившись). Зазвенело на меже! Заколдованное место! Но
неужели, друзья, вы можете читать в такой час? Как же у вас не замирает
сердце?
Слышно, как взревел аэропланный мотор вдали на поляне.
Слышите?
Мотор умолкает.
(Ева подходит к радио, зажигает лампы, вертит кнопки, слушает.) Ничего,
ничего! Маркизов. Ничего нет, я с утра дежурю! (Достает букет.) Вот я тебе цветов
набрал, Ева. Ева. Довольно, Маркизыч, у меня весь шатер полон букетами. Я не успеваю их
ни поливать, ни выбрасывать. Пончик. Сущая правда! И этот букет, во-первых, на конский хвост похож, а
во-вторых, нечего травой загромождать шатер... (Берет букет из рук
Маркизова и выбрасывает. Говорит тихо.) Это жульничество... Деньги
взял? Аморальный субъект... Ева. Что там такое? Маркизов. Ничего, ничего, я молчу. Я человек купленный. Ева. Ну вас к черту, ей-богу, обоих! Вы с вашими фокусами в последнее время
мне так наскучили! Обед готов? Маркизов. Сейчас суп посмотрю. Пончик. Кок! Посмотри суп, все голодны. Ева. Если ты хочешь помочь человеку, который желает учиться, то не сбивай
его. Повар - не кок, а кук. Пончик. Разные бывают произношения. Ева. Не ври. Маркизов. Повар - кук? Запишу. (Записывает.) На каком языке? Ева. По-английски. Маркизов. Так. Сейчас. (Уходит.) Пончик. Ева, мне нужно с тобой поговорить. Ева. Мне не хотелось бы... Пончик. Нет, ты выслушай! Ева. Ну. Пончик. Кто говорит с тобою в глуши лесов? Кто? До катастрофы я был не
последним человеком в советской литературе. А теперь, если Москва
погибла так же, как и северная столица, я единственный! Кто знает может
быть, судьба меня избрала для того, чтобы сохранить в памяти и записать
для грядущих поколений историю гибели! Ты слушаешь? Ева. Я слушаю с интересом. Я думала, что ты будешь объясняться в любви, а
это - с интересом! Пончик (тихо). Я знаю твою тайну. Ева. Какую такую тайну?.. Пончик. Ты несчастлива с Адамом. Ева. С какой стороны это тебя касается? А кроме того, откуда ты это знаешь? Пончик. Я очень часто не сплю. И знаешь - почему? Я думаю. Ну вот. Я слышал
однажды ночью тихий женский плач. Кто может плакать здесь, в проклятом
лесу? Здесь нет никакой женщины, кроме тебя!.. Ева. К сожалению, к сожалению! Пончик. О чем может плакать эта единственная, нежная женщина, о моя Ева? Ева. Хочу видеть живой город! Где люди? Пончик. Она страдает. Она не любит Адама! (Делает попытку обнять Еву.) Ева (вяло). Пошел вон. Пончик. Не понимаю тебя?.. Ева. Пошел вон. Пончик. И что они там с этим аэропланом застряли? (Выходит.) Ева (берет наушники, слушает). Нет, нет!.. Маркизов (входя). Сейчас будет готов. А где Пончик? Ева. Я его выгнала. Маркизов. Скажи, пожалуйста... У меня дельце есть. Серьезнейшая новость. Ева. Я знаю все здешние новости. Маркизов. Нет, не знаешь. Секрет. (Тихо.) Я тебе скажу, что я человек
богатый. Ева. Я понимаю, если б от жары вы с ума сходили, но ведь дождь был. А! От
тебя водкой пахнет! Маркизов. Какой там водкой?.. Валерианку я пил потому что у меня боли
возобновились. Слушай. Деньги будут стоить. Ты не верь ни Адаму, ни
Дарагану. Пока два человека останутся на земле. И то торговать будут.
Тут уж не поспоришь... Теория! Между тем я вычитал в одном
произведении, неизвестном совершенно, что только два человека и были на
