Отар Чиладзе - Годори
Лодовико из Болоньи неожиданно умолк, словно начатое слово вылетело из головы или же он передумал, однако, погодя, продолжил, только почему-то стихами:
Но, кроме безлюдных пустошей, колючей стерней затянутых,
я не нашел ничего... Исчезла страна, населенная
благочестивым народом, добрым, щедрым и доблестным,
заботливо огражденная высокими, прочными стенами,
с грозными цитаделями на каменных кручах гор,
верным друзьям в утешенье, на страх вероломным врагам...
Знаю, сударыня, - всякое в этом мире случается:
лавинами и обвалами тысячи сел сметены
и города во множестве гневом вулканов разрушены
и заживо похоронены под пеплом, Господь упаси!
Да и стран немало раздавлено колесом беспощадного времени
и с равнодушьем пугающим стерто с лица земли...
И все-таки я не верю, что Грузии тоже не стало,
что она разделила их участь и... ее больше нет...
Все мои предположения развеяны и опровергнуты,
истерлось перо гусиное и высохло море чернил...
Кажется, не найти мне того, что искал так долго...
Но я не бросаю оружия и впредь, пожалуй, не брошу,
ибо, вернувшись на родину, вдруг не найду на месте
не только вечного Рима, но даже... Нет! Трудно вымолвить...
Уж лучше пусть все по-старому - в лечебнице скорбных душою
доедать котлеты, оставленные несчастными сумасшедшими,
и продолжать искать...
В сущности, ведь потеря предмета долгого поиска
вовсе не означает, что этот предмет исчез.
Навсегда мы лишь то теряем, с потерей чего примирились.
Но если без обретения жизнь не имеет смысла,
тогда оно возвращается, точнее - рождается заново,
и однажды,
как земля из вод
иль как из молока головка сыра,
восходит в ослепительном сиянье...
Тут в каштановых деревьях опять затрещала сорока, и Лизико раскрыла глаза.
2002 г.
