Инна Ветринская - Купи меня !
Карпуша от удивления тихонько пукнул.
Два юных сердца уже готовы были слиться в любовно-деловом единении.
- Слушай, - сказал Карп, переживая мучительную драму первой любви, давай сделаем "ченч": я тебе устраиваю пьиз как лучшему детскому судье года, а ты меня знакомишь со своим папой и чтобы я с ним три минуты поговорил.
Элинка, как девочка с гонором, тщательно подумала над предложением.
- А какой приз? - спросила она.
Карпуша тоже на мгновение задумался. Все было не так просто. С одной стороны, хочется девушку заинтересовать, а с другой - нельзя предлагать слишком много, тогда это будет выглядеть взяткой и может отпугнуть. И потом, не в "ченче" главное, а в дружбе.
- Ну, напьимер, автомобиль "Ока" и ручная овощерезка, - предположил Карпуша.
Тут он интуитивно и заочно попал на больную мозоль мамы Элиночки, Маши Живоглотовой. Она издавна страстно желала иметь свою машину. Конечно, ей была предоставлена некая машина от щедрот высокопоставленного бывшего сожителя, но ведь это совсем не то. Ту машину могли в любой момент отобрать - она была записана на управление делами правительства. А вот заполучить собственный экипаж - совсем другое дело. Тогда можно и с возлюбленными немножко более свободно себя вести. Ведь как ни крути, Маше ещё не исполнилось и тридцати - а так хотелось всего того, что к остальным приходит только под старость, да и то лишь в случае, если удается дотянуть до этой самой старости.
Элина, её дочь, была прекрасно осведомлена о материнских мечтах - мама не могла удержать в себе практически ничего, кроме маточной спирали. И поэтому, а может, и не только поэтому...
- Годится, - сказала девочка, поджав губы. - Только вот насчет трех минут не знаю. У меня папа очень занятой, и эти три минуты, между прочим, мне придется как от сердца отрывать. Я с ним, между прочим, не так-то много общаюсь - сам понимаешь.
- А я тебя ещё и поцелую! - вдруг выпалил Карп, совершенно уже теряя голову, но тут же сообразил, что такая уступка женщине на первом же этапе переговоров ставит мужчину в трудное положение. Он решил уточнить: Поцелую после знакомства, конечно!
Элина прекрасно понимала, что интерес бизнесового мальчика к ней объясняется её папой. Но с другой стороны - ну и что? У многих девочек есть такие папы - но ведь не к каждой клеится такой необыкновенный мальчик!
Первый роман Карпуши начинался на фоне набирающей силу кампании выборов в парламент и других, тех, которые имели ещё более важное значение.
Только поэтому мистический папа Элины, в очередной раз приехав к дочери с мороженым-тортом и прочими вкусностями, выслушал дочь не в шутку, а всерьез.
Потом он навел некоторые справки. И начал потихоньку действовать.
А в его понимании это означало - собирать компромат.
На кого? - спросит заинтригованный читатель.
На Карпушу Уэлдона, - отвечу я.
На кого же еще?
Ведь компромат, кропотливо собранный коллегами Евгения Ивановича Редкого на наглую шишку Берсуковского, так и не был пущен в ход. Напротив, он поступил в распоряжение самого Берсуковского. Впрочем, Редкий, уже и сам не знающий, господин он или товарищ, в свое время точно так же поступил с материалами на Франциско Альфонсовича Саня, который теперь стал уважаемым человеком, ходил в галстуке и прошел двухдневные курсы генеральных менеджеров.
Так что - без обид.
С этого момента направление интересов Карпуша несколько изменилось. Проект "Диснейленда", как и прочие сугубо промышленно-торговые манипуляции, был неожиданно заторможен. Главный упор теперь делался на разнообразные развлекательные мероприятия, и тут главным помощником выступала именно Ирина, которая успела уже обзавестись достаточно широким кругом знакомых в шоу-бизнесе и вокруг него.
С другого фланга внедрение в мир средств массовой коммуникации и концертную сферу проходило при активной поддержке Берсуковского. Старый стреляный ворон давно уже понял, что Карпуша копает в нужном месте. И Берсуковский выделял деньги на организационные расходы не скупясь - все равно это были копейки в сравнении с его капиталами, а кроме того, уже в самом скором будущем эти вложения обещали дать прибыль - причем даже не в форме денег, а лучше.
Менеджеры в подразделениях корпорации "Выбери меня" недоумевали: что творится с фирмой?! Все чаще огромные суммы уходили на оплату детских телевизионных шоу, причем внимательные телеобозреватели вскоре заметили (про себя, конечно), что во всех этих увеселениях непременно участвует рыженькая красивая девчонка с большими шоколадными глазами и не по возрасту длинными голенастыми ножками.
