Владимир Короленко - Том 1. Рассказы и очерки
Желая разобраться в социальных противоречиях американского строя и не соглашаясь с мнением, что будто бы в Америке существует «беспристрастное» отношение к любым мнениям и требованиям любых групп населения, Короленко писал в своем дневнике: «Вопрос стоит не о пристрастии к демократам и республиканцам, а к тем, кого одинаково ненавидят и боятся обе партии: к людям, объявившим войну основам капиталистического строя, на которых одинаково стоят и те и другие…»
В повести «Без языка» Короленко описал горестные похождения украинского крестьянина Матвея Лозинского, которого соблазнили поискать счастья в далекой заокеанской стране. Горькое разочарование постигло наивного крестьянина, поверившего, что там он может найти то, о чем мечтал у себя на родине. Названием повести писатель подчеркнул не только то, что Матвей Лозинский не знает языка той страны, куда он попал, но и что весь его душевный строй, лучшие стороны его натуры — прирожденная честность, любовь к труду, высокая нравственность, уважение к человеку — оказываются чуждыми понятиям и буржуазным нравам капиталистической Америки. Не понимая бездушных законов капиталистического города и не приемля их, герой повести живет как бы без языка, не разумея волчьих законов, которым он должен подчиниться. Доведенный до исступления, Матвей говорит: «Слушай ты, Дыма, что тебе скажет Матвей Лозинский. Пусть гром разобьет твоих приятелей вместе с мерзавцем Таманиголлом, или как там его зовут! Пусть гром разобьет этот проклятый город и выбранного вами какого-то мэра. Пусть гром разобьет и эту их медную свободу, там на острове… И пусть их возьмут все черти, вместе с теми, кто продает им свою душу…»
Ближе всего ему оказываются интересы безработных людей, которых капитализм лишил права на существование. На митинге безработных в Центральном парке Матвей осознает себя частью огромного коллектива, находит с ним общий язык. «В первый еще раз на американской земле он стоял в толпе людей, чувство которых ему было понятно, было в то же время и его собственным чувством… Ему захотелось еще большего, ему захотелось, чтобы и его увидели, чтобы узнали и его историю, чтобы эти люди поняли, что и он их понимает, чтобы они оказали ему участие, которое он чувствует теперь к ним… Он не знал, куда он хочет идти, что он хочет делать, он забыл, что у него нет языка и паспорта, что он бродяга в этой стране. Он все забыл и, ожидая чего-то, проталкивался вперед, опьяненный после одиночества сознанием своего единения с этой огромной массой в каком-то общем чувстве, которое билось и трепетало здесь, как море в крутых берегах».
В письмах Короленко, которые он посылал на родину, ярко отразилось его отношение к капиталистической Америке. Писатель указывает на лишенные элементарной человечности принципы буржуазного строя, на рабство, при котором целые народы, как писал Короленко, быстро, словно трава от пожара, исчезают с лица земли.
В рассказах и очерках нижегородского периода Короленко создает целую галерею народных образов.
Одной из вершин творчества Короленко является рассказ «Река играет» (1891). В этом произведении с новой силой поставлен вопрос о потенциальных возможностях русского крестьянина. Не случайно рассказ был назван «Река играет». Короленко этим как бы хотел сказать, что и душа и сила русского крестьянина в нужную минуту тоже способны «взыграть».
Герой этого рассказа — ветлужский паромщик Тюлин — в изображении Короленко не похож на тех «шоколадных мужичков», которыми народническая литература, по выражению Горького, «густо населила нищие и грязные деревни». Тюлин сохраняет массу живых черт человека, взятого из жизни. Но главное в его образе — способность освободиться от апатии, совершить подвиг. Во время бури вырастает другой Тюлин — энергичный, смышленый, сильный, знающий, что нужно делать.
В 1918 году А. М. Горький писал о Тюлине: «…правда, сказанная образом Тюлина, — огромная правда, ибо в этой фигуре нам дан исторически верный тип великорусса — того человека, который ныне сорвался с крепких цепей мертвой старины и получил возможность строить жизнь по своей воле».