Карпуша ничего ещё не знал о любви и мучился таинственным желанием. В частности, ему страстно хотелось во что бы то ни стало поразить Элину, дать ей нечто большее, чем она и без того уже имела, будучи дочерью своего непатриотически умного отца.
Прошло несколько месяцев с момента похищения Карпуши и его водворения в Москву, и трое старых знакомых снова решили попариться в русской баньке.
Первый, старый и тяжело больной, сопя, переваливался на лавке, подставляя банщику различные участки туловища и ног. Березовый веник ходил по большому ослабевшему телу легонько, еле касаясь, а банщик поминутно поглядывал на установленный на запястье клиента миниатюрный измеритель кровяного давления, японского производства. Важно было не допустить повышения более, чем на десять единиц. Пожилой дядька, покряхтывающий на лавке, в прежние бесшабашные времена непременно заорал бы на банщика и потребовал бы парить по-настоящему, с крепким массажем и так далее. Но во-первых, Первый понимал, что здоровье у него уже не то, а во-вторых, банщик был абсолютно глухой, специально подобранный для таких особых банных переговоров.
На сей раз в парилке окончательно обсуждался вопрос министра Э-Ю-Я и Берсуковского. Теперь предстояло раз и навсегда расставить акценты в этом деле. Три месяца назад Первый сделал хитрый ход, предоставив всем возможность высказаться, а затем вынеся решение об отсрочке. На самом-то деле Первый надеялся вообще к этому вопросу не возвращаться - и без того дел полно, да и лечиться нужно.
Но на днях ему сообщили, что министр Э-Ю-Я оказался замешан в одной некрасивой истории. Дело получило громкую огласку, а самое неприятное, что в Америке и Европе сразу зашумели. Суть, как доложили Первому, заключалась вот в чем. То, что берут все и всегда, дело ясное. Но всегда необходимо понимать, в каком коллективе работаешь, и не особо выбиваться из рамок приличий. А министр Э-Ю-Я по сути дела, пошел на двойной обгон - он решил резко снизить свою личную таксу за устройство дел. Получалось, что государственный чиновник, который должен радеть в принципе о благосостоянии государства и чиновничества, поступил подло - отвлек на себя огромные потоки денег и полномочий, за счет значительного снижения ставки взятки. При этом государственные ресурсы уходили за гораздо более низкую цену, а огромные массы высшего и среднего чиновничества лишались весьма ощутимой части доходов.
Вообще говоря, Первый считал само понятие таксы за устройство дела фраерским. Нерыночный он был человек, старой закваски, хоть ты тресни. У него была широкая душа, и проворачивать дела за какие-то вшивые деньги ему претило. Он и за бесплатно мог сделать что хошь, если только его душенька пожелает. Отдать что-нибудь. Или забрать.
Но служащим среднего звена необходимо считаться с коллективом. А коллектив не потерпит, если кто-то нарушает правила. И тогда возможно массовое недовольство, переходящее в бунт и парад суверенитетов.
Поэтому Первый мгновенно принял решение. Нарушителя необходимо сразу же снять с поста, что приятно удивит и успокоит взволнованную общественность.
Но это только первый шаг. Необходимо было решить, что делать дальше. Ведь свято место пустовать не должно. А с другой стороны, нельзя позволить коллективу слишком много о себе воображать. Дескать, достаточно просто пожаловаться барину, как виновного уже тащат на конюшню пороть.
Затем-то и собрались в баньке трое.
Второй, тараканистый и кареглазый, нервно бегал глазами. Больше всего он боялся, что в результате скандала пострадает именно он, в свое время порекомендовавший Э-Ю-Я на должность министра.
- Так что же нам, понимаешь, делать с Берсуковским, все не пойму? вдруг сказал Первый. - Вот, Э-Ю-Я вроде снимаем, и за дело снимаем...
Второй встрепенулся и покрылся гусиной кожей.
- Ведь они друг с дружкой вроде не ладили? - продолжил Первый, всем телом виляя за нежным веником банщинка.
- Точно, точно, но ведь они... - Второй мучительно подыскивал необходимое слово. - Они ведь не взаимозаменяемы!
Это он сказал, между прочим, правильно, но ошибочно. Правильно в общем смысле, поскольку никто не может никого заменить, и уж тем более Берсуковский - Э-Ю-Я, но ошибочно по двум другим причинам. Во-первых, он применил сложное слово, которого Первый мог и не понять, а от этого разозлиться, а во-вторых, он сразу выдал свои собственные опасения - что на место Э-Ю-Я можно В ПРИНЦИПЕ поставить и Берсуковского...