Своеобразное развитие образ протестанта находит в рассказах Короленко «За иконой», «Птицы небесные», «Ушел!». Два первых из них были опубликованы в конце 80-х годов; «Ушел!» при жизни писателя в печати не появлялся, хотя именно этот рассказ логически завершает тему рассказов «За иконой» и «Птицы небесные». Все эти рассказы объединены образом Андрея Ивановича — сапожника городской окраины, вдохновенного обличителя неправды буржуазного мира, человека, болезненно реагирующего на инстинкты собственничества, на ханжество, пошлость, ложь «постылой действительности». Буйный демократизм Андрея Ивановича проявляется уже в колоритных сценах рассказа «За иконой» — в столкновении с купцом, торговцами, духовенством. «Работник он был примерный, — рассказывает о нем Короленко, — пользовался нераздельно доверием заказчиков… трудился с утра до вечера, с „давальцами“ обращался очень почтительно. Только когда на время „снимал хомут“, как сам он выражался, тогда сразу становился другим человеком. В нем проявлялся строптивый демократизм и наклонность к отрицанию. „Давальцев“ он начиная рассматривать как своих личных врагов, духовенство обвинял в стяжательстве и в чревоугодии, полицию — в том, что она слишком величается над народом… Но больше всего доставалось купцам».
В «Птицах небесных» образ Андрея Ивановича приобретает еще большую художественную завершенность. Столкновения нижегородского сапожника с лицами «духовного прозвания» выясняют его органическую близость к народу. В известном смысле Андрей Иванович становится разоблачителем паразитического существования нетрудовых элементов общества, защитником народной правды. Однако в этих двух рассказах Андрей Иванович не только протестант и обличитель, но и мелкий буржуа, создающий себе иллюзию, что на деньги, «заработанные шилом», он сам сможет приобрести положение и обеспечить себе безбедную старость. Поэтому он неизменно смиряется перед доводами своей жены, Матрены Степановны, зовущей его к смирению и поддерживающей в нем наклонности домовитого хозяина.
В рассказе «Ушел!» Андрей Иванович появляется уже в совершенно новом освещении. Матрена Степановна получает наследство, и Андрей Иванович становится обладателем богатого дома в большом приволжском селе. Казалось бы то, к чему стремился Андрей Иванович, случайно решилось само по себе, причем в масштабах, о которых он не мог и предполагать. Однако отсюда и возникает самый острый конфликт Андрея Ивановича с буржуазным миром. Тридцать лет не покладая рук, недосыпая и недоедая, работал Андрей Иванович, лелея мысль, что и он когда-нибудь выбьется в люди и покончит с окаянной бедностью. «Что вы думаете, — говорит он, — работал тридцать лет, с младых ногтей сами знаете как — недосыпал, недоедал… Кто может супротив меня сработать! Что сапог, что башмак, что калоши!.. Прошивные, выворотные, по старой вере, дратва в палец… Или рантовые — шва не найдешь, или на шпильке узором… Французский каблук присадишь… Все могу… в наилучшем виде». Но вот прошла жизнь и ничего ему не дала, кроме горького разочарования. Оказывается, не надо было любить труд, достигать мастерства, работать как лошадь. «Да, вот, работал, изводился, — говорит Андрей Иванович. — Думал — хибарочку. И вдруг, умирает старый дурак… извольте!.. Дом». Этот дом, доставшийся от богатого трактирщика, Андрей Иванович воспринимает как синоним наглого торжества торгашества, осмеяния подвига его трудовой жизни. Живая душа труженика в нем одерживает верх над стремлениями собственника, и маленькие удобства жизни, полученные из рук богатого родственника, не могут заслонить от него вопиющей неправды буржуазного мира. Настоящим драматизмом проникнуто то место рассказа, когда Андрей Иванович выбрасывает из окна вещи, приобретенные после получения наследства. «Андрей Иванович поднялся, — пишет Короленко. — Казалось, первое дыхание близкой грозы оказывало на него свое электрическое действие. Лицо его побледнело, глаза блуждали… Он упорно посмотрел на меня, как бы намереваясь спросить о чем-то, но затем двинулся к дому. Через минуту в верхнем этаже распахнулось окно… Раму сильно двинуло ветром, зазвенело разбитое стекло… Матрена Степановна оглянулась и замерла: в окне мелькнула дикая фигура супруга, и вдруг новенькая шляпа „цилиндровой формы“ полетела вниз, в уличную пыль, за ней последовала белая — китайской соломы, за ними, беспомощно взмахнув на ветру рукавами, точно человек, падающий в пропасть, полетела модная разлетайка… Андрей Иванович опять появился в окне, и целая туча мелких предметов опять полетела на улицу».
Рассказ остался неоконченным. Короленко оборвал его на драматическом моменте ухода Андрея Ивановича «искать правду», не показав дальнейшей судьбы своего «строптивого демократа». К какой правде придет Андрей Иванович — Короленко не говорит. Наивный и немного смешной Андрей Иванович, разумеется, еще не тот человек, который сможет подняться до осознанного протеста, до активной борьбы. Но в нем Короленко сумел показать живую, мятущуюся душу простого русского человека, ищущего «широких формул, обнимающих жизнь и зовущих к жизни» и не согласного ни с моралью, ни с законами буржуазного общества.
